потому что, помимо игры в покер, здесь ведется и другая игра… разгадать которую я не могу, но буквально нутром чувствую некую недосказанность…
— Воздерживаюсь!
Отвечает на ставку сальный мужик с редкими рыжими волосиками. Замечаю, как он начинает потеть так, что уже пот по носу стекает.
— Пошла вон, дура! — рявкает вдруг на свою спутницу и отшвыривает ее наманикюренные пальчики от себя.
Через минуту этот мужчина по имени Лев Дмитриевич встает и отходит, явно проиграв… двадцать миллионов…
— Ну что же, господа, разогрев прошел на славу, пришло время для настоящих ставок…
Глава 17
Напряжение в зале вырастает в разы. У дверей становятся охранники. Под пиджаками, мне кажется, что я вижу очертания кобуры.
То есть здесь вооруженные люди охраняют все входы и выходы. Пугаюсь и отчего-то сильнее пальцами впиваюсь в спинку стула Валида.
— Ну что же… давайте поставим. Что ставишь ты, Илюша? — спрашивает и смотрит на блондинистого мужчину, который за все время игры не выдал ни единой эмоции на холеном лице.
— Завод, — коротко отвечает тот, и Шилов утвердительно кивает, а я понимаю, что здесь собравшиеся играли все это время не на деньги. Здесь иные цели и совершенно другие ставки.
— Хорошая ставка, принимаю, — отвечает Сергей Сергеевич и переводит взгляд на Мухоматова. — Ну а ты?
Владелец клуба улыбается массивными широкими губами и бросает взгляд на Валида, только после этого выдает:
— Ко мне попали интересные документы. Информация заинтересует сферу бизнеса и металлургическую отрасль. Ну, короче — компромат, который может стоить имени и репутации, ну и чего мелочиться, нескольких ярдов тунгусских эвриков…
Мерзостное у меня ощущение от этого мужчины, от его фраз, от улыбки и сальных глаз, которыми он скользит по присутствующим женщинам, словно выбирая себе объект для утех.
— Отличная ставка, — опять улыбается Сергей Сергеевич, но его оскал холодный, пугающий и глаза у него бездушные, мертвые.
Мама часто говорила, что глаза — зеркало души, а вот у него две черные дыры там и души нет, выжжено все.
— Моя ставка, господа, будет также уникальна. Ставлю на кон “одолжение”…
Повисает пауза, а я не понимаю, что Шилов имеет в виду и почему так оживляется Мухоматов, словно ищейка, взявшая след, вытягивает голову в сторону седовласого мужчины.
— Щедро, — выдает, чуть ли не присвистнув, и Шилов переводит взгляд на Валида.
— Ну что же, господин Байсаров, твой ход, дорогой мой.
Напрягаюсь вся. Атмосфера в этой комнате раскаляется. Я буквально фибрами чувствую, что грядет что-то очень серьезное. Взрыв.
Валид начинает, но его резко прерывает Шилов:
— Прости, дорогой, а давай ты поставишь свою девочку?! Мне она понравилась. Будет стимул и мне побороться, а то все пресно. Обыденно. Деньги. Власть. Все приелось. Хочу поставить на кон и выиграть любовь…
Повисает пауза. Молчание, а я ловлю на себе взгляды собравшихся. Откровенные, раздевающие. Они буквально вспарывают. Но сильнее всего я чувствую ледяной взгляд Шилова на своей коже. От него холод могильный идет, и я понимаю, что не выдержу, попади я в руки этому душегубу, не останется меня больше, да я и не дамся.
Опять смотрю на дверь, но пути для бегства перекрыты, взгляд мечется по помещению в поисках окон. Плевать, что, выпрыгнув, могу переломать кости — все лучше, нежели такая участь. Быть товаром. Игрушкой. Никем в руках опасных людей, не имеющих ничего святого.
Окон, к моему сожалению, в этом помещении нет. Опять смотрю на собравшихся мужчин, хорошо, что за стул держусь, иначе бы рухнула от такой волны похоти, смотрю на спутницу Шилова и замечаю, что девушка стоит с совершенно с отрешенным лицом. Прикажи ей сейчас старик раздеться — я уверена, исполнит.
Секунды хватает, чтобы понять, что именно доставляет удовольствие этому мужчине, что возвращает вкус к жизни человеку, которому позволено все.
Он предпочитает ломать волю, делать из людей послушных марионеток…
Прикрываю глаза. Я не плачу. Слезы внутри меня. Они жгут глаза. И сердце бьется слишком больно.
Дура. Наивная. Впечатлительная. Идиотка.
Мне показалось, что я что-то значу для Валида, показалось, что он хочет свиданий, общения, всего того, что мужчина может получить от понравившейся девушки не силой, а проявлением внимания…
Больно…
Сжимаю сильнее спинку стула. До побелевших костяшек.
— Ну чего же молчишь, дорогой?
Спрашивает Шилов и даже вперед подается. У него тонкие ноздри раздуваются, как у гончей, которая взяла след.
Валид же, наоборот, откидывается вальяжно на спинку стула и моих холодных пальцев касается дорогая ткань его пиджака.
А мне нестерпимо хочется вцепиться в него. Закричать. Заплакать… Попросить…
Все это какой-то ужас и жизнь моя в столице катится непонятно по какому пути. Вспоминаю слова местной знахарки, то, что отговаривала меня в столицу ехать, говорила остаться у нас…
Большой город — он не для таких наивных дур, как я, которые попадают из огня да в полымя. Он для таких, как Ирина. Предприимчивых стерв, которые ходят по головам и давят кончиками своих шпилек хребты.
Не знаю, почему я все еще стою…
Но я не двигаюсь. Даже звука не издаю. Потом я пойму, то это шок. Именно он. В его медицинской форме, когда человек замирает в своем состоянии…
— Молчишь? — старик теряет терпение и Валид, наконец, ухмыляется. Я не вижу, я слышу, как цокает языком.
— Хочешь сказать, что примешь девчонку в ставку? — в голосе Байсарова слышны игривые нотки, которые пропитаны острыми лезвиями и холодом. — И что, свою тоже поставишь?
Спрашивает невзначай и кивает, а я понимаю, что он подбородком указывает на спутницу Шилова.
Старик приподнимает в удивлении бровь. Явно не ожидая подобного.
— Она не имеет ценности, — отсекает и девушка вздрагивает. Я понимаю это только по тому, как она плечами ведет. Но лицо… ее фарфоровое красивое лицо остается таким же пустым, когда ее хозяин отвечает, — отработанный материал, ничего не значит и не достойна.
Цепенею от ужаса, как мне кажется, но ответ Байсарова буквально добивает меня:
— Так с чего ты взял, что девчонка имеет ценность для меня?
Ответ Валида…
Он ранит. Глупая. На что я могла рассчитывать?! Глупо было думать, что какая-то девочка может что-то значить для этого матерого хищника.
Сергей Сергеевич опирается локтями о стол. Внимательно смотрит в лицо Байсарову, хочет найти тень лжи, или еще чего-то, но ничего, видимо, не находит, поэтому узкие губы мужчины раздвигаются в улыбке.
— Надо же… Не радуешь ты меня, Валид. Я хотел эмоций, а в ответ лишь пустота…
Шилов этот, видимо, нечто наподобие энергетической пьявки, когда человек
