— Так что с дедом-то? — Мишка, как ни в чем не бывало, откинув церемонии, подсел за стол к Федору. — Ты мне все говоришь, да никак не скажешь. Может, потом и выпьем, если будет за что.
— Дед? — Боярин скривился. — Воюет твой дед. Со Святополчичами связался, придурок. Так что пей — не пей, все одно теперь пропадать!
И Федор, сбиваясь на пространные нецензурные отступления, рассказал, что после освобождения Пинска, объединившись с сидевшими в осаде Святополчичами и их дружиной, ратнинская сотня, преследуя отступающих ляхов, пошла к Слуцку, где и остановилась на привал. И, как водится, никак не смогли при этом обойтись без банкета. Пир полагался по штату и входил в обязательную программу любой успешной операции, да еще и при наличии князей.
Вот и попировали. Да с размахом, да всей дружиной! И на этом самом пиру дед, то ли в приступе пьяного разгула, то ли расчувствовавшись оттого, что ныне воюет вместе со «Славкиными» братьями и сыном, дал старшему, Изяславу, грамоту на боярство — огласить, как полагается, перед ближниками. Изяслав не стал упираться и огласил — надо думать, с великой радостью.
Кстати, этот князь оказался мужиком толковым, в отличие от братца. Брячик-то поначалу попытался договариваться с находниками, а как не выгорело — и вовсе кинулся с перепугу молиться. Так из церкви и не вылезал, пока старший оборонял город. И среди обывателей уже пошли разговоры, что только княжьи молитвы и помогли — спасли Пинск от неминуемой беды.
Впрочем, и боярина, и Мишку степень влияния Брячиславовых молитв на избавление города от нежданного нападения сейчас не волновало.
— Это ж теперь как объяснять в Турове, кому Корней служит? Ну как решат, что он под чужую руку пошел? Мне же не отмыться!
«Опаньки! Приехали, сэр! Это что же тут дед учудил? И какого рожна он эту грамоту с собой потащил? Как раз для такого случая, что ли? Ну, может и не специально — само получилось, и теперь надо это как-то расхлебывать. Да опять же не вам, сэр, вам на такой уровень пока и не сунуться.
Но дед же в бытность свою в Киеве при Великом Князе покрутился, сам управленец от бога, должен он такие вопросы в любом состоянии сечь! Его же только за это на ноль помножат, вместе со всем Погорыньем!
Изяслав-то с братцем и племянником формально единственные, кроме Мономашичей, претенденты на киевский престол, и хотя ничего им не светит, но без внимания их не оставляют, вон как княгиня дернулась, когда я о родстве помянул, а тут… Мономашичам только намекнуть, что к Святополчичам пришел на помощь побратим их брата и на пиру им прилюдно в верности присягнул. Дед не присягал, само собой, но тут кто как подаст. Не просто присягнул, а привел с собой сотню латной конницы, да сотню конных стрелков, да ладейную рать с ополчением? Ага, тут и придурок Брячик с его «святой молитвой о спасении» в тему пойдет — то есть и божья помощь на стороне претендентов на престол? Красиво получается, однако.
И какой вывод из всей этой красоты может сделать нормальный средневековый управленец уровня Мономашичей? Только один: резать, не дожидаясь перитонита! Святополчичей, может, еще и подумают, а вот нас с дедом — запросто.
Так-так-так… Вот и славно, что вы со своим князем и всей компанией в самый разгар этого эпохального события не угодили, как бригада стриптизеров на девичник к бизнес-леди, а то бы и тут все в елку пошло: и князя плененного двоюродным дедушкам привезли, и княгиню, между прочим, сестру Великого князя — да конкурентам правящей династии в руки? А вы-то еще расстроились, что на банкет опоздали! Не-е-ет, в данном случае тише едем — целей будем. Причем все.
Но теперь понятно, с чего Федор запил. Значит, соображать надо быстро, а главное, заставить соображать боярина. Очухается — подскажем, что ничего еще не пропало! Гипс наденем, клиента вернем и вот тебе, дядька Федор, дело, которое сможешь сделать только ты, и никто более!
С оглашением грамоты, конечно, дед упорол серьезный косяк. Тоже от успехов крышу сорвало, что ли? Совсем как у вас, сэр, будто сговаривались. Но небольшая отмазка у нас все же имеется. Грамота подписана Святополком, когда он состоял в должности Великого князя Киевского, и огласить ее должен его потомок — так сказать, придать ей легитимность и подтвердить реквизиты, что и сделано. Изяслав довел до сведения всех присутствовавших на пиру, что сотник Корней Лисовин признан воеводой и боярином еще аж до Мономаха, то есть — очень давно, и признан не кем-нибудь, а самим тогдашним Великим Князем Киевским.
Теперь главное — успеть добраться в Туров быстрее слухов и доложить первыми и, главное, правильно доложить. Просить Вячеслава Туровского, чтобы тот сказанное подтвердил. Дескать, воевода воюет и отлучиться никак не может по причине сложной обстановки на фронтах — долг для него превыше всего, но, мол, счел необходимым испросить у сюзерена, коему всецело предан, санкцию на то, чтобы теперь это оглашение принять и величаться согласно присвоенному званию и должности. То есть, мы Святополчичам благодарны, тем более, что они нам родичи, но присягали-то мы Мономахову роду и себя без него не мыслим.
Ага, и тут же еще подарочек приложим: вот и сестрицу княжескую спасли, и князя, пропустившего врагов, пленили, а виновен он или нет — судить уже не нам. И пленил ее любимый внучек, по дедову непосредственному распоряжению, тот самый волкодав, что весной из чужих рук награду брать отказался. Молод, но уже воин — и первую добычу, как положено, хозяину притащил и к ногам положил.
И кому еще быть таким воеводским посланником, как не боярину Федору? Вы, сэр, там пока не котируетесь. Разве что перед князем, коли будете допущены, завернуть при случае очередной крендель в духе рыцарской куртуазности: пасть на одно колено, подать меч рукоятью вперед в руки его светлости и изречь нечто невыразимо изящное: хочу, мол, княже, меч из твоих рук принять и служить тебе тем мечом до последнего вздоха. Как князь, не знаю, а сестрица Агафья, коли рядом окажется, непременно умилится.
Но это посмотрим по ситуации, а для того, чтобы появился шанс этак красиво всю историю закруглить, придется боярину Федору расстараться. А пока… А пока пошел-ка он…»
— Арсений! — выглянул Мишка за дверь. — Баня боярину готова?
Глава 2
Серое небо почти легло на кроны деревьев по обоим берегам Припяти и, казалось, вот-вот провиснет до самых бортов ладей: Туров встретил триумфальное прибытие Младшей стражи ратнинской сотни ледяным дождем со снегом и пронизывающим ветром. Впрочем, на оркестр и толпы восхищенных горожан Мишка особо и не рассчитывал, да и упредить о прибытии в стольный город высоких гостей в статусе VIP-пленника с супругой и сопровождавших их лиц, было некому.
Последний участок пути вдоль Случи, когда всем стало ясно, что авантюра с ладейно-конным исходом из лесных дебрей княжеской четы со свитой оказалась-таки не авантюрой, а удачно выполненным смелым планом, коней решили поберечь и не гнать. Табун удалось сохранить гораздо больше, чем рассчитывали, но все-таки меньше, чем хотелось. Совсем избежать потерь не удалось: не столько от бескормицы, сколько от неизбежных на весьма пересеченной местности переломов и прочих несчастных случаев. Впрочем, благодаря им же всадники питались очень даже неплохо, ибо подкармливать по дороге кониной волков и прочее зверье никто не собирался. Фуражом для оставшегося конского поголовья, как и продовольствием на столько оголодавших от тяжелой работы на веслах ртов несколько раз удавалось разжиться в принеманских селах, обитатели которых промышляли снабжением проходящих по санному пути обозов. Те же сельчане охотно брали в уплату за поставки и услуги проводников и лоцманов самых замученных лошадей, то ли в расчете подкормить их и потом при случае выгодно продать проезжим, то ли оставить себе на племя.
По прикидкам, сделанным в Слуцке, конный отряд должен был добраться до конца маршрута только через день-два после ладейной группы. Отдельного же гонца посылать поостереглись: хоть и шли уже по безопасным вроде бы местам, но профессиональная паранойя воинов на пустом месте не рождается, а обозы и в одном дне пути от Турова, случалось, грабили.
Тем не менее, сюрприза в стиле «не ждали» не получилось: на пристани маячили какие-то фигуры, и Никифор издалека признал кого-то из домашних во главе с сыном Павлом. О нападении ляхов в Турове все знали, а потому за путешественников, оказавшихся в такое неспокойное время вдали от дома, тревожились не на шутку. Не только Никифоровы близкие посылали караулить на стенах окольного города кого-то из челяди, чтобы издалека разглядеть возвращающиеся по Припяти ладьи и загодя сообщить о них. Наверняка не все купеческие обозы добрались до места назначения, кто-то и сгинул безвестно, но благополучное прибытие Никифора обнадежило тех, чьи близкие еще в дороге — коли ему повезло миновать беду, глядишь, и остальные прорвутся.
