Порядок в немецком тылу поддерживали полицейские, зондеркоманды и немногочисленные, но очень жестокие отдельные полицейские батальоны. Немцы комплектовали их по национальному признаку, скажем – украинцы или литовцы, и транспортом перебрасывали в чужие республики. Латыши бесчинствовали в Белоруссии, а украинские националисты расправлялись с жителями польских поселений.
В 1939–40 годах Красная Армия совершала так называемые «освободительные походы», присоединив к СССР земли, отторгнутые у Румынии, Венгрии, Польши. Гитлер и Советы даже заключили секретное соглашение, названное Пактом Молотова-Риббентропа.
Только на следующий день в село заявились перепуганные селяне и староста. Они рассказали, что на них напали партизаны, и было их много. Полицейских сразу застрелили, те и сопротивления оказать не успели. Ездовых и старосту в лес завели, держали их под охраной. А лошадей и подводы с грузом увели. Вернули утром пустыми и велели возвращаться домой. Селяне и тому рады были, что живыми остались.
А вот староста был удручен – продналог никто не отменял. Он уже собирался звонить бургомистру, жаловаться, однако понимал: приедут немцы на грузовиках и отберут все. Да и партизаны предупредили: будешь бесчинствовать, людей обижать – повесим принародно на площади перед Управой.
Староста был напуган. Люди из леса выучкой и оружием на партизан не походили – таких, какими он их себе представлял: бородатыми и патлатыми бандитами. После неожиданной встречи у него даже мысль мелькнула – зря он в старосты полез. Война может окончиться поражением немцев, и как тогда ему жить? О сталинских «чистках» он знал не понаслышке, его отец как кулак был сослан в Сибирь. Для большевиков он теперь предатель, заслуживающий смертной казни.
После некоторых размышлений староста решил все бумажные деньги – оккупационные марки, советские рубли, имевшие хождение на базарах – даже дойчемарки – обратить в золото. Желтый металл – твердая валюта при любой власти и режиме, с ним его примут в любой стране – в той же Швейцарии.
А теперь он отважился еще раз пройти по дворам, для убедительности взяв с собою полицейских. Позвонил бургомистру, поплакался, что сам едва жив остался. И бургомистр, сам из русских, противник советской власти, нашел Соломоново решение:
— Ты, Никандр Капитонович, потряси своих деревенских. Не последнее ведь забрал, знаю. В амбаре все запри, мне телефонируй. А я следующим днем к вам в село машины вышлю, с немцами. В городе тыловая часть стоит, уж пару грузовиков и отделение солдат на день выделят.
Староста обрадовался и, прибежав к Сергею, рассказал о плане бургомистра. Надо ли говорить, что на следующий день об этом плане узнали в отряде?
Староста со своими людьми и выделенными Сергеем полицаями вновь собрали продукты. На следующий день в десять часов в село въехали два грузовика – тупорылые «Опель-блитцы». В крытых кузовах сидели солдаты, целое отделение. Однако это были не опытные пехотинцы, а службы связи. Некоторые из них были в очках, и сразу было видно – нестроевые, боевого опыта мало. Раздевшись до пояса, они с гоготом побросали в кузова мешки, связанных по ногам поросят и кур. Староста с поклоном проводил грузовики, Сергей же с полицаями к грузовикам не подходили.
Грузовики успели отъехать километра на три. Шедший первым, с унтер-офицером в кабине, подорвался на мине. Второй успел остановиться, но выскочившие солдаты были расстреляны из пулемета, едва успев сделать по одному выстрелу из карабинов.
Партизаны вновь забрали продукты и оружие убитых.
Взрыв и стрельбу в селе слышали, и Сергей, как и положено ему по должности, объявил сбор и со всем составом из семи полицейских выдвинулся к месту засады.
Полицаи побаивались, идти не спешили, хотя Сергей для вида поторапливал их.
На месте засады они застали чадящие грузовики и трупы немецких солдат. Перед уходом партизаны облили второй грузовик бензином и подожгли – первый в колонне был разбит взрывом мины и сам загорелся. Воняло горелой резиной, паленым мясом и еще непонятно чем. Ветер раздувал пламя, дым – черный и густой – поднимался вверх, иногда заслоняя солнце.
Сорокин, из дезертиров, осмотрел борта машин, их кабины. Издалека, правда – подойти ближе не позволил жар от пожара.
— Из пулеметов. Патронов не жалели, — с видом знатока пояснил он.
Полицаи сбились в кучку и винтовки держали наготове. Страшно стало – что их винтовки против пулеметов? А вдруг сейчас партизаны целятся в них?
Расстрелять всех полицаев можно было запросто, одной очередью – слишком кучно стояли, но партизаны были уже далеко. Они шли, тяжело нагруженные добычей. И потом, зачем стрелять, если среди полицаев двое своих?
Нападение на солдат вермахта – происшествие серьезное, и на этот счет в столе Сергея имелись инструкции. И потому, когда полицаи вернулись в село, Сергей сел за телефон.
Телефонов в селе было два, оставшиеся еще с советских времен – в полиции и в управе старосты.
Сначала Сергей телефонировал в районный отдел полиции, потом – бургомистру.
Ильин, начальник районной полиции, услышав сообщение, долго матерился.
— Что, всех до единого положили?
— Сначала грузовик на мине подорвался, потом они из пулемета по машинам прошлись.
— Плохо.
— Сам знаю, а что я могу сделать? У меня всего семь полицейских при винтовках, я даже прочесывания леса устроить не могу.
— И не суйся! Я свяжусь с зондеркомандой, пусть сами решают. Похоже, недалеко от тебя отряд обосновался.
— Видимо, так. Но достоверных сведений не имею.
— Ладно, будь здоров. Башку попусту под пули не подставляй.
Ильин позвонил через три дня.
— У тебя толковый проводник из местных есть?
— Не знаю, поспрашиваю. А что?
— Как найдешь, дай знать. — Ильин повесил трубку, не попрощавшись.
Если речь зашла о проводнике, надо кого-то куда-то вести, и Сергей резонно предположил, что немцы решили провести карательную акцию, устроив прочесывание леса. Для этого нужны большие силы, как минимум – батальон, а то и два на их лес. Он сразу нашел Семенова и объяснил ситуацию.
— Я Михееву пошлю.
— За ней Аксенов следит.
— Знаю. Но наши предупреждены, ждут в условленном месте – она туда придет.
Павел ушел.
Конечно, была вероятность, что встречу Семенова и Михеевой увидит Аксенов. Но даже если и так, вернуться в село партизаны ему не позволят.
В полиции служили разные люди. Одни, как Сорокин, из дезертиров, но не совершившие преступлений, не имевшие крови на руках. Другие же, перешедшие на сторону врага добровольно, с удовольствием участвовали в карательных и прочих акциях, и Аксенов был из их числа. Сергей не исключал, что полицейский следил и за ним, пытаясь выслужиться перед Ильиным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
