Пять лет… Спустя пять лет моя злость на Амира понемногу развеялась. Зачем тратить на него силы, если есть множество достойных этого занятий? Я точно знаю, что никогда не войду в белые стены дворца Флеймов. Хотя в самом Фениксе побывала уже не один раз и собираюсь навещать город и дальше.
Наши земли пока не процветают, но торговля стала более активной, и люди чувствуют надежду на лучшее будущее. Я ждала хотя бы письма, но Амир так и не объяснил своих действий и тем более не попытался извиниться за то, как распорядился моей судьбой. Наверное, посчитал, что,получив Птичий клюв, я успокоилась. Иногда мне все еще больно от его поступков. Иногда я вдруг понимаю его: как оберег он никогда не имел выбора, и для него так естественно не оставить его и другим.
Зато я люблю встречаться в Пшеничках с Левисом и его семьей. Они переехали в поселок всего год назад. А еще мне нравится посещать Феникс и пить настойку на релле в компании Ктены. Часто я захожу в библиотеку Птичьего клюва, чтобы обсудить книгу или какой-нибудь документ с Аллилем. Уж он-то извинился, так извинился: и на колени падал передо мной, и поклоны до земли отвешивал. Когда его уволили из архивов, я предложила ему место в ведьмовской библиотеке, а он взял и согласился. Через месяц и вовсе перевез в Пшенички семью. А еще я обожаю знакомиться с новыми людьми, возвращаться в Викку и бродить по белым улицам Феникса. Но если я столкнусь с кортежем Амира, я все равно отвернусь и сделаю вид, что не заметила его. Иногда пять лет — это слишком мало, чтобы забыть все.
Стук в дверь меня не удивляет, я даже не поворачиваю голову, и без того известно, кто это может быть. Сначала я слышу тихие шаги, а потом легкий звон: на широкий край ванны опускается керамическая кружка с ароматным содержимым.
— Мне уже все успели доложить. И про усталость директора, и про письмо от мужа, — Рада устраивается на специальном стульчике у другого края ванны и хулигански щиплет меня за торчащие из воды пальцы ног. Стульчик вообще-то предназначен для того, чтобы мне, не-ведьме, открывать вентиляционное окно под потолком, но подруга облюбовала его давно. Так же, как место моего личного лекаря и советника.
— А как они узнали про усталость? — я делаю глоток напитка: жидкость горячая, прогревающая, слегка горькая, она щиплет на языке и очищает сознание. Настоящий ведьминский тонизирующий напиток.
— Ты отправила Ларин на отдых и не уточнила, когда ей приходить завтра.
— Мой просчет, — улыбаюсь я. Подчиненные порой бывают такими милыми и чрезмерно внимательными.
— Так что пишет тебе твой благоверный? — подмигивает Рада и вынуждает меня обратиться к письму.
Пять лет… Что же, отворотное у Рады получается только к середине второго года. Когда она пьет напиток, мне сложно сдержать слезы. Ведь ясно как день, что она любит моего брата, искренне и от всего сердца, как это могут ведьмы. Да только и я ей дорога. Это факт. Рада первой называет меня директрисой. Вместе с ней мы открываем двери в школу для первой дюжины ведьмочек разного возраста. Кажется, что все идет как надо.
Меньше всего я хотела заставить лучшую подругу выбирать между дружбой и любовью, но мне даже не приходится об этом с ней заговаривать. В первый год Рада несколько раз посещает дворец Флеймов. Но какими бы ни были разговоры ее и Амира, ни к чему они не приводят. В последний ее приезд вылетают стекла на третьем этаже — в крыле, где находятся комнаты брата. Я помню, как Рада вернулась и долго плакала у меня на плече без слов и объяснений. Потом она пропала из Птичьего клюва посреди учебного года, уехала куда-то далеко, не сообщив ничего даже мне. Я пыталась найти ее, отправляла письма, но все без толку. Спустя почти полгода Рада, также ничего не объясняя, возвращается и окончательно поселяется при лаборатории.
Тот год мы были по уши в проблемах и трудностях. Первый прием молодых ведьмочек после долгого перерыва — это не шутки. Мы кое-как выстояли. Но к концу учебного года и так потрепанное здание разваливалось на глазах. Нужен был капитальный ремонт, а еще — толковые планы дисциплин, контракты для учителей, штатные повара и уборщицы… Первый год показал мне в полной мере, как это тяжело — заставить работать почти мертвое учреждение. Я со смехом вспоминаю тот момент, когда узнала, что скоро начинаются каникулы. Ведь каникулы — это счастье. Как бы ни так!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Летними ночами я писала самый первый план всеобщего восстановления школы, а днем тщательно белила стены и чистила от пыли книги. Левис чинил мебель и красил окна. Карисса разбирала книги. Ларин пыталась договориться о припасах на будущий год. Так что появление Рады было как нельзя кстати. Ее пара рук и ведьмовская сила спасли меня от конкретного переутомления. А мой брат… Думаю, она вспоминает о нем. Но преградой для сохранения любви может стать неспособность сказать «прости». Иногда пять лет — это слишком большой срок для чувств.
Специально для Рады я перечитываю то, что уже успела просмотреть.
— «По твоим требованиям я изменил завещание и дал полную свободу своей дочери. Да, советники плевали мне в спину и трясли кодексами, но Эйлин вольна сама выбрать себе спутника жизни, если со мной и тобой — не забывай, ты все же моя жена — что-то случится. Увы, мне удалось выбить срок лишь в год. Больший период времени может сказаться негативно на состоянии земель. Ты же не скажешь, что за год невозможно найти кого-то себе по нраву?»
— А какой срок ты хотела? — интересуется Рада.
— Чем больше, тем лучше, — я пожимаю плечами. — Я даже не ожидала, что он действительно все это провернет. Читать дальше?
— Ты еще спрашиваешь? — хохотнула подруга и затихла.
— Так. «Я пересмотрел санитарные нормы зельеделия, создал образовательный фонд для твоей школы и отдельный для подобного заведения в предместьях Викки».
— Молодец какой!
— Хватит перебивать!
— Дочитывай уж! — барабанит по ванной Рада.
— «Я терплю то, что ты сидишь у себя в захолустье, не донимаю тебя просьбами о наследниках, хотя советники с меня уже кожу живьем снимают! Я даже не жалуюсь, что мои письма в половине случаев не доходят до адресата, а ответа от тебя не дождешься!»
— Как-то мне его немного жалко. Если бы я не знала предысторию, то точно залилась уже слезами. А что там с письмами?
— Помнишь, на третий год мы планировали расширение жилых помещений? Сначала нас забросали корреспонденцией поставщики, потом родители учеников. А с началом учебного года некогда было глаз от документов поднять, — и когда Рада кивает, продолжаю: — Так вот, мне некогда было отвечать… И какие-то письма, наверное, пропали среди другой корреспонденции. Читать дальше?
— Конечно! — потирает она руки. — Интересно же, к чему он ведет.
— Я уже догадываюсь, но слушай.
«В этот раз гонец дождется ответа, чего бы это ему ни стоило. Если с моим человеком что-то случится, в следующий раз я сам явлюсь к тебе на порог! Ибо, ради наших Предков, Лайм, пять лет прошло! Наверное, я заслужил хотя бы одно толковое свидание?! Жду твоего ответа. Твой муж, Эрих Морест Фьюрин». Вот и все.
— Что «все»? Ответ-то какой? — понятливо улыбается подруга. Очень уж ей хочется, чтобы у меня все было хорошо.
Что ж, иногда именно пяти лет достаточно, чтобы все хорошенько обдумать, пересмотреть ситуацию и дать шанс человеку, с которым когда-то я не желала иметь ничего общего, даже фамилии. У меня было пять лет, чтобы вспомнить, что мир добр, а открыться другому человеку — это нестрашно.
Рада понимающе хлопает меня по мокрой голени. Я улыбаюсь в ответ и прошу ее достать из шкафчика в гостиной вино и бокалы. Отмечать особо нечего, но работа отложена на завтра, а в личной жизни понемногу расходятся тучи. Так что мне спокойно можно насладиться вечером, несмотря ни на какие сложившиеся здесь или где-либо еще обстоятельства.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})КОНЕЦ
