А как из дверей пойдет, и в дверях осыпати трижды, а идти к Грановитой палате в Столовую избу… А пришед государь в Столовую избу, посидит немного за столом до третьей ествы… а пойдет государь в свои хоромы… А большого стола на первый день не будет, а бытии большим столом а Грановитой палате по три дни». (Дневник Марины Мнишек. С. 179–183.)
Очевидец венчания Марины на царство и свадьбы с Лжедмитрием Станислав Немоевский так описал их наряды. На женихе была высокая корона, одежда его представляла небольшой парчовый армяк с длинными рукавами и стоячим воротником, расшитый жемчугом и сапфирами. Марина была одета по-московски в парчовом, вышитом жемчугом платье по лодыжки. На ногах ее были красные подкованные сапожки. Сопровождавшая ее сваха княгиня Мстиславская была в атласном платье и надвинутом на лоб золотом головном уборе. Лицо ее по местному обычаю было набелено и нарумянено.
Брачная церемония, по воспоминаниям Немоевского, состояла из следующего: патриарх благословил молодых, дал им по кусочку хлеба, потом чашечку вина. Первой выпила Марина, остатки допил Лжедмитрий и бросил чашечку под ноги, но она не разбилась, тогда патриарх ее растоптал. (Дневник Марины Мнишек. С. 183–185.)
Свадебный пир состоялся на следующий день в Грановитой палате. Лжедмитрий отказался посадить за свой стол посла польского короля, хотя об этом его просил тесть. Это было бы небывалым нарушением обычаев русского двора. Рассердившийся Юрий Мнишек в ответ вообще не пришел на пир. Он, видимо, полагал, что после венчания дочери на царство сможет командовать при царском дворе.
Самозванец прекрасно понимал, что ему нельзя ссориться с русской знатью из-за польских родственников. Поэтому в первый день свадебных пиров ни в чем не отступил от сложившихся правил. Но после обеда он пригласил поляков в свой дворец, где играли музыканты и были устроены танцы.
На второй день во время обеда Лжедмитрий приветствовал польских жолнеров (воинов) и пил за их здоровье. Сам он был в московском платье, а Марина — в польском. Лапланды дарили молодым подарки: меха рыси и песцов.
На третий день Лжедмитрий согласился пригласить на пир польского посла. Но за свой стол он его не посадил, а велел поставить рядом небольшой столик для посла и тестя. Сам он с Мариной надели польские платья, чем вызвали большое неудовольствие у русской знати. В этот день Юрий Мнишек вручил молодым подарки от Сигизмунда III: 33 бокала искусной работы и золотую цепь.
В четвертый день свадебных торжеств во дворец были приглашены только поляки. Польские повара приготовили кушанья по своему рецепту, прислуживали за столом также польские слуги. Играла музыка, все танцевали, веселье продолжалось до самого утра. Аналогичным был и пятый день. Характерно, что Марина танцевала не только с мужем, но и со всеми желающими. Для этого ее партнеру следовало лишь поцеловать руку ее мужа. Для русских людей, привыкших считать жен царей священными особами, это было настоящим святотатством. Вполне вероятно, что представители знати через соглядатаев узнавали о том, что творится во дворце, и кипели негодованием.
Крах лжецаря
Свадебные пиры продолжались много дней. Но, по воспоминаниям современников, никакого веселья никто по-настоящему не чувствовал. Во всем чувствовалось предвестие беды. Все началось с того, что Лжедмитрий потерял обручальный перстень с алмазом ценой в тридцать тысяч талеров. Затем во время одного из официальных обедов Юрию Мнишеку стало плохо, и его были вынуждены отвезти домой. Наконец, один из поляков был случайно ранен стрельцами, охранявшими Кремль.
Несчастным оказался и день выбора свадьбы. В пятницу 8 мая был большой храмовый праздник в честь Николая Угодника, и венчаться в этот день было категорически нельзя. Но самозванец не захотел считаться с запретом и устроил свое торжество в этот день. При этом он запретил пускать в Кремль рядовых москвичей, боясь столпотворения, поляки же были приглашены в полном составе. Все это не могло не вызывать недовольства даже у тех людей, которые симпатизировали самозванцу Многих раздражала и громкая музыка, которая постоянно раздавалась в царском дворце и гремела на всю округу И. Масса описал такое знамение на небесах, которое увидел во время свадебных торжеств: «Около четырех часов пополудни на прекрасном голубом и совсем безоблачном небе со стороны Польши поднялись облака, подобные горам и пещерам. И так как перед тем их не было видно на горизонте, то казалось, что они упали с небесного свода. Посреди них мы явственно видели льва, который поднялся и исчез, затем верблюда, который также исчез, и, наконец, великана, который тотчас исчез, словно заполз в пещеру, и когда все это исчезло, мы явственно увидели висящий город со стенами и башнями, из которых выходил дым». (Масса И. Краткое известие о Московии. С. 114.)
В одну из ночей был такой сильный мороз, что уже зазеленевшие деревья были как бы опалены огнем. Москвичи сочли и это дурным предзнаменованием.
Поляки заметили, что горожане относятся к ним не только очень настороженно, но и даже с раздражением и злобой. По ночам они собирались на улицах, как бы готовясь к нападению. Об этом известили Лжедмитрия, но он только посмеялся и приказал наказывать всех, кто сообщал ему о своих подозрениях.
Наконец в городе начались настоящие беспорядки после того, как один из поляков был обвинен в изнасиловании боярской дочери. Однако проведенное расследование показало, что преступления не было. Однако волнение продолжилось. Тогда в Кремле была усилена стража, а полякам велели бодрствовать всю ночь. Желая испугать горожан, они всю ночь стреляли. Утром же, попытавшись купить новые запасы пороха и свинца, они узнали, что торговцы отказываются их им продавать.
И. Масса отметил, что перед 17 мая в столице установилась странная тишина. «И тишина эта не была обукновенною; она должна была служить предостережением тем, кто по воле Божией не слушал, имея уши, не видел, имея очи, что погрязли в чувственных утехах, разврате и пьянстве и никого не уважали, почитая московитов хуже собак, и жили по своему глупому разумению». (Масса И. Краткое известие о Московии. С. 115.)
Самозванец откровенно отказывался слушать предупреждения об опасности. Он упивался радостью по случаю женитьбы, наслаждался обществом особо любимых им поляков. Русским же дворянам он заявил, что сразу после свадебных торжеств они отправятся в поход на Азов. Полк под руководством боярина Ф. И. Шереметева был послан к Ельцу первым. Ему следовало приготовить все необходимое для подхода большого войска: запасти продовольствие, продумать вопрос о ночлеге и т. д.
Однако Шереметев, вошедший в состав заговорщиков, далеко от столицы не отошел. Он расположился с 18 тысячами воинов в ближнем Подмосковье, ожидая вестей от руководителей заговора.
Желая разнообразить свадебные торжества, Лжедмитрий решил в один из дней устроить потешные бои между польскими и русскими дворянами. Однако некоторые представители русской знати заподозрили, что поляки могут драться по-настоящему, чтобы очистить для себя место у царского трона. Уже после гибели самозванца был обнаружен список, в котором были обозначены имена поляков и русских, которые должны были вступить в схватку друг с другом. На основе него можно было предположить, что конкретным лицам было поручено убить конкретных русских бояр и князей.
Автор сочинения «История в память сущим» по поводу планов самозванца написал так: «Враг же той рострига умысли с еретики посещи всякого чина от вельмож и до простых начальствующих сицевым образом: хотящи окаянный игру зделати за враты Сретенскими к Напрудному на поли, и тешитися из наряду пушачного; и егда же изыдут вси людие на позорище, и тогда врата граду затворити присрочи и побитии всех». (Сказание Авраамия Палицына. С. 264.)
Исаак Масса, находившийся в Москве в мае 1606 г., писал, что вечером 16-го числа в городе в неурочное время зазвонили колокола. Выбежав на крышу посмотреть, нет ли пожара, он увидел на небе кровавую луну. Это так его устрашило, что он велел домочадцам тщательно спрятать все ценные вещи. После этого были заперты все ворота и к ним выставили сторожей. Таким же образом поступили многие богатые москвичи. Они ничего не знали о заговоре и заговорщиках, но чувствовали надвигающуюся беду.
Руководителем нового заговора против самозванца вновь стал князь и боярин В. И. Шуйский. Хоть он и был обласкан Лжедмитрием, но прекрасно знал истину и не желал служить авантюристу и обманщику. На свою сторону он привлек братьев Голицыных, И. С. Куракина с родственниками, М. И. Татищева и ряд дворян. После приезда в Москву поляков число его сторонников существенно возросло, поскольку всем было ясно, что лжецарь является польским ставленником и собирается приблизить их к своему трону. К тому же он посягал и на устои православной веры, женившись на католичке.
