нож и презрительно сплюнул в Мертена.
Они все чувствовали себя оплёванными, все — и то, что сказал Мастер, поняли они, касалось их в целом, без исключения.
— Кто умирает на мельнице, решаю я! — крикнул он. — Я один!
Затем он вышел, а позаботиться теперь о Мертене предстояло им. Ханцо стянул петлю с его шеи, Петар и Сташко отнесли его в спальню.
Крабат поднял нож Тонды с пола и, перед тем как положить его в карман, вытер рукоятку пучком соломы.
Снег на посевах
Мертен был болен и болел ещё долгое время. Вначале у него был сильный жар, его шея распухла, он мучился от удушья. В первый день он не мог съесть ни кусочка, позднее ему удавалось время от времени проглотить ложку супа.
Ханцо распределил парней так, чтоб в течение дня кто-то постоянно был рядом с Мертеном и не упускал его из виду. Какое-то время они несли при нём и ночные дежурства, потому что боялись, что в жару он может попытаться ещё раз что-то над собой сделать. По здравом размышлении, все согласились, что Мертен и сам не станет больше хвататься за верёвку или ещё как-то сводить счёты с жизнью: мельник не оставил сомнений, что этим путём не уйти из Козельбруха.
«Кто умирает на мельнице, решаю я!»
Слова Мастера глубоко врезались в память Крабату. Не они ли были ответом на те самые вопросы, которые он снова и снова задавал себе с последней новогодней ночи: кто был повинен в смерти Тонды и Михала?
Пока, если взглянуть трезво, это была не более чем первая зацепка, что у него появилась, не более — но и не менее.
В любом случае в день, когда всё прояснится, он должен будет призвать Мастера к ответу, в этом он был почти уверен. До тех пор он не имел права подавать вида. Он должен был играть безобидного, хорошего, послушного, ни о чём не подозревающего — и всё же уже обдумывать, как подготовить себя к часу расплаты, для чего он ударился в Тайную науку с удвоенным рвением.
* * *
Снега совсем не выпало за эти февральские дни, но мороз держался неослабно суровый. Мукомолам теперь снова приходилось по утрам забираться в лоток, скалывать лёд со дна. При каждой возможности они ругались на собачий холод, который вступил не в своё время, последовав за «пасхальной» погодой.
В один из следующих дней случилось вот что: около полудня трое мужчин приблизились со стороны леса к мельнице. Один из них был крепкий и высокий, человек в расцвете сил, как говорится; другие двое были старцами, белобородыми и сморщенными.
Лобош был первым, кто их заметил. Он вообще был глазастый, ничего не ускользало от него так просто. «К нам посетители! — крикнул он подмастерьям, которые как раз хотели садиться за стол.
Теперь и они увидели мужчину с двумя стариками. Они подходили дорогой из Шварцкольма, по-крестьянски одетые, закутанные в пастушьи плащи, в низко надвинутых на лоб зимних шапках.
За то время, что Крабат жил в Козельбрухе, ни один крестьянин из соседних деревень никогда не заходил сюда по ошибке. Они же, те трое, держали путь прямо на мельницу и требовали впустить их.
Ханцо открыл им дверь, парни столпились, полные любопытства, в сенях.
— Чего вы хотите?
— С мельником поговорить.
— Мельник — это я.
Незаметно для мукомолов Мастер выбрался из своей комнаты, он шагнул к мужчинам.
— В чём дело?
Высокий снял с головы шапку.
— Мы из Шварцкольма, — начал он. — Я там староста — а это вот наши старейшины. Мы приветствуем тебя — и хотели бы попросить, мельник Козельбруха, чтобы ты нас выслушал. Дело в том, что тут… Но я думаю, вряд ли тебя удивит, если…
Мастер оборвал их слова властным жестом.
— К делу! Что привело вас сюда ко мне — без обиняков!
— Мы хотели бы попросить тебя, — сказал староста, — чтобы ты нам помог.
— Как это?
— Мороз — и нет снега на полях… — староста мял свою шапку. — Озимые погибнут, если в следующую неделю не пойдёт снег…
— А мне что до этого?
— Мы хотели тебя попросить, мельник, чтоб ты устроил снег.
— Снег? Как это вы додумались?
— Мы знаем, что ты можешь так сделать, — сказал староста, — сделать так, чтоб пошёл снег.
— Мы этого не задаром хотим, — заверил один из стариков. — Мы заплатим тебе две копы яиц за это — и пять гусей, и семь кур.
— Но, — сказал другой, — ты должен сделать так, чтобы выпал снег. Иначе пропадёт наш урожай в этом году, и тогда нам придётся голодать…
— Нам — и нашим детям, — добавил староста. — Сжалься, мельник с Чёрной воды, и сделай так, чтоб выпал снег!
Мастер черкнул ногтём по подбородку.
— Я вас многие годы в глаза не видел. Теперь же, когда я вам понадобился, вы тут как тут.
— Ты наша последняя надежда, — сказал староста. — Если ты не подаришь нам снега, мы пропали. Не может так быть, мельник, чтоб ты отказал нам в своей помощи! Мы просим тебя на коленях, как господа бога!
Все трое опустились перед Мастером на колени, они склонили головы и били себя в грудь.
— Услышь нас! — просили они его. — Услышь нас!
— Ага, как же! — Мельник остался непреклонен. — Убирайтесь по домам, что мне печали до ваших озимых! Мне тут — и вот этим, — он указал на парней, — нам голодать не придётся, нам — нет! Об этом уж я позабочусь, в крайнем случае и без снега. Вы же, мужичьё, отвяжитесь от меня со своими
