— С кем имею честь? — осведомился Баглир.
— Флаг-капитан его величества корабля «Ройял Джордж» Джон Кэмпбэлл, сэр. Я старший офицер, выживший на флагмане. Полагаю, и на эскадре.
— Вы англичанин? — притворно удивился Баглир, — Я думал, мы сражается с датчанами… Какая ошибка! Мы немедленно окажем вам всю посильную помощь… и никаких разговоров о капитуляции! Все случившееся — трагическая ошибка.
Капитан Кэмпбэлл смотрел на него с отвращением. Как смотрел на любого политика.
— А почему вы должны были догадаться, что на эскадре главный — я? — вспомнил вдруг Баглир, — Это совсем неочевидно.
— Я читал ваш меморандум в «Times». Я понимаю ваше удивление, но ведь все секреты продаются. И все тайное становится явным.
Канонада смолкла, и осталось лишь потрескивание огня, да его же недовольное шипение, когда прогоревшие до ватерлинии корабли уходили под воду.
— Надо достать эту газету, — сказал Баглир сияющему от одержанной победы Полянскому.
— Зачем?
— Дело в том, что я еще не читал собственного меморандума.
— Вы хотите сказать, Михаил Петрович, что это такая же фальшивка, как завещание Петра Великого? — рассмеялся адмирал, — А что, полюбопытствуем.
На одном из огарков английских кораблей обнаружились «Times». Газету читали всем штабом эскадры, шведов позвали тоже. Собирались повеселиться, вычитывая фразы по одной, переводя их на русский и шведский, и смакуя всласть. А вышло очень серьезное чтение.
«1. Основным направлением развития России в текущее царствование станет всемерное развитие ее промышленности, мануфактурной и торговой».
— Хорошее направление, — сказал шведский адмирал. Все согласились.
«2. Исходя из настоящего уровня развития европейских стран основным средством международной торговли в ближайшие триста лет будет являться коммерческий флот».
— Как и триста лет предыдущих лет, — заметил Полянский, — пока, князь, вы излагаете очевидное.
«3. Надежность торговых путей определяется степенью контроля над морем на всем их протяжении».
— А мимо Зунда никуда, господа!
— Михайла Петрович так перед боем и сказал!
— Князь, признавайтесь, это выкраденная ваша работа!
— Вот вам и казус белли! Вздрючимте британцев еще разок!
«4. Контроль над морем осуществляется посредством непосредственного контроля моря флотом, контроля портов и контроля побережья».
— Самоочевидно. Дальше давай!
«5. Наилучшее средство удержания контроля над акваторией — контроль входа и выхода из нее».
— То есть Зунд и Бельт! Слава князю! Слава нам!
«6. С этой точки зрения, Россия контролирует только Белое море, как и до Петра Великого».
— А теперь и Балтийское! — восхитились русские.
— Вместе с нами, — уточнили шведы.
«7. Контроль над Балтикой для нее невозможен без базы в Копенгагене или рядом, на датских островах».
— Вот почему они полезли, — сделал кто-то из шведов вывод, — хотели упредить. Чтобы и дальше иметь возможность при желании соваться в нашу лужу. А Балтика — все-таки лужа, господа русские. Как и ваше Белое море.
«8. Над открытыми участками океана Россия пока не имеет не то что контроля — влияния, а значит, не может оказывать полноценного влияния на мировую торговлю, а, следовательно, и политику».
«9. Контроль над океаном не возможен без абсолютного превосходства флота над флотами других держав, имеющих базы в пределах радиуса автономности».
«10. Единственный выход в Океан, а не в закрытые моря, сравнительно близкий к России — Голштейн. Для Швеции — Норвегия. И раз уж идет война с Данией, эти земли непременно будут у нее отторгнуты».
— Опять оправдываются, — заметил Баглир.
«11. Контроль над Океаном в настоящее время принадлежит Британии. Следовательно, она и есть главный конкурент и неприятель».
— Испугались!
«12. Основная сила Британии — флот, поэтому граница России не должна иметь побережий, кроме хорошо защищенных узостей, а также не должна быть уязвима для удара с суши, но со снабжением неприятеля по морю».
«13. На Севере это требует союза со Швецией».
— А почему нет? Когда мы деремся между собой, результаты куда хуже! — это швед.
— Для вас! — тот самый лейтенант. Но лейтенанта тоже отрезвили:
— А мы тоже, по двадцать лет воюя, мучаемся, народ зря губим.
«14. На Западе — с Пруссией».
— Англию Фридрих сейчас очень не любит.
— Почему?
— Побыл ихним союзником!
«15. Польша является державой слабой. Выходов к Океану и Средиземному морю она не имеет. Однако затрудняет коммуникации России с Пруссией. Ее судьба будет зависеть от дружественности и способности эту функцию выполнять».
— А поляки сейчас ни к чему не способны.
«16. На Юге опасно Черное море и окружающие его земли. Необходим либо теснейший союз с Турцией, либо, если невозможно, контроль над Крымом и Босфором, в идеале — и Дарданеллами».
«17. В случае исполнения вышеизложенного, Россия может, в соответствии с заветами Великого Петра, повернуться, наконец, ко всей Европе, исключая союзников, задом!»
— А я хотел в Париж съездить! Князь, пустите?
— Уи. То есть — да, пустит, сколько угодно. Зад-то вы возьмете с собой, и сможете соответственно поворачиваться…
— Это все?
— Все, господа.
— Князь, ваше мнение?
Баглир обвел взглядом веселую аудиторию.
— Не знаю, кто это написал, — сказал он, — но я полностью согласен с этим умным человеком.
После чего сел писать победную реляцию.
Англия вознегодовала. После бури в парламенте слетел бездарный и довольно миролюбивый кабинет лорда Бьюта, его место снова занял коршун Питт, известный гений британской политики. В другое время война с Россией была бы неизбежна. Однако — французы, уже подписавшие, под угрозой русского штыка, мир с Фридрихом, высадили небольшой экспедиционный корпус графа д'Оссонвиля на остров Ньюфаундленд. Совсем недалеко от только что — в мае — потерянной Канады. Их сухопутные войска уже шагали по испанским дорогам, приближаясь к границам Португалии, последнего английского союзника на континенте. Прусские же войска очистили Ганновер — собственное германское княжество английского короля. Казалось, еще месяц-другой — и все завоеванное за семь лет войны уплывет из рук Англии. Не лучшее время наживать новых врагов.
И Питту — самому несгибаемому Питту — пришлось сделать вид, что он верит в сражение по несчастному случаю. И позволить и захват Норвегии Швецией, и восстановление целостности Шлезвига-Гольштейна, и русскую базу на острове Лесё, посреди пролива Каттегат. И требовать только одного — чтобы князя Тембенчинского уволили из русской службы. За невнимательность. Иначе — война.
— Извини, — сказал император Петр, — шведы войны с Британией очень боятся, у них в Норвегии неспокойно.
— Потерпи, — попросил император Иван, — бывает и хуже.
— Понадобишься — вернем, — посулил князь-кесарь Румянцев.
И Баглира отправили в отставку. Правда, не за невнимательность. А якобы по нездоровью. И, в пику британцам — повесили на грудь звезду святого Андрея. Произвели в генерал-майоры. А потом, по уставу, при выводе в отставку еще один чин накинули. Так Баглир стал генерал-поручиком в отставке.
Прежде чем сдать дела отдела собственной жене, Баглир отдал последний приказ — найти самую качественную типографию в городе.
— Были бы в ходу бумажные деньги, — заявил он, — я бы прямо на монетный двор бы и обратился. А так не знаю, куда и сунуться.
— А что ты собираешься печатать, милый? — поинтересовалась Виа, разглядывая в зеркале подполковничьи галуны.
— Как что? Акции общества Кильского канала! — заявил он, — Петр с Иваном вкладывают по десяти миллионов рублей, Фридрих обещал столько же марок, один шведский Адольф чего-то жмется. Не могу же я коронованным особам подсунуть нечто на серой бумаге и с пачкающейся краской. Тут нужен пергамент. Да и частным лицам будет приятнее покупать красивые бумаги!
6. Посол
Дождь был типично сентябрьский и типично немецкий — аккуратно, деловито, как дятел, каждую ночь стучал в окно. Дождь был приставуч, как бродячая собака. Если бы можно было его накормить — или хотя бы дать пинка, чтобы убрался. Бродячих собак, кстати, в Голштейне было мало. Немцы не терпят побирушек. А вообще-то климат был почти как в Петербурге. Только вместо проспектов — улочки, сдержанная готика центра, деловитая утилитарность порта. Ближе к центру — кирхи, ближе к порту — бардаки. И дела, дела… У всех — дела. У Баглира, разумеется — тоже, иначе не торчал бы он в этой удивительно провинциальной столице, провинциальной, несмотря ни на порт с миллионотонным оборотом, ни на вполне приличный университет. Университет, кстати, забитый русскими. Что делать — на всю громадную империю было пока только три университета — в Москве, в Кенигсберге, и здесь — в Киле. А немцев в империи было сравнительно немного.
