Черт!… Наваждение упорствовало: морковная телега советского производства, до сих пор скрываемая за самосвалом, перестроилась на свободную полосу, понеслась, не по тележному набирая скорость, вперед.
Путь морковной колымаге без бубенцов преграждала телега шведского крестьянина, – тоже без бубенцов, но с синей мигалкой.
Соседний ряд занят.
Дэн опять осенил себя крестным знамением: ну хватит уж! Почему каждый раз, когда мчится по этому проспекту, мерещится погоня?!… Мысленно Скотопасских уговаривал морковную телегу прекратить: «Изыди! Отстань! Не гонись!»
Крестьянская повозка не вняла заклинаниям. Вместо того, чтобы угомониться и зашуршать колхозными шинами в хвосте у шведского драндулета, принялась отмачивать кульбиты. Вилек. Резкое перестроение: шины, наверняка лысые, как пенсионерская макушка, едва удерживаются на асфальте.
Еще вилек. Темный русский крестьянин в прошлые века не позволял себе такого слалома!
Теперь он позволял себе многое. Как результат распущенности: расстояние между «рено» и «жигулем» стремительно сокращалось.
Дэн был настолько заворожен пируэтами преследователя – перестал креститься и даже немного отпустил педаль газа.
Рядом на сиденье – объемистый желто-красный пакет.
Если верны сведения, по которым в Первопрестольной концентрация жуликов на единицу площади – предельная, одновременно с Дэном по проспекту катило энное количество грабителей, воров, аферистов и мошенников…
Знали бы они, каков пакетик лежит в скромной, хотя и изящной, французской легковушке!
«Нет, это не гангстеры! – успокоил себя бывший будущий шеф московского представительства «Хаум Раум». Разве бывает, чтобы гангстеры катались на телегах русского крестьянина!… Когда последний запрягал свою Савраску, слово «гангстер» не входило в словарь русского языка. Когда же оно вошло, Савраска подохла.
Скотопасских успокоился, но душа его недолго пребывала в шатком равновесии. Оно было утеряно в момент, когда в соседнем ряду послышались громовые раскаты.
То был конечно же не первый майский гром – до теплого месяца с его грозами еще далеко. Неисправный глушитель старой телеги – вот кто соревновался с Перуном, который, как известно, трясется по облакам на своей раздолбанной повозке и производит тем самым гром, молонью, дождь, ветер и прочие катаклизмы, которые в наше время напрасно пытается предсказать «Гидрометцентр».
Русская морковь настигла французское изделие.
Дэн вытаращил глаза.
Одетый в кожаную курточку, какие продают в «Снежной Королеве» – из-под нее торчала светлая рубашка, не застегнутая на несколько верхних пуговиц, – всклокоченный Матвей Скотч, не отрываясь смотрел на племянника, улыбался, корчил странные гримасы. Уж не стал ли дядя за время отлучки идиотом?!
Вот так колхозничек на задрипанных советских «жигулях»!
От такого «крестьянина» у Дэна в добавок к полезшим из орбит глазам отвисла челюсть.
Дядя тоже был так рад встрече, что чуть не смел с дороги двигавшуюся впереди машину.
Дэн поехал помедленнее и перекрестился. Дядя креститься не стал, но скорость сбавил.
Безобразная морковная тачка неслась окно в окно с изящным «рено».
Скотопасских ускорился. И дядя не отстал. Дэн сбавил и Мэтью притормозил.
Молодой человек ускорился и телега по перевозке колхозной моркови принялась наращивать обороты. А прямой участок тем временем заканчивался.
Проспекту надоело быть прямым, как стрела и простым, как десятикопеечная монета.
Он собрался вилять, этот проспект, и уходить от ответственности за миллион долларов. Он больше не хотел иметь дела с желто-красным пакетом.
Дэн понял, что надо сворачивать.
Не успел он немного свыкнуться с мыслью: в соседнем ряду мчится дядя Матвей, захотелось еще раз осенить себя крестным знамением: сзади, точно, как в предыдущий раз, лавируя между машинами, неслась кавалькада: два джипа, микроавтобус.
Хорошо, если гонятся за Мэтью! А если нет?!
Давно замечено: пожив в чужой стране экспаты – иностранцы – перенимают привычки местных людишек. «Рено» утратило французскую галантность и стало хамить по-здешнему. Первой испытало на себе российское хамство чужеродного замеса «Газель». Та норовила сойти за иностранку – на борту была намалевана реклама импортного пива, но это ее не спасло: «рено» подрезало ее, чуть не опрокинув набок. Еще одной – уже настоящей – иностранке, «тойоте», пришлось тормозить.
Плюя на всех и каждого, нагло скрипя шинами и бездумно подвергая себя риску «рено» вполне по-российски разворачивалось через две сплошных…
Колхозник-моркововоз не успел среагировать… Позорно завилял, зарыскал тупой деревенской мордой с облезлой радиаторной решеткой. Другие хамы помешали ему перестроиться.
Дэн тем временем обмирал и холодел. Два джипа и микроавтобус не имели спортивных номеров. Но тоже вполне по-местному завернули через осевую…
Погоня шла не за Мэтью. За ним!…
В кабине джипа молодой человек узнал одного из гавриков, что были с орангом.
«Рено», как перепуганный заяц от собак, дунуло с проспекта в боковую улицу.
Еще до того, как Скотча арестовали…
Матвей сразу решил – спрячет сумку с миллионом долларов в столик-бочонок. Винный погребок «Чайная роза» долгое время был излюбленным местом отдыха. Много раз бывал в отдельном VIP кабинете: пил, блевал за спинки диванов.
Никто и никогда не станет заглядывать под бочонок, – в этом был уверен. Приехав на такси в улочку, собирался вначале припрятать заранее подготовленную записку «винпогр чароза кабинбочок». Но здесь Скотч наткнулся на неожиданность: дверь под буквой «М» наглухо закрыта.
Общественное заведение страждущие и болезные раздолбали настолько, что пришлось ремонтировать.
«Улица… Номер дома… Под буквой…» – инструкция дорогому племянничку уже задана. Оставалось одно – идти в женский туалет.
«У Дэна тоже не будет выбора!» – рассудил дядя. – «У нас если закроют, то откроют потом не скоро…»
Под буквой «Ж» встретил знакомую Дену и Витале невозмутимую старушенцию. Заведение ее процветало. Но только пока. До разгрома, который позже учинит могильщик, оставалось сочтенное время.
Она использовала его для тупого оцепенения.
– Слесарь мой был здесь?…
– Не было. Вы кто?
– Новый начальник… Этот мерзавец сообщил, что поменял бачок, штуцеры, вентили, клапана, форсунки, бойлерный котел в кабине номер два… Конечно же, все продал налево. У меня сомнений нет. Но на всякий случай проверю… Доверяй, но проверяй. Вы не волнуйтесь: посетительниц я ваших не побеспокою. Запрусь, так что меня никто и не увидит. Пусть ходят себе на здоровье!…
– Да мне без разницы… Увидят или не увидят… Не маленькие. Вы только проверить или что?… На всякий случай оплатили бы заранее. Вдруг во время проверки приспичит. Такие случаи бывали…
Скотч бросил старухе сторублевку. Она отсчитала сдачу, он заперся в кабинке.
Прилепив кое-как, трясущимися руками записку, – нервировали звуки в соседних рекреациях, – отправился в «винпогр чароза». Здесь неудача – VIP, который обычно спросом не пользовался, занят. Гостей набилось много, были шумны, явно не намеревались расходиться до самого закрытия.
– Всех угваздаю! – орал из-за двери зычный бас.
Оставалось придти завтра.
Ночь Мэтью намеревался отмаяться у любовницы – Дай. Некоторое время назад роман дал глубочайшую трещину. Сколько-то не виделись!…
Мобильный номер Дарьи не изменился. Из разговора выяснилось: только что сняла новую квартиру. Разговаривала с ним благосклонно, как будто размолвок и не было. Сообщила, что нуждается в деньгах.
Мэтью набился в гости.
Сумку с миллионом поставил на пол в голой комнате.
– Чего ты с мешком?… – проговорила она, пытаясь прочистить зубной промежуток малиновым ногтем.
Зубы девушки отстояли друг от друга не до такой степени, чтобы это было возможно.
Скотч воспринял ее слова, как подтверждение собственным мыслям: ей неизвестно, – его пытались арестовать.
– Я из поездки… Здесь барахло… – буркнул Матвей и прошел на кухню.
Дай, чей ноготь так и не пролез в межзубный промежуток, оставила бесполезное занятие, наклонилась к сумке.
Незаметно для нее выглянув из кухни, Матвей увидел: гостеприимная арендаторша чужой квартиры расстегнула молнию и беззастенчиво таращится внутрь. Не будь дурак, сверху осторожный Скотч положил несвежие рубашки, полотенце, спортивный костюм.
Копаться под верхним слоем Даша не стала.
Думая, что чиновник не видит, аккуратно задвинула молнию. Это дало Матвею возможность перевести дух.
Утром Дай покинула квартиру очень рано, – прежде с ней этого никогда не случалось. Еще более странно – вперед гостя.
Раскинув руки Скотч валялся на топчане, расстеленном прямо на полу, но не ощущал себя ни японцем ни монголом-кочевником. Он ощущал себя затравленным опальным чиновником. Никогда прежде Матвей не опускался так низко. Кровати, на которых ему приходилось возлежать прежде возвышалась над полом как минимум на тридцать-сорок сантиметров.
