раньше.
– Да… до сих пор всё болит, – Олдман посмотрел на труп, который так и лежал. – Это жестоко.
– Мир жесток. Ничего не поделаешь…
– А если меня убьют?
– Никаких если.
– Это больно?
***
– Что вы? – хрипя, спросил морщинистый дед.
– Мы? Смерть… – ответил «пехотинец», держа старика за рубашку на груди.
– Давно пора… – человек закрыл глаза, сделал глубокий вдох и на выдохе улыбнулся. Меч проткнул ему грудь.
– Не-е-е-е-е-е-е-е-т! – прокричал парнишка лет двенадцати, замахиваясь палкой. Он тут же упал, а на боку растеклось пятно крови.
– Миша! – заревела женщина, упав на колени рядом с мёртвым телом мальчика. Её раздавила машина. Метко и надёжно, с минимальной болью.
– Я уже со счёту сбился, – Каргин вытер меч и ловко убрал его в ножны.
– Я тоже не знаю. А ты про деревни или людей?
– Деревни.
Мимо проехал БТР, за который они зацепились.
***
Из леса выбегало небольшое войско – полсотни солдат, почти ничего не умевших. Они с криком «ура» бросались к городу. Один из них затерялся в лесу, спрятавшись за деревом.
– О Боги! Помогите мне… Не важно кто – я ни в кого не верил, но сейчас поверю во всё, что угодно… – Олдман сидел за деревом, обливаясь потом.
Раздался гул моторов. Егор слегка выглянул и попытался всё запомнить в мельчайших деталях, но всё тело бешено тряслось.
Показались танки, поджигая дома. За ними вылетел БТР, с которого спрыгнуло два человека в чёрном. А следом подъехали и автомобили. Один пехотинец рубил солдат направо и налево непривычным оружием – когтями на руках, а второй – умело распарывал ножом животы и глотки. Когда закончились военные, под металл стали попадать и местные – они пытались защитить свой дом, свою семью. Но всё тщетно: человек либо сгорал, либо умирал от клинка, либо под колёсами или гусеницами.
Городок всё-таки больше деревни, но простоял не намного больше. Смертоносцы исчезли также быстро, как и появились.
– Чтоб вас… – Егор встал и тут же упал, обессилев. – Что же это? Помогите… – прошептал он.
***
Деревня за деревней. Теперь страдали и города. Нападали либо техника с двумя воинами, либо загадочные голубые вспышки: никто не мог ничего разглядеть и, уж тем более, выжить.
***
Из леса, задыхаясь от усталости, выбежал человек в военной форме. Он подбежал к ближайшему человеку, простому караульному, выдавил из себя одно единственное слово – «каюк», и упал.
Очнулся он только от резкого запаха мочи прямо в носу. Эта вонь заставила его подскочить на кушетке. Олдман находился в белом помещении: кушетка, ширма, стол, ящики… Медпункт, сто процентов. Егор огляделся, но запах продолжил теребить в носу – медсестра всё ещё держала ватку, пропитанную нашатырным спиртом, у его носа. Парень отодвинул девушку, закрывавшую нос рукой, а в другой державшую пинцет с, собственно, ваткой.
– Ангелина, вы свободны, – послышался знакомый голос.
Медсестра встала и пошла к выходу, но командир её остановил. Отпустил, только когда забрала вонявшую ватку.
– Рассказывай, – он сел на кушетку.
– Это… – Егор уселся поудобнее и стал напрягать сознание, от воспоминаний которого закружилась голова, затошнило, по телу пробежал мороз, а потом потёк пот. – Смерть… Это смерть… Сначала танки…
– Танки?
– Да, два танка… они стали всё жечь…
– Танки? Жечь? Ты ничего не путаешь?
– Нет. Танки поджигали дома. Они были как драконы… Вы только представьте… дом. В нём люди. И тут он начинает гореть… Люди сгорали заживо… – глаза намокли, а ноги похолодели. – Потом БТР… с него спрыгнуло два человека.
– Два?! Всего два человека?
– Целых два! Они были в чёрных костюмах от пяток до лица. У одного много автоматов и пистолетов, и ножи. У другого меч и когти…
– Когти?
– Да! Да! Когти! Настоящие стальные когти! А-а-а-а… – Олдман схватился за голову, вспоминая кровавые сцены – его мозг был не готов к этому. – Сердце…
– Что?
– Сердце… Живое бьющееся сердце… Когтями он просто открыл грудь – рёбра раскрылись как лепестки, – к горлу подкатила рвота, но он сглотнул и прокашлялся, – а там сердце ещё бьётся… оно бьётся… А когда на танках давили… гусеницами… – его вырвало на пол, – это смерть…
– Их было всего два человека – нельзя было застрелить?
– Это смерть… смерть… – Егор уставился на свою рвоту выпученными глазами, веки отвисли, кожа лица побледнела. – Смерть…
– Э, – командир поднёс к носу рядового ватку, что заставило того взбодриться.
– А? Что?
– Почему не застрелили?
– Их не брали пули… Наши стреляли, но ничего. Просто ни-че-го.
– М-да…
– Я не хочу так умирать. Не хочу! Не хочу!
***
– Стойте! – крикнули люди, выстроившееся цепочкой на краю деревни. Она расположена близко к городу, и, похоже, местные уже как-то узнали о происшествии.
Но в танках их даже не слышно – машины просто поехали напролом, разом задавив полнаселения, и стали крушить дома.
А с БТР спрыгнуло два человека, которые замерли, смотря на две кучки людей, испуганно столпившихся, как загнанные овцы.
– Уйдите! Уйдите! – крикнула какая-то женщина.
– А-а-а-а! – смешного вида мужик побежал с вилами, ткнув ими в живот воина, чем лишь немного оттолкнул его, а металл не пронзил новейшего материала – он ткнулся будто в камень, лишь погнулся.
– Уйдём… Когда вас убьём… – прошипел тот, кто с мечом, и опять началась резня, из которой опять вышли живыми лишь зачинщики.
***
– На, пей, – командир протянул Егору фляжку, от которой сильно пахло алкоголем.
– Нет… не хочу, не хочу умирать…
– Пей! Мать твою, пей! – он почти силой залил содержимое в парня, с непривычки его опять вырвало. – Ты что, не пил?
– Нет, – Егор помотал головой. – Не пью.
– А, понятно. Ну, пришёл в себя?
– От этого не придёшь…
– Ну, более-менее помогло. Ладно, для разведки ты сгодился… Шок переживёшь. Пётр Саныч. Так и не представился я, Пётр Саныч. Иди спи, а я пока буду думать.
***
Армия смерти заехала в один из подземных тоннелей. Кортеж остановился. С БТР слезли Иванов и Каргин, из него Клинова. Из одного танка выбрался Никифоров, а из остальных транспортных средств повыпрыгивали эмчи. Все сняли шлема и объединились в две группы: Sapiens и Metamorfosis. Кроме 201-ой, которая предпочла собеседников повыше. Микролюди сразу принялись о чём-то оживлённо разговаривать, а люди выглядят особенно по-разному.
У Клиновой впервые появились лёгкие мешки под глазами, светлые волосы, кажется, потеряли и этот оттенок, а кожа сильно побледнела и покрылась сеточками синих сосудов.
У Иванова, наоборот, появился определённый блеск, азарт. Глаза горели, кожа красная, волосы немного приподняты, усы нервно дёргались.
Каргин, с одной
