— Ох. — сказал я и потер лицо руками: — Да. Это… долгая история. И ты вряд ли в нее поверишь.
— А ты попробуй, расскажи… — сзади открылась дверь и на лестницу вышла бледная Нанасэ: — расскажи, только ради бога, не смей мне больше лгать!
— Ну хорошо. — вздохнул я. Посмотрел на настороженную Майко, готовую в любой момент взорваться стремительной атакой, посмотрел на бледную и обеспокоенную Нанасэ. Прикусил ноготь на пальце.
— Хорошо. — повторил я: — Даже не знаю, с чего и начать. Вот ты, Майко, веришь в наличие альтернативных вселенных? Понятие мультиверса тебе что-то говорит?
— Если ты инопланетянин и похитил Синдзи-куна…
— Нет! Никого я не похищал… ладно, давай попроще — вы же знакомы с концепцией реинкарнации? Перерождения? Буддизм-то здесь есть, я видел храмы…
— Так ты переродился? — быстрая Майко, очень быстрая и очень опасная сейчас.
— Да. Мне, девочки, честно говоря, лет под сраку. Вы обе мне во внучки годитесь… — я поджал губы и покачал головой. С души словно камень свалился, даже дышать стало легче. Говорить правду легко и приятно — так, кажется сказано в Молоте Ведьм?
— Но… а как же Синдзи-кун?! Ты его убил? Когда это произошло? Это же та авария, правда?! — ноги у Нанасэ подкосились и она схватилась за стоящую рядом Майко.
— Нет, я его не убивал. Он по-прежнему тут, со мной. Мы… как бы слились, понимаешь? У меня… у нас есть как мои воспоминания, так и его. И как это произошло, я не знаю. Я просто умер — там у себя, а в следующую секунду — бац и здесь. Когда очнулся после аварии — тогда и осознал. — как мог объяснил ситуацию я.
— Так вот почему… — Нанасэ осела на пол и зарыдала. Майко присела рядом и обняла ее за плечи. Я стоял как истукан.
— Нанасэ-онээсан? — вдруг сказал Синдзи-кун, откуда-то изнутри: — сестренка?
— Что? — Нанасэ подняла заплаканные глаза: — Синдзи-кун, это ты?
— Это я. — согласился он, кивнув моей (нашей) головой: — я все еще тут. Не плачь, пожалуйста.
— О, боже! — Нанасэ вскочила и обняла меня/нас, заливая все вокруг слезами: — а я думала, я испугалась… что ты…
— Все в порядке. — Синдзи-кун уверено погладил ее по голове, а мне оставалось только наблюдать за этим как будто со стороны. Они стояли так несколько минут, а потом Синдзи-кун вдруг исчез, и я остался обнимать его старшую сестру, Нанасэ-онээсан.
— Он ушел? — спросила подошедшая Майко. Нанасэ отстранилась и вытерла слезы.
Думаю, тут придется разъяснить — и я принялся объяснять то, чего я и сам толком не понимал. Что такое человеческая личность? то есть если мы уберем память и оставим только черты характера — это будет тот же человек? Скорей всего — нет. Хорошо, а если к твоей памяти на сегодня — добавить еще воспоминания нескольких лет — это будешь все еще ты? Другой пример, человек сейчас и тот же самый человек через двадцать лет — это один и тот же человек?
Весь наш опыт и знания говорят, что да — это Синдзи-кун, только старше. Но ведь на самом деле человек может измениться кардинально. Тот же самый парадокс корабля Тесея. Плутарх рассказывал, что корабль, на котором Тесей вернулся с Крита в Афины, хранился афинянами до эпохи Деметрия и ежегодно отправлялся со священным посольством на Делос. Перед каждым плаванием корабль чинился, заменялась часть досок, и вуаля — через некоторое время были заменены они все.
Вот тут-то у седых мудрецов и возник спор о том, всё ли это ещё тот корабль или уже другой, новый? — я посмотрел на девушек внимательно. Меня слушали. Это хорошо.
— Итак, возникает вопрос — что такое личность? Совокупность воспоминаний? Тело в котором хранится эта совокупность воспоминаний?
— Ты меня сейчас совсем запутал. — призналась Майко, помотав головой.
— Хорошо. Есть два пути. Первый — методом вычитания. Вот мы берем человека, например тебя и лишаем тебя воспоминаний — переносим их другому человеку. Кто из вас будет Майко? Тело или воспоминания?
— Наверное душа? — предположила она.
— Душу мы убираем как величину неизмеримую. — вздохнул я: — душу еще надо поискать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Тогда Майко с воспоминаниями и будет настоящая Майко. — твердо сказала она. Я кивнул. Да, наш опыт, наши переживания, наши отношения с близкими — все это и есть наша личность. И каждый прожитый год изменяет нашу личность, да так, что через некоторое время можно сказать — да это совсем другой человек!
— Есть у меня такой знакомый. — кивнула Нанасэ-онээсан, напряженно слушавшая все это время: — не узнать. Как будто совсем другой человек.
— Да потому что он и есть другой человек. Мы просто называем его старым именем, потому что сам процесс изменения происходил медленно. Он — корабль Тесея. В конечном итоге от него осталось только имя и воспоминания, верно? Но к нему никто не подходит и не спрашивает — кто ты такой и откуда взялся. — с точки зрения Синдзи-куна — он просто стал старше, и да изменился. Кто не изменится через десять лет? А через двадцать? Ну а тут — стал старше на целую жизнь. Кто такой я и кто такой Синдзи? Возможно ли уместить в одном человеке две личности? Да, возможно, но это уже психологические отклонения. В мире физики все просто — человек с воспоминаниями Синдзи — это Синдзи.
— И, что теперь делать будем? — спросила Майко, доставая очередную сигарету. Нанасэ молча забрала у нее сигарету и, щелкнув откуда-то взявшейся зажигалкой, прикурила. Выпустила дым вверх длинной струей и нервно постучала ножкой. Так, так, так, мелькнуло в голове, а я и не знал, что сестренка курит. Мы прячем от нее журнальчики с сиськами, а она от нас — сигареты и зажигалки. Такая вот мы семья. Никаких секретов.
— Так. — сказала Нанасэ твердо: — ничего не знаю, понял? Ты для меня мой Синдзи-кун и все тут. Пусть старше, пусть с каким-то там опытом. И называть тебя мы будет только так, ясно? — я кивнул. Возражать такой Нанасэ я не собирался, не дурак чай. Весь наш жизненный опыт — мои почти восемьдесят лет да плюс шестнадцать с хвостиком Синдзи-куна — весь опыт кричал что с женщинами в таком состоянии надо соглашаться. Кивать, поддакивать, молчать с умным видом. Ни в коем случае не возражать, если хотите жить немного дольше чем завтрашний день.
— Ага. Ясно. — кивнула Майко и в ее глазах что-то блеснуло: — значит, будем так и называть, Синдзи-куууун… но я вот что сейчас подумала, Нана-тян. Знаешь я вот раньше думала, что он маловат еще для меня, возрастом не вышел…
— Дура! — рыкнула Нанасэ, но Майко только улыбнулась.
— А теперь я думаю, что староват ты для меня, Синдзи-кун. Или мне называть тебя теперь Синдзи-сама? Из почтения к твоим уважаемым сединам?
Глава 17
После третьего урока меня вызвали к директору. Так, сказать на ковер. Кстати, первые два урока прошли почти как обычно, разве что все мои одноклассники вдруг решили пялиться на меня, отворачиваясь, когда я смотрел на них. Все, кроме Иошико, которая на первой же перемене плюхнулась попой на мою парту и села там по-турецки, прижав юбку руками, так, что ее спортивных шортиков я сегодня не увидел.
— Йоу, Син-кун! — сказала она, поерзав и устроившись на моем учебнике по истории: — как ты сегодня? Голова не болит?
— И тебе всего самого доброго, Иошико-чан. Болит. И еще как. — вчера мы проговорили всю ночь напролет с Нанасэ-онээсан и Майко, я естественно не выспался, а с утра в школу. Майко, конечно ехидно заметила, что такому старперу как я и учиться не надо, но Нанасэ была неумолима — реинкарнация реинкарнацией и перерождения всякие тоже своим чередом, но учеба — это святое. Так что я можно сказать с корабля на бал.
— Ну ну. — покачала головой Иошико: — а то я слышала, что этот Мацуда тебе голову разбил. Не врут значит.
— Да это у меня не из-за него. Не выспался я.
— Арара… — Иошико широко улыбнулась: — небось опять всю ночь о нежностях с Аей-чан мечтал?
— Вот, чего не было, того не было. — вздохнул я. Не до прелестей Аи-чан мне сейчас, у меня сейчас состояние того медведя из анекдота «Ой Вова, мне так хреново…». В очередной раз считаю исключительной подлостью мироздания тот факт что моя сверхспособность не распространяется на депривацию сна. Было бы зверски удобно.
