Кузов многострадальной полуторки каким-то чудом держался под углом сорок пять градусов. Девушки стояли, ухватившись друг за друга. Навстречу машине тянулись обозы, направлявшиеся к передовой.
— Девчонки, куда? К фрицам в лапы едете! — кричали обозники.
Еще томительные полчаса дороги, и наконец девочки увидели впереди советские истребители.
— Ура! Вот и наши. Бежим через поле, все равно быстрей доберемся, чем на нашей колымаге в объезд…
Спрыгнули с полуторки, измученной не меньше своих пассажиров, и торопливо зашагали по снежной целине. В полк добрались вымокшие по пояс, усталые, переволновавшиеся, но счастливые уже одним тем, что дома, со своими. Женя Сапронова, увидев мокрую, озябшую Раю, бросилась оттирать ее, переодевать в сухое.
А через сутки передовая команда снова уехала готовить площадку — теперь в местечке Хайнрих-Хау. Аэродром должен был располагаться на озере, недалеко от старинного замка. В нем и разместились наши наземники.
Перемерзнув по дороге из Шарлотенвердера, девушки на этот раз решили надеть валенки. Но днем выглянуло солнце, началась бурная оттепель. Планы на войне часто приходится менять. Случилось так, что полк перелетел вперед, в Шарлотенвердер, а передовая группа осталась позади. Позже Рая рассказывала:
— Стали готовить площадку, вдруг видим — По-два летит. Девчата говорят: «Марина Чечнева полетела, крылышками помахала — значит, не прилетят наши» (такой у нас сигнал был). В замке нас всего ничего, вокруг немецкое население, и оружия у нас почти нет, только у часового. Выйти из замка и то не можем — кругом вода, а на нас валенки. Часовых меняли через час. В общем состояние неприятное, но бодрости не теряли.
Через день за наземной группой пришла машина. Доехали, высадились у штаба. Как ни старалась Рая ступать аккуратно, все же провалилась в воду, которая была под снегом. Вытащила ноги, а потом и валенки и вприпрыжку побежала в дом. И снова подруги с веселыми шутками приводили ее в порядок.
«Я все вспоминаю нашу дружную полковую семью, — пишет Рая в одном из писем. — Сколько тепла, заботы видела от наших девочек. Помню, кажется в Далеке, зимой были сильные морозы. Я стояла на посту у самолетов. Очень холодно и стоять еще долго. Смотрю и глазам не верю — смена идет. Но ведь рано еще! И вдруг слышу голос Верочки Бондаренко: „Так холодно, ты, наверно, замерзла, я и решила сменить тебя пораньше“.
Если кто-то отдыхал после наряда, то всегда старались не шуметь. Дружно жили, заботились один о другом, помогали… Трудно найти слова, чтобы передать ту искренность и высокую человечность, что была в наших отношениях…
А как переживали друг за друга, как волновались за улетевших. В Сомянке как-то не вернулась вовремя Клава Рыжкова. Оказывается, у них кончилось горючее, и Клава произвела вынужденную посадку. Штурманом у нее была Оля Яковлева. Она осталась у самолета, а Клава пошла на разведку. Встретила капитана, который руководил наведением переправы через реку Нарев. Он спросил Рыжкову, кто она и как здесь оказалась. Когда Клава сказала, что она посадила здесь самолет, он никак поверить не мог. „Как же вы могли, сесть, тут все изрыто?“ И правда, ночью Клава посадила самолет, а днем взлететь не смогла, пришлось выруливать на шоссе. А мы на старте переживали, ждали до утра и все надеялись — утром узнали, что Рыжкова с Яковлевой произвели вынужденную посадку…»
Фронтовая дружба не остыла за десятилетия. Будни мирной жизни несут свои бесконечные заботы и дела. У нашей Раечки — Рахимы Рахимовны Орловой семья — сын и дочь, любимая работа. Времени, как и всем, часто не хватает. А сердечная связь с фронтовыми друзьями не слабеет.
«Времени мало, и я редко пишу письма. Как-то была в Минске. Там живут Женя Сапронова и Валя Румянцева. Проговорили две ночи напролет. Сразу после войны часто виделась с Олей Фетисовой, мы на одной улице жили. Виделись каждый день до последних минут ее жизни. Она была для меня и наставником, и товарищем, и старшей подругой. В моей жизни оставила большой след. Это был кристально чистый человек. Она меня и в партию рекомендовала. На нашей же улице жила раньше и Верочка Бондаренко, так мы на все встречи ходили втроем. Всех наших помню и люблю…»
К нам в полк Рая Орлова пришла осенью 1944 года. До этого она окончила военное авиационное училище разведчиков, отделение грамметристов-дешифровщиков, откуда попала в 47-й гвардейский дальний разведывательный авиаполк.
С этим полком сержант технической службы Орлова прошла немалый путь: Монино — Выползово Калининской области — Макарово — Псков — Гатчина Смоленск — Минск — Крынки Западной Белоруссии. Из Крынок Рая получила направление в авиаполк, летавший на Пе-2, а ее подруги Женя Сапронова, Валя Князева и Женя Журавлева — в наш полк. Рая очень огорчилась, когда пришлось расставаться с друзьями и обратилась в штаб 4-й воздушной армии к генералу Ф. Ф. Верову с просьбой направить ее в женский авиаполк.
— Так ведь в сорок шестом гвардейском полку не нужна ваша специальность!
— Товарищ генерал, я на любую работу согласна, — тихо, но решительно произнесла Рая.
— И штурманом не испугаетесь? — спросил Веров, внимательно глядя на стоявшую перед ним и тянувшуюся изо всех сил вверх девчонку.
— Не испугаюсь, — вспыхнула Орлова…
Военные дороги, тревожные, беспокойные, нередко опасные. Осенняя распутица. Не так-то просто оказалось добраться до места назначения. По военным дорогам не ходили рейсовые автобусы или поезда по расписанию. Рая знала, что полк в эти дни базировался в Далеке, з 16 километрах юго-западнее города Острув-Мазовецки. Регулировщица на перекрестке шоссе посадила Орлову в санитарный автобус, ехавший к линии фронта. Через некоторое время Рая сошла — дальше ее дорога лежала в другую сторону.
Наступали ранние осенние сумерки. Нечастые машины проносились мимо на скорости, не обращая внимания на маленькую съежившуюся фигурку в поношенной шинельке на обочине дороги. Рая, очень застенчивая и робкая, совсем озябнув в ноябрьской промозглой сырости, никак не решалась сделать шаг вперед и проголосовать…
Стемнело. Где-то на хуторе залаяли собаки. Машины пролетали все реже и все стремительней. Девушка почувствовала себя совсем одинокой. Но свет не без добрых людей. Около перекрестка, взвизгнув тормозами, неожиданно остановилась полуторка.
— Девушка, тебе куда?
— В женский авиаполк, — и не успела договорить, как оказалась в кузове вместе со своим чемоданчиком.
— Давай смелей, соседка! Устраивайся поближе к кабине. Подвиньтесь-ка, ребята, устройте девчонку, промерзла, небось, — звучали доброжелательные, полные сочувствия голоса.
Оказалось, в машине ехали техники-авиаторы из соседнего с женским полка. Рая слушала их разговоры и невольно замечала, с каким уважением говорили они о женщинах-летчицах.
— От нас до вашего хозяйства всего километра два. Доедем, освободимся и проводим тебя до места, — пообещал один из попутчиков.
Но когда машина остановилась, Рая, поблагодарив, не стала дожидаться провожатых и, подхватив свой чемоданчик, бодро зашагала в указанном направлении. По дороге ей помогли встретившиеся артиллерист и два зенитчика. И от них Орлова снова услышала добрые слова о девушках-авиаторах.
Первые дни по прибытии в полк были очень трудными для Орловой. Ей нужно было освоить совершенно новую технику. Стояли холодные ветреные дни, руки мерзли и переставали слушаться.
— Какие душевные наши девочки, — думала не раз Рая. — Ведь то и дело ошибаюсь, а никто не сердится, помогают, объясняют терпеливо.
До этого Рая По-2 близко не видела, привыкла к громадинам «пешкам», не понимала, что «ласточка» — машина хрупкая. Как-то Галя Пилипенко послала Орлову что-то поправить, а она прошла прямо по плоскости и порвала перкаль.
— До сих пор удивляюсь доброму терпению наших девчат, — вспоминает Рахима Рахимовна, — они и виду не показали, а рассказали мне об этом уже гораздо позже. «Ну, Райка, маленькая-маленькая, а как медведь все передавила», — весело сказала Маша Кропина.
Через несколько дней Орлову вызвала командир пол;са подполковник Бершанская.
— Товарищ сержант, с аэрофотоаппаратами работать приходилось? спросила она.
— Видеть видела, а самой обслуживать не пришлось.
— Теперь придется освоить это дело вплотную. Есть приказ установить на два самолета НАФА-19 (ночные аэрофотоаппараты) для фиксации результатов бомбометания. Срок — два дня.
«Не знаю, что бы я делала, — пишет мне Рая, — если бы не Клавдия Илюшина. Инженер — это инженер. Хотя она с этими аппаратами тоже не сталкивалась, но сделала все расчеты. С ее помощью задание мы выполнили в срок».
Установили НАФА-19 на двух самолетах — заместителя командира полка Симы Амосовой, летавшей со штурманом полка Ларисой Розановой, и Кати Олейник с Олей Голубевой.
