Князь быстро схватил ее и, посмотрев холодно на тещу, спросил:
— Каким образом эта бумага попала в ваши руки?
— Да потому, что мне представили ее в мою кассу. Сто тысяч франков, как вам покажется! Вы хорошо действуете. Да знаете ли вы, сколько нужно перемолоть пудов ржи, чтобы заработать сто тысяч франков?
— Извините, милостивая государыня, — сказал князь, перебивая госпожу Деварен. — Я не думаю совсем, что вы пришли сюда с целью прочитать мне курс торговой статистики. Эта бумага по ошибке попала в кассу. Я ждал ее и приготовил деньги для уплаты по ней. А так как вы взяли уже на себя этот труд, то будьте добры, получите обратно свои деньги.
И, вынув связку банковых билетов из ящика маленького лакированного столика, князь подал ее изумленной госпоже Деварен.
— Но, — продолжала последняя, совершенно уже смущенная этим ответом, — как вы достали эти деньги? Вы принуждены себя стеснить.
— Извините, — ответил спокойно князь, — это касается только меня. Потрудитесь удостовериться, верна ли сумма, — прибавил он с улыбкой, — я так плохо считаю, что могу, пожалуй, легко ошибиться и нанести вам ущерб.
Госпожа Деварен оттолкнула руку с банковыми билетами и, покачав головой, с грустью сказала:
— Уберите эти деньги, к несчастью, вам нужны будут они. Вы вступили на опаснейшую дорогу, которая обрекает вас на всевозможные огорчения. Я охотно предложила бы вам сейчас в десять раз больше, лишь бы быть уверенной, что вы не дотронетесь больше до карт.
— Милостивая государыня! — вскричал нетерпеливо князь.
— О, я знаю, что я многим рискую, говоря вам такие вещи… Но у меня столько скопилось на сердце! Нужно высказать все, а то я задыхаюсь! Вы тратите деньги, как человек, не понимающий, что значит заработать их. И если бы так стали продолжать…
В это время госпожа Деварен посмотрела на князя. Она увидела его такого бледного от сдерживаемого гнева, что не смела ничего сказать более. Во взгляде молодого человека она прочла смертельную ненависть. Испугавшись, она пожалела о сказанных ею словах. Сделав шаг назад, она отправилась к двери курильной комнаты.
— Милостивая государыня, возьмите эти деньги, — вскричал Серж дрожащим голосом, — возьмите их, или все будет кончено навсегда между нами!
Схватив билеты, он с силой вложил их в руку госпожи Деварен. Затем с яростью разорвал бумажку, послужившую причиной этой тяжелой сцены, и бросил кусочки ее в камин.
Глубоко расстроенная, госпожа Деварен тихо спускалась с лестницы, на которую она за несколько минут перед тем так легко вбежала с такой решимостью. У нее было предчувствие, что между ею и зятем совершился непоправимый разрыв.
Она задела самолюбие Панина и сознавала, что он ей этого никогда не простит. Она вернулась печальной и задумчивой. Жизнь этой бедной женщины становилась мрачной. Ее полная уверенность в себе исчезла. Она колебалась теперь и не доверяла себе, когда следовало на что-нибудь решиться. Она не действовала теперь с такой уверенностью, мужеством, быстротой, как прежде, ее звучный голос сделался глухим, Это была уже не та женщина, повелительная и энергичная, которой все поддавалось. Теперь она узнала неудачу.
Дочь стала обращаться с ней не так, как прежде, Казалось, Мишелина хотела показать, что она действует не заодно с матерью. Она делала вид, что держится в стороне, и что если ее мать могла огорчить ее мужа тем, что случилось, то она тут ни при чем и во всем умывает руки. Такая небольшая измена матери, такая излишняя угодливость мужу очень огорчали госпожу Деварен. Она чувствовала, что Серж старался восстановить Мишелину против нее. А безумная страсть молодой женщины к мужу, в котором она видела своего повелителя, не позволяла матери сомневаться в том, какой стороны Мишелина будет держаться в ту минуту, когда придется ей делать выбор между мужем и матерью.
Однажды Мишелина сошла к своей матери. Уже целый месяц, как мать лишена была ее посещений, доставлявших ей большую радость. С одного взгляда госпожа Деварен увидела, что Мишелина хочет ей сказать что-то затруднительное. Прежде всего она была гораздо нежнее обыкновенного, как будто для того, чтобы сладостью своих поцелуев смягчить горечь той неприятности, которую мать принуждена была услыхать. Но Мишелина все колебалась начать разговор. Она ходила по комнате, рассматривала, напевала. Наконец, она решила сказать. У нее был доктор, по просьбе Сержа, который очень беспокоится за ее здоровье. Этот превосходный доктор Риго, лечивший ее со дня рождения, нашел у нее анемию, приказав перемену воздуха…
При этих словах госпожа Деварен подняла голову и посмотрела строго на дочь.
— Полно, без фраз, говори прямо!.. Он увозит тебя?
— Но, мама, — вскричала Мишелина, смущенная такой резкостью, — уверяю тебя, что ты ошибаешься. Только одна забота о моем здоровье заставляет моего мужа…
— Твоего мужа! — разразилась госпожа Деварен. — Не говори о своем муже! Уходи лучше! Если ты останешься здесь, то я не удержусь и наговорю тебе насчет него таких вещей, что ты мне не простишь. Если верно, что ты больна, то это уважительная причина для перемены воздуха. А я одна останусь здесь, без тебя, привязанная к своему делу, чтобы зарабатывать деньги, пока ты будешь далеко. Уходи! — И, схватив за руку свою дочь с судорожной силой, она резко толкнула ее, обращаясь грубо с ней в первый раз в жизни, повторяя с расстроенным видом: — Уходи! Оставь меня одну!
Мишелина, принужденная уйти, вернулась к себе озадаченная и испуганная.
Как только вышла молодая женщина, то страшное волнение, которому подверглась госпожа Деварен, сказалось на ней. Ее нервы ослабли, она упала на кушетку, оставаясь без движения, с горькой думой в мыслях. Возможно ли, чтобы ее дочь, это обожаемое создание, покинуло ее только из-за неприязненного отношения своего мужа к матери? Нет, Мишелина, вернувшись к себе, рассудит, что увезет с собою всю радость дома, а мать, оставшись без нее, лишится всего, что составляет счастье ее жизни.
Немного успокоившись, госпожа Деварен пошла в контору. Когда сходила она по ступенькам маленькой лестницы, то увидела, что слуги князя вносили на верхний этаж чемоданы своего хозяина. Сердце ее сжалось. Она поняла, что план отъезда был заранее обсужден и решен; ей казалось, что все кончено. Ее дочь уедет навсегда, и она ее больше не увидит. Первым ее движением было идти к Сержу и умолять его остаться, предлагая ему какую угодно сумму взамен отъезда Мишелины, но вдруг мелькнуло у нее перед глазами надменное и язвительное лицо князя, с каким совал он ей в руку банковые билеты, и она поняла, что ничего не достигла бы. Угрюмая и полная отчаяния, она вошла в свою контору и принялась работать.
