Все чаще выходил бронтозавр из залива и бродил по соседним зарослям, выходил на луга и болота, напряженно всматривался в туманную мглу дали. Все чаще он едва успевал вернуться к ночи на воду. Но нигде в окрестностях не было видно бронтозавров.
Тогда он вышел из залива, прошел через заросли, миновал топкие болота и очутился на лугу. Этот луг тянулся до самого горизонта, и, только там, где синее небо сливалось с бурой зеленью луга, темнели леса. Бронтозавр повернул и пошел параллельно реке, к туманному сиянию, видневшемуся вдали, над морем. Болота и трясины, ручьи и речки, путаная смесь воды, зарослей и трясин, — вот его путь.
В болотах, незаметно переходивших в морской залив, он остановился. Здесь было столько воды и зарослей, что бронтозавр никак не мог разобраться в них сразу. Как высоко ни поднимал он голову, ничего, кроме зарослей и островков, воды и отмелей не было видно.
Переходя с рукава на рукав, с болота на болото, с озерка на озерко, он шел много дней. И к концу недели он услышал где-то далеко-далеко знакомый скрип. Он даже не услышал его, а только почувствовал, так слабы были звуки. Но инстинкт подсказал ему то, чего не разобрало ухо.
«Здесь»…
И бронтозавр громко заскрипел, подняв голову и напряженно всматриваясь вдаль. Он скрипел до тех пор, пока у него не перехватило дыханье. Прислушался — но не услышал ответного скрипа. Ничто не нарушало тишины.
Бронтозавр шагнул в одну сторону, потом в другую, повернулся, пошел назад. Остановился, заскрипел и снова зашагал. Он не знал куда идти, а инстинкт повторял: «здесь», «здесь», «здесь». Это «здесь» тянулось на десятки километров, убегало к горизонту, сливалось в мутную мглу болот и озер, зарослей и рукавов.
Где-то, на каком-то рукаве, озерке, болоте… Но — где?
Он бродил и скрипел. Он делал сотню-другую шагов, останавливался, вглядывался в заросли и болота.
«Здесь», — говорил инстинкт, и бронтозавр брел дальше, шурша зарослями и громко чвакая в трясинах.
«Здесь», — и бронтозавр перебирался с рукава на рукав.
«Здесь», — и он ломился сквозь заросли хвощей.
«Здесь», — и он проваливался до живота в трясину, вяз в ней ногами и хвостом.
«Здесь», — и он шел по отмели, разметывая песок и перемешивая его с галькой.
«Здесь»… но наступал вечер, солнце пряталось, и бронтозавр окоченевал с тем, чтобы на следующий день снова начать поиски.
VIII. СОПЕРНИК
Прилив
Приливная волна в полнолуние была высока, и море пошло на землю.
Словно неприятельские отряды ворвались в страну врага — волны пошли приступом на берег, низкий и пологий. Они проникли в болота и озера, вошли в рукава реки, осолонили воду заливов и затонов. Хвощи согнулись под напором моря, а водоросли перепутались и комьями всплыли, оторванные от дна, на поверхность мутной воды.
Вместе с волнами пришли и жители моря.
В большом затоне, залитом приливом, занесшим морские волны на много километров вглубь страны, закопошились странные существа. Вода затона, всегда пресная, а теперь солоноватая, не была для них подходящей средой. И все эти губки и медузы, морские ежи и звезды, черви и моллюски, осьминоги и каракатицы, — медленно умирали. Их тела, пропитанные солью моря, жадно впитывали в себя пресную воду затона, разбухали и росли, растягивались, становились большими и словно раздутыми. Животные пили воду кожей, пили так старательно, словно хотели выпить весь затон. А потом — они погибали и опускались на дно, где их заносил навсегда тонким слоем ил.
Гигантские осьминоги беспомощно шевелили щупальцами — круглыми присосками, вытягивали их, обвивали ими стволы хвощей, росших в прибрежной воде, обвивали друг друга, переплетались студенистыми телами. Их рты раскрывались и громко щелкали челюсти, похожие на клювы попугаев. Глаза ярко сверкали в мутной воде, а запах мускуса становился очень сильным. А потом — глаза тускнели, щупальца обвисали, тело разбухало, и осьминог тяжело ложился на дно.
Словно спасаясь от неведомого врага, выпускали клуб за клубом черную жидкость каракатицы, скрываясь в чернильной мути. Но муть не спасала их: враг — пресная вода — был везде.
Море принесло и гигантов морской волны. Они были сильны и живучи, пресная вода не могла сразу погубить их тела, одетые то толстой кожей, то крепким панцирем чешуи. И в рукавах реки — как в морских волнах — они боролись за жизнь, нападали и защищались.
Похожие на дельфинов ихтиозавры разрезали волны реки высокими спинными плавниками, а их большие хвосты рассекали воду с резким шумом пароходных винтов. Большие акулы стаями гонялись за ихтиозаврами, нападали на них сбоку, сзади. Они избегали только одного — подплывать к ихтиозаврам спереди. Длинные челюсти ихтиозавра были усажены множеством острых зубов, и прожорливые рыбы кружились около него, старательно увертываясь от ударов сильных челюстей. Удары хвоста, удары плавников ихтиозавра разгоняли акул, но они тут же собирались в стайку, снова нападали, снова на ходу рвали зубами бока ящера.
Сражение почти всегда кончалось одним и тем же — пиром акул.
Ошибка
Приливная волна застала бронтозавра, когда он пробирался сквозь густые заросли хвощей. Для его тяжелого тела не был страшен напор приливной волны, а высота прилива была для него ничто, — так высок был он сам. Бронтозавр даже не заметил как поднимается вода.
Но зато он заметил другое.
Далеко впереди, среди зарослей и немого молчания, вдруг мелькнула голова на длинной шее. Эта голова поднималась над серединой одного из затонов реки. Издали она так походила на голову бронтозавра, поднятую над водой, что бронтозавр направился к ней. Он вытянул шею и протяжно заскрипел. Голова исчезла, она ничем не ответила на призыв. Бронтозавр проскрипел еще раз и пошел напрямки через заросли, давя хвощи и не спуская глаз с затона, на котором только что мелькнула голова.
Длинная шея с маленькой головкой то появлялась, то исчезала. Бронтозавр подошел к заливу, заскрипел… И снова — ответа не было.
Голова исчезла и через несколько мгновений появилась на противоположном конце затона. Поднялась, оглянулась и снова скрылась.
Бронтозавр остановился!
«Нет!» — шепнул инстинкт. — «Нет, нет, нет…»
Бронтозавр ошибся. Голова принадлежала не бронтозавру. Это был плезиозавр, занесенный приливом из моря в реку. Его длинная шея с маленькой головкой обманула бронтозавра, он принял морского ящера за «своего».
«Соперник!»
Бронтозавр понемногу забрел в такие заросли, что даже он едва мог продираться сквозь стоявшие сплошной стеной хвощи.
