А потом уставился в толстую книгу, что парила в воздухе у его лица.
— Чем ты занят?
Чародей взглянул на нее — то ли задумчиво, то ли раздраженно:
— Создаю артефакт.
— Для себя?
Он утомленно вздохнул, потирая руки, будто пытался их согреть.
— В том числе.
Чернильные часы на предплечье вновь изменились. Майра не могла рассмотреть как следует — слишком далеко стоял Орфей и слишком быстро двигались его руки, выплетающие магией затейливый узор, но стрелки сместились.
Что это за часы? Что случится, когда наступит полночь? Эти вопрос терзали ее несколько дней.
На столе вновь стояла куколка. Майра смотрела на нее со спокойной злостью, как собака смотрит на ошейник, к которому давно привыкла. Подмывало, конечно, выгадать момент, когда Орфей отвернется, схватить куколку и спрятать в карман, а затем — сбежать.
Но она рассуждала здраво — если Орфей смог создать одну, что мешает ему создать новую?
И пока она гипнотизировала взглядом свою копию, стало ясно, что Орфей, не отвлекаясь от дела, перемещает куколку по столу так, чтобы до нее не дотягивался ни вновь разведенный огонь, ни разноцветный курящийся дым от реторт, заполненных газом и расплавленным золотом.
— Посмотрим, — пробормотал чародей, взмахом ладони переворачивая желтые страницы. Книга послушно листала сама себя, открывая новые рисунки, новые формулы, новые диаграммы. Для Майра они не имели смысла, но Орфей отлично знал, что искал.
— Нет, верни назад. Следующая страница. Да нет же, следующая! Да, вот оно. Угу, а что дальше?
Вернулся Бурбон и с тихим мурлыканьем устроился у нее на коленях, позволяя трепать рыжую гриву, пропуская шелковую шерсть сквозь пальцы. Порой он подергивал хвостом, если ласка становилась слишком навязчивой, или фыркал — совсем по-человечески.
В кармане звякнул позабытый, почти полностью разряженный телефон. Майра украдкой вытащила его, чтобы полюбоваться на фотографию Бая — крепко спящего, с рисунком в виде кошачьих усов на щеках. На подушке рядом лежал отброшенный за ненадобностью несмываемый маркер. Аврора сопроводила фото лаконичным “кот в спячке”.
— Детский сад, — с улыбкой пробормотала Майра, пряча телефон обратно в карман. Рядом с чародеем и творящейся магией он работал из рук вон плохо — изображение шло полосами, клавиатура сама по себе набирала абракадабру, а затем мобильник и вовсе отключился, истратив последние крохи заряда.
Были там ещё сообщения — пара дюжин непрочитанных, с незнакомого номера, но известным отправителем. Яромил без устали пытался связаться с ней, любым способом, умолял увидеться — хотя бы на минуту, но Майра смахивала уведомления “Ghostogram” без сожаления. Дважды в эту реку она уже не войдет.
Орфей беседовал со своей книгой, как с человеком — спорил, ругался, хвалил за то, что та без подсказки показывала ему нужную страницу. И призываемая магия обвивалась вокруг него плотным коконом цвета меди.
— Сделай мне одолжение? — он повернулся к Майре, аккуратно держа на вытянутых руках скарабеев. Металл на их спинках раскалился и потек тяжелыми каплями на голую кожу. Та мгновенно вспухла свежими ожогами, но Орфей, казалось, не замечал боли.
Она села прямо, складывая руки перед собой. Бурбон, лишившийся внимания, спрыгнул с ее коленей, вальяжно удаляясь. Всем своим видом кот показывал, что у него есть дела намного важнее, чем какая-то девчонка.
— В моей спальне есть книжный шкаф, на третьей полке лежит Книга Грез. Принеси ее.
Она с подозрением оглядела его с ног до головы, отыскивая подвох:
— Книга Грез? Звучит, как какой-то особенно зловредный артефакт.
Орфей безмятежно улыбнулся, созерцая бурлящую массу из металла, которой стали скарабеи под воздействием жара в его ладонях:
— Так и есть, но кому как не тебе иметь дело с грезами? Давай, живо, у меня мало времени.
— Но…
— Ты уже была в моей спальне, да и Бурбон к тебе расположен. Дом тебя пропустит.
— Я не это хотела спросить, — пробубнила Майра упрямо, сползая со стула. — Почему в самый первый раз дом не заметил моего вторжения? И Бурбон тоже.
Глаза Орфея опасно вспыхнули, как загорались каждый раз, если кто-то из них вспоминал о краже.
— Тебе лучше знать. Шевелись.
Майра застыла на полпути до двери. Если хорошенько подумать, она знала — почему. Всему был виной амулет, который наниматель вручил ей перед тем, как отправить на дело. Темное серебро, неизвестные руны и давящая, смрадная аура, как у гниющего под палящим солнцем трупа.
— Древний дал мне артефакт, — сказала Майра, замирая в дверях. — Медальон.
Орфей поднял на нее глаза и покачал головой:
— Откуда мне знать, сколько еще будет идти снег. Найди погодную ведьму, она подскажет.
Что? Майра уставилась на чародея. Что, черт возьми, он несет?!
— Медальон, — повторила она по слогам, опасаясь, что чародей незаметно для всех остальных помутился рассудком. Неужели они пропустили все тревожные звоночки?
Орфей в свою очередь отзеркалил ее ты-не-в-своем-уме взгляд и поджал губы презрительно:
— В центре есть ресторан, но тебе там рады не будут. Так что на счет Книги Грез?
Металлическая масса в его руках забурлила, надуваясь пузырями.
— Почему тебе взбрело в голову поболтать? Я думал, еда тебе не нужна?
Майра предприняла еще несколько попыток объясниться, но ничего не вышло. Если она говорила, Орфей слышал лишь бред о погоде, о персиковом пироге из Заветного Квартала или пересказ древних сплетен Темной Столицы.
Если она пыталась написать или нарисовать медальон на клочке бумаги, он видел лишь схематичный рисунок виселицы, с болтающимся в петле удавленником. Красноречивый намек — молчи, иначе сдохнешь.
Майра, отчаявшись, разорвала листок, швыряя обрывки в огонь, цветущий на столе. Орфей, заподозривший что-то неладное, попытался прочитать ее мысли с помощью куклы, но и этого не вышло.
В конце концов ей пришлось смириться с тем, что не-Древний украл у нее голос. Он попытался убить ее с помощью яда, но прежде позаботился о том, чтобы она не стала болтать. Продуманный ублюдок.
Орфей, которому эта клоунада действовала на нервы, приказал тихо:
— Книга. Сейчас же.
Воздух вокруг него нагрелся и затрещал, откликаясь на досаду. В глазах плясало жестокое пламя. Майра охнула, почувствовав, как вокруг шеи сжимаются ледяные пальцы — тонкий намек, что она вплотную подошла к черте, за которую не стоит заходить. Терпение Орфея иссякало.
Без дальнейших уговоров она развернулась и вышла.
Светильники на лестнице не горели, ступени поскрипывали под ногами. В прошлый раз она была слишком напугана, чтобы рассматривать обстановку, а дом был погружен во тьму, но сегодня она смогла различить, например, глянцевое море фотографий, которые хозяин крепил в закутке, отведенном под хранилище воспоминаний.
Никакой магии — обычные фотографии, которые так любят
