отдал бы все, чтобы быть с тобою,
Но может, тебя и на свете нету?.. – Алиса нежно перебрала струны в прощальном аккорде, возникла тишина, и взорвалась аплодисментами. Гэбриэл, очнувшись, взглянул на нее, Алиса встретила его взгляд, и сердечко лавви сжалось: она увидела в глазах своего жениха смятение и боль. Таким Алиса видела его второй раз за все время, что они были вместе, и в первый раз это было, когда он ушел к воротам, чтобы пожертвовать собой, спасая ее и Иво. И испугалась за него.
Глава пятая: Великая Ночь
Для Вепря было странно и даже дико, что за ним так старательно и заботливо ухаживают. Он даже сердился на Зяблика, которая практически не отходила от него. Что он, в первый раз отлеживается, что ли?.. Как раненый зверь, он предпочел бы забиться в какую-нибудь нору и отлежаться там, в тишине и одиночестве. И в то же время где-то в сердце он чувствовал благодарность, чувство, для него новое, непривычное, вызывающее даже досаду и какое-то раздражение. Он стал ворчлив, резок и капризен, но это терпели. Приходила Конфетка, которую Вепрь, сравнивая с Зябликом, стал вдруг считать не очень-то и красивой. Ну, тоненькая, ну, волосы шикарные. Ну, глаза здоровенные. Зато у Зяблика такая кожа манящая, и такие симпатичные веснушки, и волосы такие мягкие, а цвет ее глаз просто сердце ему в груди переворачивал, так он Вепрю нравился. И Сова вдруг стала не такой уж и дразняще-сексуальной. Грубая, как парень. Зяблик тоже саблей круто вертит, а при том такая… ну… девчонка, короче, а не парень с сиськами. Вепрю нереально стыдно было, что она видит его таким вот, беспомощным, стремным, побитым. Презирает его в душе, поди. Валяется колодой, встать не может – голова сразу кругом, ноги подкашиваются. Вепрь не раз уж порывался подняться, что он, стал бы валяться здесь, если б мог хоть на карачках уползти?! Так хотелось порой рявкнуть на нее: «Иди отсюда, не пялься на меня!!!». Пусть бы за ним кто-то другой приглядывал, хоть кто!.. А теперь секс с Зябликом казался ему совершенно нереальным. После такого-то позора!
– Завтра Великая Ночь. – Сообщила ему как-то Зяблик, напоив холодным квасом. – Знаешь, что это такое?
– Нет. – Огрызнулся Вепрь. Издевается, что ли? Нравится ей, унижать его?!
– Полнолуние и солнцестояние одновременно. – Пояснила Зяблик. – Великий праздник Старшей Крови. Нас это тоже касается, мы ведь наполовину тоже: Старшая Кровь.
– И че?
– Да так… – Зяблик вроде как смутилась, разглядывая свои ногти. Потом метнула на него лукавый взгляд из-под пушистых ресниц:
– Слушай… А ты правда, так обо мне думал?
– Как? – Насторожился Вепрь.
– Ну… что я красивая?
– Я?! – Ужаснулся Вепрь, и Зяблик хихикнула:
– Ты в бреду говорил все о том, как мне рубашку расстегиваешь и на грудь мою смотришь. И еще там… всякое.
Вепрь так мучительно покраснел, что даже голова опять заболела. Ох, как он проклял свою слабость! Больше всего на свете ему хотелось сейчас, чтобы Зяблик свалила отсюда. Или он сам удрал бы. Подальше. Навсегда.
– Ты тоже красивый. – Вдруг сказала Зяблик, и тоже покраснела. Очень мило. – Я думала, ты вообще на девушек не смотришь. Никогда не улыбнешься, не подмигнешь, не скажешь что-нибудь… Приятное. Суровый такой! А ты… совсем не такой.
Вепрь аж испугался своих мыслей. Это что – что она сейчас делает?… Он – красивый? И что это значит?.. Это шутка такая, или что?!
– Ты просто очень сдержанный. – Быстро, еще сильнее покраснев, выпалила Зяблик. – И очень, очень… мне нравишься! – Нагнулась, мимолетно поцеловала его в губы, вскочила и убежала. Вепрь аж закашлялся. Что это было-то?! Вот сейчас – что?!
– Если девчонка сказала, что я красивый и ей нравлюсь, – поинтересовался он у Синицы, который частенько заходил его проведать, – и того – в губы чмокнула, это что означает? – И Синица так заржал, что Вепрь опять разозлился.
– Ну, ты даешь! – Восхитился Синица, оторжавшись. – Великие небеса, ты откуда вывалился, парень?! Если девчонка тебе говорит, что ты ей нравишься, да еще и целует при этом, Вепрь, это значит, что ты ей нравишься! Хочет она тебя, приятель, ясно?! – Он похлопал Вепря по плечу. – Ты что, девок никогда не видел?! Поздравляю! Что за девчонка?
– Пошел ты…
– И это вместо спасибо! Ладно, завтра Великая Ночь, мы все на озеро пойдем.
– На фига?
– Любить, Вепрь, любить! В эту ночь можно всех, и всем можно тебя… Эх! Красота! Жаль, что ты не ходячий.
– А что мне-то делать теперь? – Вепрь настолько был захвачен произошедшим с Зябликом, что пропустил мимо ушей заманчивую перспективу, которой, увы, лишен. – Ну, с девчонкой-то?
– Я с тебя фигею! – Фыркнул Синица. – Ну, если не знаешь, что делать, то просто: не сопротивляйся!
– Чему?..
– Сексу! Ох, и смешной ты! Ты как прожил-то столько лет, и не был с девчонкой ни разу?!
– Отвали… – Вепрь прикрыл лицо локтем. Да у него столько было девок… Вот только… Были ли они у него? Ни одна не досталась ему по своей воле. Всех он брал силой, грубо, не жалея. Кроме одной девчонки, там, на рынке в Найнпорте. Тогда было весело, а потом стал вспоминать и сожалеть как-то даже. Все хотелось ее еще раз увидеть и того… Стыдно вспомнить, но Вепрь даже думал порой, не подарить ли ей чего, чтобы того – простила.
А он, оказывается, красивый. Вепрь невольно усмехнулся, внутренне приосанившись. Только ведет себя неправильно: не улыбнется, не подмигнет… А что он, знал, что ли?! Да и не умеет он ничего такого. Хоть бы Зяблик вернулась, он того… попытается подмигнуть ей? Да ну, не умеет он такого. Значит, сказать что-то надо…
Вепрь действительно был не дурак. И когда Зяблик пришла, и, стесняясь, заговорила преувеличенно-весело и беспечно, он перебил ее, сказав:
– Ты, Зяблик, того: прости меня. Я не умею там, подмигивать, или че. Ты красивая, я давно это знаю. И давно это… Ну… того. Но всяких там сю-сю-мусю от меня не получится. Не заточен я под это дело. Если хочешь, я твой. Не хочешь, так и скажи.
Зяблик присела на край его лежанки, потянулась к нему:
– И целоваться не умеешь?
– Чего делать?.. – Насторожился Вепрь.
– Понятно… – Хихикнула Зяблик. – Хочешь, научу?.. Это здорово. – Она медленно приближала свое лицо к его, глаза ее загадочно мерцали. – А ты, если хочешь, можешь сделать то, о чем так мечтал… Я не против.
Вепрь как-то сразу понял, о чем она, и чуть дрогнувшими
