царизм почувствовал возможность использования руководства имамата в будущем и позаботился о его спасении. Царизм уничтожал власть имама, но он не желал действительного истребления горской верхушки, великолепно сознавая, что с ней сговориться можно и что её необходимо будет ещё использовать для утверждения своего владычества в горах. Вот почему русское командование вдруг стало проявлять исключительную любовь к своим врагам, немедленно начав поиски полезных компромиссов, предоставляя защиту недавним неприятелям[494]. Многие наибы Шамиля, управлявшие в Чечне, запятнали свою репутацию в глазах народа, казня по приказу имама людей. Родственники убитых обязаны были отомстить им за содеянное. В 1858 году Н.И. Евдокимов в одном из своих рапортов сообщал руководству: «Начавшееся в Шатое восстание быстро разлилось до приделов Грузии. Жители устремились с ожесточением на всех и на всё, что олицетворяло в их глазах мюридизм. Во всех обществах, которые могли рассчитывать на поддержку с нашей стороны, народ стал резать без разбора начальников, поставленных от Шамиля, кадиев и мулл, присланных из Тавлии (Дагестан), составляющих большинство мусульманской иерархии у горных чеченцев, и вообще людей тавлинского происхождения, находящихся в их стране»[495].
Царизм закрепил свой союз с верхушкой имамата, официально признав в одном весьма любопытном приказе необходимость её использования: «…Мстить наибам и мазунам за какое-нибудь смертоубийство, совершённое ими по приказанию Шамиля, есть большое преступление перед русским правительством. Поэтому строго воспрещается всему покорившемуся горскому народу, члены которого пострадали через наибов и мазунов от жестокости Шамиля, посягать на жизнь наибов и мазунов или делать им какой-либо вред, и кто поступит против этого, тот, как важный преступник, со всем его семейством будет наказан ссылкой в Сибирь навсегда». Этот приказ, опубликованный 15 мая 1859 года, как нельзя лучше показывает направление политики царизма. И если правительство, которое перед этим почти два десятка лет кричало о притеснении наибов, взяло этих же самых наибов под своё покровительство, то это доказывает лишь существование его союза с верхушкой имамата. Из двух слоёв, составлявших население имамата, — аульской верхушки и аульской крестьянской массы — царизм наиболее опасным врагом считал не первую, а вторую и, разумеется, имел для этого вполне достаточные основания[496]. Практика привлечения отошедших от Шамиля видных деятелей мюридизма активно проводилась наместником Барятинским на последнем этапе военного противостояния с горцами. Однако этот военачальник не считал возможным принимать на службу в военно-административный аппарат значительное количество горцев. В одном из своих писем князь А.И. Барятинский писал: «Передать ли управление совершенно в руки туземцев — вопрос: ибо этим мы можем удалиться от введения в будущем русских порядков, долженствующих служить к слиянию этого народа с Россией»[497]. В 1862 году князь Барятинский докладывал императору: «В Чечне господствует безопасность и абреки преследуются жителями и они быстро восстанавливают своё благосостояние»[498].
Общей системой управления Кавказом князя Воронцова было проводить во все управления, по возможности, туземных чиновников. А.П. Карцов, занимавший на Кавказе высокие посты, даже в середине 90-х годов XIX века констатировал, что «…среди горцев мы всё ещё стоим военным лагерем». Тем не менее он не считал возможным широкое привлечение туземцев в административные органы из-за того, что «вышло бы нечто вроде автономии, а русская власть была бы в стороне»[499]. Не смотря на это А.П. Карцов очень высоко отзывался о чеченцах. «Нельзя не сказать, — писал он, — и о крупных их достоинствах, которые не мешало бы позаимствовать нашей славянской распущенности. Обоюдная помощь и единение — необыкновенные. Трезвость повсеместная, высокая нравственность и бережливость»[500].
Руководство Терской областью осуществляли разные чиновники, зачастую с диаметрально противоположными взглядами на проводимую в крае политику. В связи с этим и той практически неограниченной властью начальника области над горцами, роль личности в истории безусловно была велика, в связи с чем возникает потребность более пристального изучения руководящего состава кавказского региона. 17 октября 1860 года было Высочайше утверждено временное соединение Кубанской и Терской областей под управлением графа Н.И. Евдокимова[501]. Генерал-адъютант граф Николай Иванович Евдокимов (1804–1873) был из простых крестьян. Во время Кавказской войны, в 1831 году, был тяжело ранен — пуля попала под правый глаз и рана не заживала, за что горцы прозвали его «трёхглазым»[502]. Генерал-адъютант Евдокимов, предпочитавший в отношении горцев жёсткие, силовые меры воздействия, в вопросе о возможности привлечения горцев на административную службу проявлял гибкость и прагматизм. Он утверждал: «Мне нужно только убедиться, что у черкеса хорошая голова на плечах, и тогда в управлении над туземцами я дам всегда ему предпочтение перед русскими; это потому, что в жизни туземцев есть неуловимые оттенки в их обычаях для русского ума… Русскому чиновнику, хотя и умному, нужно много прожить между туземцами, чтобы изучить все точности народных обычаев, а до того он сделает много ошибок, чего избегнет умный черкес»[503].
В первые годы существования Терской области русские офицеры на должности начальников участков назначались в те округа, где население уже привыкло к русской власти и многие знали русский язык. Там же, где население ещё не было «подготовлено», власти считали более полезным на должности начальников участков привлекать туземцев.
Подобная мера предусматривалась «Положением об управлении Терской областью» 1862 г., в первую очередь для Чеченского, Аргунского, Ичкерийского и Нагорного округов и рассматривалась как уступка правительства населению, незадолго перед этим признавшего его власть[504]. По свидетельствам управленцев среднего звена, работа горской администрации признавалась удовлетворительной. Если и бывали злоупотребления, то они не вызывали жалоб и не касались правительственной власти. Одним из главных достоинств «туземной администрации» считалась дешевизна её содержания для государственной казны[505]. Горцы — чиновники, по мнению Ф.Гершельмана, были не только полезны, но безусловно необходимы: знание условий края, бытовой стороны и местного языка делали их назначение неизбежным. Однако тут же он оговаривался, что не стоит назначать их на административные должности в их родные районы «из-за их обязательных отношений с родственниками и родовой мести»[506]. В Терской области на многие военно-административные должности стали назначать уроженцев Кавказа, не являвшихся коренными жителями Северо-Кавказского региона[507]. Например, в 1863 году начальником Терской области был назначен М.Т. Лорис-Меликов, тифлисский армянин. В 1862 году А.А. Нурид, уроженец Дагестана, стал начальником Ингушевского, ав 1865 году — начальником Кабардинского округа. Ненависть к завоевателям населявшие Кавказ народы перенесли на генералов из местной аристократии, таким образом смягчался национальный вопрос, устранялось противостояние русский — кавказец, а это как раз то, что так необходимо было царской власти[508].
М.Т. Лорис-Меликов свою
