В чувства меня вернули, стучащие по полу пуговицы, от моего пальто! Черт! Только не это! Как же все не по плану! Сильные руки рывком срывают его с плеч и отпускают в свободный полет в неизвестном направлении. Кусаю его нижнюю губу до крови и пользуюсь случаем из-за его реакции, отстраняюсь на пару шагов назад.
— Блять! Ты сумасшедшая стерва! — прижимает указательный палец к своей пострадавшей губе, к больному месту, отводит и смотрит на кровь, облизывая рану. Его глаза становятся огромными, просто круглыми блюдцами, брови поднимаются в изумлении. Ступор. Минута молчания, почтившая мою глупость. Я три раза успела побывать в коме, мысленно перекреститься и надеть на себя пострадавшее в революции пальто. Красная тряпка сделала своё дело! Этому быку рога обломать у меня — нос не дорос. Сейчас он достанет свою шпагу и пришпилит меня на месте. Если выживу — задушу рыжую заразу с её бизнес-планом, твою ж мать! Куда я попала, и где мои вещи?...
Шипит, трогая рану и охреневая от моего вида, произносит свое фирменное:
— Какого хрена? Валерия! Ты смерти моей хочешь?
— Я имею право на один телефонный звонок! — Кричу и пробираюсь к зоне отдыха, что ближе к выходу.
— Звонок другу ты уже использовала! У тебя осталась только помощь зала, дорогая!
— Это, типа, твоя что ли? — Нервно хихикнула, переспрашивая.
— Ты чертовски права! — Медленным шагом подбирается к моему ожившему телу молодого революционера-залетчика по всем фронтам. Я пячусь назад, не оглядываясь, и упираюсь ногами в мягкий предмет интерьера. Напуганная. Пути отступления перекрыты чертовой мебелью. Ну да пофиг!
— Я не даю согласия меня поиметь! — Платье узкое, маневренности ноль, задираю по самое некуда и перебрасываю одну ногу за спинку дивана наклоняясь к ней, при этом, открывая виды на все те прелести, которые он так усердно добивается с той роковой ночи...
— Я не милостивый господин, а ты выглядишь как элитная шлюха!
— Хамло! —Цепляюсь каблуком за кожу дивана, разрывая её, и шлепаюсь вниз как мешок с картошкой. Пять минут, полёт нормальный. Минута молчания.
— Надо же! Счастье привалило! — Обходит диван со стороны и поднимает меня на руки. — От тебя одни убытки! За телесные увечья и материальный ущерб взыму непосильную плату, Белоснежка! Ты даже представить себе не можешь какую. — Скалится белозубой улыбкой.
Кровь до сих пор сочится из губы. Меня трясет. Не знаю от чего больше: то ли от боли, то ли от испуга. Но то, как он оглядывал меня с переживающим взглядом, вселяло надежду на положительный исход нашей пресс конференции. Я прижалась к нему виновато всем телом, обвивая руками шею. Уткнувшись носом в его волосы, вдыхала свой персональный транквилизатор.
Меня бережно положили на диван, подставили подушки под спину. Валентин достал бутылку марочного коньяка и налил себе порцию. Потирая ушибленные места, следила за его движениями, как завороженная. Походка, жесты, мимика— все идеально сочеталось в нём. Осушив стакан залпом, подошел и склонился надо мной.
— У нас ещё осталось одно невыясненное обстоятельство.
Я проглатываю ком в горле. Вообще-то задавать вопросы пришла сюда я!
— Где ушиблась?
— Везде!
— Тем лучше. Давай поцелую, чтобы боль прошла.
— Пусть твоя Ниночка тебе губку залижет! В твоих врачебных услугах я не нуждаюсь.
— Ты ревнуешь, что ли? — слепил самодовольную рожу.— Она не станет рисковать своей колоссальной зарплатой ради этого. Я не беру в подчинение глупых женщин.
Пока он гипнотизировал меня взглядом, я прощёлкала важный момент. Его рука с легкостью пробралась между ног и раскрыла тайну, которую я старалась не выдавать.
— А вот то, что требовалось доказать, дорогая. Твоя реакция на меня потрясающая! И ты не станешь отрицать очевидное. Когда будешь готова — попроси.
— Не стоило утруждать себя поисками ландышей среди зимы! Это, наверное, очень дорого, а я за такой знак внимания, видимо, могу расплатиться не иначе как своим телом, господин Завальский?
— Какие ландыши? — В недоумении приподнимает бровь.— Ты о чём?— Стальной, холодный голос оседает ознобом на коже. Боже.., я слышу скрип его зубов?
