за своё?
— Ну, приходи? — умоляюще протянул он.
— Нееет…, - ответила я.
— Мне кажется у тебя нет варианта, Крис, — каким-то другим тоном произнёс Антон.
— Смотри, — добавил он, показывая пальцем в окно.
— Куда смотреть? — не понимала я.
Он взял в руку телефон и набрал номер.
— Димоныч, моргни светом, — попросил он в трубку, а потом, снова обращаясь ко мне, — вон видишь в окне напротив.
Антон показывал мне на окно стоящего через дорожку дома напротив. Там неожиданно загорелся луч света и моргнув несколько раз, погас.
— Что это? — спросила я, ничего не понимая.
— Это, Димоныч посветил светом своей видеокамеры…
Какие-то смутные нехорошие подозрения стали зарождаться в моей голове, но Антон опередил их.
— Мой приятель Димка, снимал всё это шоу на видеокамеру. А камера у него дорогая, с хорошим зумом….
У меня внутри всё похолодело…
— Ну, и сволочь же ты! — от обиды я готова была заплакать.
— Запиши мой номер, — сказал Антон, — он у меня простой. Номер квартиры, номер дома и номер школы…
Я не дослушала его…
Схватив свои вещи, я рванула к входной двери. Не одеваясь, взяв в руки сапоги, куртку и пакет с купленными вещами, я как была, голая и вся в краске, вышла на лестничную клетку.
— В субботу вечером приходи, — успел крикнуть мне в след Антон, прежде чем я захлопнула за собой дверь.
Было уже достаточно поздно и, слава богу, на лестнице мне никто не встретился. Спустившись на один этаж, я оказалась у двери в свою квартиру. Пока я искала ключи в сумочке, я поняла, что испачкала в краске и куртку и сапожки. Хорошо, что новое платье и туфли были в пакете.
Оказавшись в квартире и включив в прихожей свет, я увидела в зеркале себя… Почти всё моё тело было замазано белой краской, особенно моя грудь, ножки и писечка… Я смотрелась очень необычно. И что самое интересное, я не выглядела голой, несмотря на то, что была полностью обнажена. Этот факт меня немало удивил…
Краска уже начинала подсыхать и неприятно стягивала кожу — надо было её срочно смывать.
Забравшись в ванну и включив воду, я стала отдраивать себя. Краска отходила очень неохотно и я уже начала беспокоится — смогу ли я её вообще отмыть. Я не жалела мыла, но моя мягкая мочалка плохо справлялась с краской. Я догадалась взять губку для посуды и стала тереть грубой стороной — вот тогда краска стала отходить. Но было довольно больно тереть тело такой губкой, особенно, когда отмывала самые нежные свои места. Грудь покраснели, сосочки набухли и неприятно зудели. Больше всего я промучилась, конечно, со своими складочками, драила губкой, чуть ли не выворачивая писечку наизнанку.
Но внутри помыть всё равно не получалось. Я посмотрела вокруг, и взгляд мой наткнулся на зубную щётку. «Это вариант», — подумала я.
Намылив щётку, я стала оттирать внутренние стенки влагалища. Было больно и неприятно. По мере того, как кровь приливала к моим половым органам, боль постепенно притуплялась и уступала место растущему возбуждению. Я уже более смело работала щёткой и моя бедная писечка просто горела огнём.
Наконец я отмыла от краски своё тело. Кожа на теле в местах где я тёрла наиболее интенсивно покраснела и зудела — я вся была в красных пятнах. К этому моменту я уже так устала, что отмывать куртку и сапоги сил уже не было… Я завалилась спать.
Часть 4
Всё оставшееся время до субботы меня мучали противоречивые чувства: с одной стороны я очень хотела пойти на свадьбу. Хотела так сильно, будто это была моя свадьба! Мне очень хотелось одеть своё новое платье, свои беленькие туфли и… И больше ничего не надевать! Только лёгкое атласное платье с большим вырезом на спине и туфли! Я представляла, как буду классно выглядеть, какие будут при этом у меня ощущения и мне хотелось, чтобы суббота наступила как можно скорее.
Своих знакомых на этой свадьбе я не рассчитывала увидеть, и тот факт, что не надо будет ни перед кем оправдываться за свой откровенный вид, меня очень даже устраивал. Да и Роман будет только рад, если я буду так легко одета.
С другой стороны, я очень не хотела в ту же субботу идти к Антону на вечеринку, прекрасно догадываясь, что меня там ждёт. Группа молодых, пьяных отморозков, от которых можно ожидать чего угодно.
А ещё я переживала, что следы от губки на теле не пройдут до субботы, и тогда плакала «моя» свадьба…
Но переживала я напрасно — уже на второй день следов на теле практически не осталось и я начала с энтузиазмом готовиться к свадьбе.
В салоне красоты я проэпилировала ножки и зону бикини, обновила маникюр на руках и ногах, сходила в солярий. Наверно невеста к своей свадьбе так не готовится, как готовилась я. Мне жутко хотелось показаться в своём новом платье, в туфельках, но ещё сильнее мне хотелось, чтобы кроме обуви и платья больше ничего из одежды на мне не было. Я просто жаждала появиться в таком полураздетом, вызывающем виде при большом скоплении людей. Самое восхитительное в этом было то, что меня там никто не знал! Я уже предвкушала всеобщее внимание к моей персоне, к моему наряду, и представляя себе эту картину, я уже ощущала приятное знакомое возбуждение в моей гладенькой писечке.
Мы договорились с Ромой, что утром он подъедет прямо к подъезду, и я выйду в том виде, о каком мы с ним и мечтали. Только платье и туфли — больше ничего!
Ночь я провела беспокойную — возбуждение не давало мне уснуть. В предвкушении завтрашнего дня я даже забыла про шантаж Антона. А ведь именно на завтра он приглашал меня к себе на мальчишник. Но об этом мне совсем не хотелось думать в тот момент.
Утром я поднялась раньше, чем прозвонил будильник, и стала приводить себя в порядок. Рому я ожидала уже стоя у окна. На улице было тепло — градусник за окном показывал ноль. Небо было затянуто тучами, и из этой серой и тёмной массы падал крупными снежинками снег. Я представляла, как выйду наружу, как почувствую на своём теле эти медленно падающие, пушистые снежинки… Ощущая нарастающее в писечке возбуждение, я еле сдерживалась, чтобы не выйти из дома раньше, чем приедет Роман.
Наконец знакомая девятка подкатила к подъезду.
— А вот и Рома! — радостно вскрикнула я, и взяв в руки сумочку,
