— Ему кажется! Мизинчику кажется — только подумать! — громогласно заявил Элиа; но Мизинчик его в данную минуту совсем не интересовал. Повернувшись спиной к стойке и подперев голову руками (рукава пиджака на локтях прохудились), он печально разглядывал жестяной потолок. — Три доллара пятьдесят центов, — тихо повторил он, — а я не могу взять себе кружку пива.
— Что же случилось? — поинтересовался Паланджио. — У тебя карман на запоре?
— Два доллара семьдесят пять центов нужно отдать компании, — объяснил Элиа. — Семьдесят пять центов — моей вшивой жене, чтоб не прогоняла меня ночевать в парке. Эта вшивая компания! Вот уже целый год ежедневно отдаю им по два доллара семьдесят пять центов, и теперь эта паршивая тачка — моя. Через год могу продать этот драндулет японцам, пусть наделают из него бомб. Его можно заставить двигаться только одним способом — спустить с высокой горы. Но я подписал контракт, мне нужна нянечка. Ну, кто поставит мне пива? Есть желающие?
— Я подписал точно такой контракт, — сообщил Паланджио; его смуглое лицо исказила гримаса боли. — Должен отработать еще семь месяцев. И никто не удосужился даже научить меня правильно писать свое имя.
— Если бы ваши разгильдяи вступили в профсоюз… — вмешался небольшого роста ирландец, сидевший напротив пивного крана.
— Джиари, — воззвал Элиа, — ты, ирландский герой! Ну-ка, расскажи нам, как вы отлупили англичан в битве при Белфасте!
— О'кей, о'кей! — Джиари нервно сдвинул кепку на затылок, открыв огненно-рыжие волосы. — Если вашим парням охота вкалывать по шестнадцать часов в сутки, чтоб зашибить деньгу, — я не намерен вам мешать.
— Да, вступай в профсоюз и пусть копы обдирают тебя как липку! — подхватил Элиа. — На собственном опыте убедился!
— О'кей, ребята! — Джиари взболтал пиво в кружке, чтобы запенилось. — Тоже мне владельцы собственности! Не в состоянии в пять вечера заплатить за кружку пива. О чем тогда разговаривать, а? Ну-ка, Мизинчик, налей еще!
— Джиари, ты ведь красный! — заявил Элиа. — Красный подлец!
— Коммунист, — добавил Паланджио.
— Принеси мне пива! — громко повторил Джиари.
— Вся беда в том, — уточнил уже более мирно Элиа, — что наступили плохие времена.
— Конечно, — согласился Джиари, опустошая наполовину новую кружку.
— Тогда, в двадцать восьмом, я зарабатывал в среднем по шестьдесят баксов в неделю.
— В канун Нового, двадцать седьмого года, — прошептал Паланджио, — я заработал тридцать шесть долларов сорок центов.
— Деньги тогда текли рекой, — ударился в воспоминания Элиа.
Паланджио тяжело вздохнул, потирая колючую бороду тыльной стороной ладони.
— Тогда я форсил в шелковых рубашках. В двадцать восьмом году у меня было четыре девушки. Боже мой!
— Но сегодня не двадцать восьмой! — одернул его Джиари.
— Какой умник! — похвалил Элиа. — Он еще здесь рассуждает! Говорит, — мол, сегодня не двадцать восьмой. Только вступите в профсоюз — и тут же двадцать восьмой вернется.
«Зачем мне понапрасну тратить свое время?» — подумал с негодованием Джиари; он молча пил свое пиво.
— Мизинчик! — позвал бармена Паланджио. — Два пива — мне и моему другу Элиа!
Элиа с широкой улыбкой снова подошел к стойке и занял место рядом с Паланджио.
— Мы с тобой братья по нищете, Анджело! — провозгласил он. — Мы с этим итальяшкой, — пояснил он остальным. — Мы с ним оба подписали контракт.
Выпили вместе; тяжело вздохнув, вытерли пену с губ.
— У меня была самая большая голубятня во всем Браунсвилле, — тихо рассказывал Элиа, — сто двадцать пар чистокровных голубей. Каждый вечер, когда я их выпускал на волю, — их взлет был точно фейерверк. Посмотрели бы вы, как они кружат и кружат над крышами домов… Я большой голубятник. — Он опорожнил кружку. — Теперь у меня осталось всего пятнадцать пар. Если я приношу домой меньше семидесяти пяти центов, моя жена зажаривает одного голубя на ужин. Чистокровку, а? Стерва, а не жена!
— Еще два! — заказал Паланджио.
Они с Элиа с наслаждением пили холодное пиво.
— Так вот, — продолжал Элиа, — если б только не возвращаться к этой стервозе жене! Женился я на ней в двадцать девятом. А как все изменилось с той поры! — Он глубокомысленно вздохнул. — Что такое женщина? Женщина — это западня!
— Ах, видел бы ты то, что видел я сегодня! — перебил его Паланджио. — Третья ездка, на Истерн-парквей. Я заметил ее, когда она переходила Ностранд-авеню, а я стоял на красном. Полненькая девушка фунтов так сто тридцать, яркая блондинка. Бедрами крутит — аж дух перехватывает! На голове такая маленькая соломенная шляпка с разными овощами на полях… Ничего подобного никогда не видел! Ну, уцепился я изо всех сил за баранку, словно меня кто под воду утаскивает… А ты говоришь — «западня»! Шла она к отелю «Сент-Джордж».
Элиа покачал головой.
— Вся трагедия моей жизни в том, что я женился совсем молодым.
— Еще пару кружек! — распорядился Паланджио.
— Анджело Паланджио… — произнес его имя Элиа. — Звучит как музыка.
— Там, у отеля, ее встретил какой-то парень — здоровенный, упитанный. Улыбался так, словно только что увидел Санта-Клауса. Этакий здоровенный мужик… Знаешь, некоторые мужики…
— Мне пора домой, к Энн! — простонал Элиа. — Она орет на меня регулярно с шести до полуночи: «Кто заплатит бакалейщику?», «Кто заплатит компании за газ?» — Поглядел как на врага на свое пиво — и опорожнил кружку. — Я, дурак, женился, когда мне было всего восемнадцать.
— Может, выпьем чего-нибудь покрепче? — спросил Паланджио.
— Возьми два виски! — подначил Элиа. — Ну что хорошего, скажи на милость, в этом пиве?
— Два «Калверта»! — крикнул Паланджио. — Самого лучшего сорта! Для меня и моего друга Элиа Пинскера!
— Мы с ним оба джентльмены, — пробормотал Элиа. — оба подписали контракт.
— Вы два отъявленных разгильдяя, — констатировал Джиари.
— За этого профсоюзника! — Элиа поднял свой стаканчик. — За профсоюз! — И одним глотком опрокинул в рот виски. — За героя ирландской армии!
— Мизинчик! — заорал Паланджио. — Ну-ка, наполни их снова, только до краев!
— Анджело-о Паланджио-о… — шептал нараспев Элиа, благодарный другу за выпивку.
Паланджио четко отсчитал деньги.
— Ну а теперь пусть компания окунется в дерьмо! У меня осталось ровно два доллара. Ни центом больше!
— Вот хорошо-то! — саркастически заметил Джиари. — Просто отлично! Не заплатишь им хоть за один день — распрощайся со своей тачкой. И это после пяти месяцев регулярных выплат без сбоев! Возьми-ка еще стаканчик!
Паланджио медленно поднес стаканчик к губам и не спеша, размеренными глотками стал пить виски. Янтарный ручеек, стекавший вниз, приятно обжигал горло.
— Не говори так, Джиари! — взмолился он. — Ничего больше не желаю слышать о такси. Видишь — я занят: мы пьем с приятелем.
— Глупый итальяшка, что с тебя взять? — отвечал Джиари.
— Нет, так не пойдет! Как ты с ним разговариваешь? — Элиа угрожающе пошел на Джиари; бросая на него косые взгляды, поднял к груди правую руку.
Тот, подняв обе руки, отодвинулся назад.
— Мне не нравится, когда моего друга называют глупым итальяшкой, — сурово предупредил Элиа.
— Ну-ка, отвали, — заорал Джиари, — покуда я не разбил тебе башку!
Подбежал обеспокоенный Мизинчик.
— Послушайте, ребята, — визгливым голосом увещевал он их, — вы что, хотите, чтобы у меня отобрали лицензию?!
— Мы все здесь друзья! — объявил Паланджио. — Ну-ка, пожмите друг другу руки! Все пожмите друг другу руки! Каждому по стаканчику! Я всех угощаю!
Элиа вернулся на свое место, рядом с Паланджио.
— Извини, если я невольно нарушил здесь порядок. Но кое-кто не умеет говорить как настоящий джентльмен.
— Всем по стаканчику! — стоял на своем Паланджио.
Элиа вытащил из кармана три однодолларовые бумажки и положил на стойку.
— Ну-ка, пусти по кругу всю бутылку! От Элиа Пинскера!
— Спрячь свои деньги, Элиа! — потребовал Джиари, в приступе гнева сдвигая свою кепку то в одну, то в другую сторону. — Кого ты здесь из себя строишь? Уолтера Крайслера, что ли?
— Сегодня угощаю всех я! — оставался непреклонным Элиа. — Когда-то я ставил выпивку сразу двадцати пяти друзьям. Запросто, весело смеясь! А после пускал по кругу коробку с сигарами. Ну-ка, Мизинчик, пускай по кругу бутылку, — что тебе сказали?
Виски потекло рекой.
— Мы с Элиа — растратчики самого высокого класса! — похвастал Паланджио.
— За вами нужно следить как за детьми. Учредить государственную опеку! — кипятился Джиари.
— Человек должен время от времени расслабляться! — опроверг его Элиа. — Где эта чертова бутылка?
— Как хорошо-о! — повторял разомлевший Паланджио. — Как хорошо-о!
