– Ты говоришь, что у тебя… А ребенок?.. Где?..
– Рыбы съесть, – равнодушно ответила Цена.
Потрясенная Элизабет с трудом пыталась подыскать слова, но вдруг замолчала. Против солнца показались приближающиеся силуэты. Цена отступила на несколько шагов в кустарник. Элизабет спрыгнула с утеса, готовая пуститься наутек. Но потом с облегчением вздохнула. Это была Деирдре! Ее сопровождали Олег, Джерри, Сид и Эдмонд.
– Это мои люди, – объяснила она Цене, которая зорко следила за незнакомцами.
Маленькое лицо почти полностью скрылось за кустами гибискуса. Темные глаза сверкали между цветков, над головой виднелось острие копья.
– Ты можешь выйти. Они ищут меня.
Цена нерешительно выбралась из кустов. Деирдре побежала вперед, заметив Элизабет у скал.
– Святые небеса, миледи! Мы так волновались за вас!
– Мне очень жаль. Я отправилась гулять и совершенно позабыла о времени.
– Вы плавали!
Деирдре с укором взглянула на мокрые волосы Элизабет.
– Одна! Как вы только могли?!
– Ох, ну пожалуйста, не поднимай столько шума по пустякам. У меня все хорошо.
Элизабет вела себя непринужденно, не обращая внимания на укоризненные и озабоченные взгляды.
Деирдре с заметным недоверием посмотрела на Цену.
– Кто это? – поинтересовалась ирландка.
– Это индианка. Мы случайно разговорились.
– О, она разговаривает на нашем языке? – выказал заинтересованность Эдмонд.
Он подошел ближе, но потом остановился на расстоянии, когда Цена отступила назад.
– Я священник, – приветливо произнес он. – Слуга Господа.
Цена молча наблюдала за ним.
– Меня зовут Эдмонд. Пастор Эдмонд. А как тебя зовут, дитя мое?
– Цена, – ответила за девушку Элизабет.
Ее бросило в жар, она чувствовала себя несчастной. Грудь болела, налившись молоком. Наверное, Фейт уже кричит от голода, ее давно нужно было покормить.
– Давайте пойдем домой. Я не хочу больше заставлять мисс Джейн ждать.
– Девочка, хочешь пойти с нами? – с надеждой спросил Эдмонд. – Мы могли бы поговорить… Ты станешь объяснять мне слова из твоего языка, а я тебе объясню слова из своего.
– Эдмонд! – поторопила его Деирдре. – Не думаю, что эта девушка захочет пойти с нами. К чему ей это?
– Ну, изучать чужой язык всегда полезно! К тому же тогда она сможет правильно молиться. – Священник вопросительно посмотрел на туземку: – Ты уже когда-нибудь молилась?
– Ей больше пригодилась бы ткань на платье, чем молитвы, – заметил Джерри.
Он старался не смотреть на обнаженную грудь молодой туземки, но безуспешно. Было заметно, как прыгает его кадык. Олег между тем спокойно осматривал окрестности. Он был расслаблен, на лице – никаких эмоций. Девушка-индианка его, казалось, совершенно не интересовала.
– Может, ей нужен бисер? – предположил Сид. – Всем индейцам он нужен. – Он взглянул на девушку с дружелюбной беззубой улыбкой. – Хочешь немного бисера, девочка? Думаю, в моем матросском мешке завалялась пригоршня-другая.
– Нельзя заманивать девушку такими пустяками, – сказал Эдмонд. – До нее нужно донести слово Божье. Это намного ценнее, чем весь бесполезный хлам, которым туземцев постоянно приманивают белые.
Элизабет же хотелось поскорее покинуть это место. Она нетерпеливо закончила разговор:
– Цена может пойти с нами, если захочет. – Она обратилась к туземке: – Цена, ты хочешь пойти с нами? Тебе дадут еду и сорочку. За это тебе не придется молиться, если ты не захочешь.
Эдмонд пролепетал что-то в знак протеста, но Элизабет не обращала на него внимания. Она вопросительно взглянула на девушку:
– Ну что, ты идешь?
Цена пожала плечами, а когда белые люди тронулись в путь, молодая туземка осталась стоять. Эдмонд нерешительно присоединился к остальным, поглядывая через плечо на индианку в надежде, что она еще одумается.
Спустя некоторое время Элизабет обернулась и увидела, что Цена на некотором расстоянии следует за ними.
16
Никто ничего не говорил Фелисити, но она знала, что плаванье наконец подходит к концу. Она взволнованно бегала туда-сюда вдоль леера и смотрела на сушу, которая появилась на горизонте. Ветер задувал девушке под юбку, и ей приходилось крепко держать рукой тяжелую ткань: моряки на носу только и ждали момента, когда можно будет хотя бы мельком взглянуть на ее ножки. Ветер трепал волосы Фелисити, и она нетерпеливо убирала их с лица. Вот так, одной рукой прижимая платье, а другой поправляя волосы, она смотрела вдаль. Это была Европа! Это должна быть Европа! После того как они несколько недель просидели во время штиля посреди бесконечной водной пустыни, все же подул попутный ветер и понес корабль дальше.
На Азорских островах «Элиза» несколько дней стояла у богом забытого клочка суши, чтобы пополнить запасы воды и провизии, а потом наконец направилась в сторону Англии.
Изо дня в день Фелисити не сводила глаз с горизонта. Всякий раз, когда ей чудилось, что вдали, вынырнув из бескрайнего океана, показалась полоска земли, девушка подбегала к Джону Иверсу, чтобы взглянуть в подзорную трубу. Боцман добродушно разрешал ей это. Он потребовал, чтобы Фелисити немедленно сообщила ему, как только заметит землю. Случайно так и вышло. Девушка тут же доложила об увиденном боцману. Но ее разочарованию не было предела, когда обнаружилось, что это всего лишь маленькие острова. Фелисити знала, что ее детское волнение и ожидание забавляли Иверса и Дункана, но ей было все равно.
В то утро на горизонте показалось что-то большое – длинная линия побережья. Фелисити вновь подбежала к Джону Иверсу, который стоял под натянутыми парусами фок-мачты, наблюдая за матросами. И, когда девушка в очередной раз попросила у него подзорную трубу, боцман с широкой улыбкой передал ей оптический прибор:
– Да, молодая леди, предчувствие вас не обмануло. Впереди Португалия. Теперь наше путешествие действительно близится к концу.
Фелисити, не обращая внимания на задорный смех, поспешила к капитанской каюте, где, согнувшись над большим столом, Дункан проводил навигационные расчеты. Когда она ворвалась в каюту, он поднял голову. Фелисити удивилась тому, что после стольких недель плавания он умудрился сохранить приличный, аккуратный вид. Капитан ежедневно брился, тщательно причесывался, менял рубашку минимум дважды в неделю и даже периодически приказывал принести ему воды для мытья. К концу плаванья Фелисити сама себе казалась поросенком, выбравшимся из лужи. От ее платьев разило пóтом, юбки были усеяны пятнами, волосы блестели от жира, кожа на голове чесалась, а зубы покрылись налетом.
По поводу зубов Фелисити особенно переживала, ведь она предусмотрительно упаковала все, кроме маленького свертка со специальным платком. Анна великодушно предложила ей пользоваться ее платком, но Фелисити к нему не прикоснулась. Несколько лет назад Анна потеряла коренной зуб, вместо него теперь была дырка – цирюльнику пришлось вырвать его из-за костоеды. Фелисити подозревала, что, если она будет пользоваться зубным платком Анны, ее ждет такая же болезненная процедура. Она бы, наверное, воспользовалась платком Дункана: его зубы, насколько можно было судить, были целы и как для мужчины, которому за тридцать, оставались в удивительно хорошем состоянии. Но Фелисити стеснялась попросить его об этом. Они не были настолько близки.
