Бартоломью судорожно схватился за последнюю бутылку виски. Янтарная жидкость поблескивала в лунном свете призрачным золотом. Настоящее золото было спрятано в мешках и ящиках у задней стены пещеры. Или оно тоже призрачно?
За ним гоняются только безнадежные глупцы. И он оказался одним из этих глупцов!
Бартоломью жадно отхлебнул из бутылки.
— Мне очень жалко, Эсми, — прошептал он. — Честное слово, я только хотел, чтобы ты мною гордилась.
Слезы текли по его щекам. Бартоломью повалился на бок и погрузился в тяжелый сон.
Его разбудило яркое солнце, безжалостно бьющее в лицо. Он медленно сел, прикрывая глаза рукой.
Выход из пещеры был свободен! Призрак мистера Смерть исчез! «Не может быть», — подумал Бартоломью, но тут же замер, услышав за спиной, совсем рядом шаркающие шаги. Он стиснул зубы, стараясь преодолеть смертельный ужас.
Значит, мистер Смерть проник в пещеру, когда он спал:..
Бартоломью потянулся за пистолетом и только теперь вспомнил, что выбросил этот ненавистный предмет перед бегством из банка. Оставалось надеяться только на судьбу. Он медленно обернулся и увидел перед собой четыре пары запыленных сапог.
Он растерянно протер глаза. От виски вполне могло двоиться в глазах. Чья-то мощная ручища схватила его за воротник и вздернула высоко в воздух, так что он оказался лицом к лицу с настоящим великаном.
— Привет, сынок, — прогудел великан громоподобным басом, и сквозь его светлую бороду пробилась издевательски-добродушная улыбка. Три его товарища со спокойным безразличием наблюдали за происходящим. — Не хотелось тревожить тебя, но, по-моему, ты как раз тот самый сукин сын, который стрелял в моего младшего брата!
Задыхаясь от жесткой хватки великана и его тяжелого табачного дыхания, Бартоломью все же заметил некое сходство между ним и мистером Смерть. И еще он заметил веревку, которую великан держал в свободной руке.
21
С самого раннего детства Эсмеральда приучала себя быть точной и аккуратной во всем. Она тщательно следила за всеми расходами, и если у нее оказывалось хоть на пенни больше или меньше, она просиживала до полуночи, скрупулезно проверяя заполненные расходные книги. Так же тщательно девушка занималась приготовлением пищи, строго следуя рецептам. Такое же стремление к точности отличало ее занятия музыкой, когда все соответствовало записям в нотной тетради.
И вдруг все рухнуло, все изменилось. Какая-то неведомая сила овладела ее сердцем, хотелось кричать, петь, радоваться. Хотелось жить…
Судорожно вздохнув, Эсмеральда завернулась в одеяло и села. Сверху доносился мощный храп Зои, сотрясающий стены ветхого дома. Раньше, дежуря у постели Билли, она не слышала этих звуков.
Сквозь открытую настежь дверь падал мерцающий лунный свет, манящий навстречу ночи. Может, если она хоть на какое-то время покинет удушливо-жаркую комнату, ей удастся сбросить с себя это странное состояние, не покидающее ее с момента завтрака с Билли. Отбросив одеяло, она прошлепала босыми ногами по полу и выскользнула на веранду.
Сильный порыв ветра разметал пряди волос. Ей показалось, что она чувствует привкус приближающегося дождя. С запада надвигались огромные тучи, бросая тени на широкие просторы.
Эсмеральда ухватилась за столбик веранды, тревожно вглядываясь в ночь. Она рассчитывала найти покой под ночным небом, но ветер унес ее покой в кромешную тьму.
Девушку колотила нервная дрожь, она не знала, плакать или смеяться. Потому что она, Эсмеральда Файн, которая всегда гордилась своей рассудительностью, вдруг поняла, что безрассудно влюблена…
Пребывая в состоянии полного смятения, она вдруг почувствовала в ночном воздухе запах табачного дыма. Пытаясь унять дрожь, она резко обернулась.
— Вы, видимо, получаете удовольствие, выслеживая меня? — с сердитым укором бросила она в темноту.
Билли выступил из глубокой тени с горящей сигарой в уголке рта.
— Поскольку я вышел первым, могу возразить, что это именно вы выслеживаете меня, — раздался совсем рядом голос Билли.
Он стоял в призрачном сете луны, без рубашки, босой, с сигарой во рту.
— Вам не следовало бы сейчас курить. Где вы взяли сигару?
— Из запаса матери. — Он улыбнулся. — Я так и знал, что господь пошлет мне наказание за то, что я стащил ее. — Он отбросил сигару в сторону. — Ну, теперь вы удовлетворены?
— Конечно, нет. Почему вы без рубашки? Ветер очень холодный. Не хватало вам еще простудиться, — отрезала Эсмеральда.
Взгляд Билли скользил по ее фигуре. Ветер жадно льнул к ее телу, обтягивая грудь тонкой тканью рубашки. Она хотела было закрыться руками, но вызывающий взгляд Билли заставил ее назло ему выпрямиться.
— Сейчас все-таки не зима, и такой опасности нет. — Билли шагнул к ней. — Вы придираетесь ко мне, милая. Мне кажется, вы просто заботитесь обо мне.
— Вы ошибаетесь, — упрямо возразила она. — Я не желаю, чтобы вы снова валялись в кровати вместо того, чтобы искать моего брата.
— Вы совершенно правы, мисс Файн. Человеку в таком ослабленном состоянии не стоит ни курить, ни дышать ночным воздухом, — согласился он.
Оставив Эсмеральду, удивленную его покорностью, он направился к веранде и вдруг покачнулся. Девушка мгновенно слетела вниз и подхватила его. Проклиная себя за сварливый характер, она тревожно вглядывалась в лицо Билли.
И вдруг почувствовала, что он обнимает ее за талию.
— Вы наглец, сэр! — гневно воскликнула она.
— А вы, мэм, поразительно доверчивы.
— Ваша мама… — протестовала Эсмеральда, пытаясь вырваться.
— Мама работает как лошадь, но зато потом спит мертвым сном.
Как будто в подтверждение этого из темного дома донесся безмятежный храп.
Билли усмехнулся, и на его щеках появились трогательные ямочки.
— Я еще в банке предупреждал вас, что, возможно, мне придется арестовать вас. И, насколько я помню, вы обещали спокойно сдаться мне.
От его веселого поддразнивания ей вдруг захотелось плакать, и она отвернулась.
— Не надо играть со мной. Это слишком жестоко, — прошептала Эсмеральда.
Билли приподнял ее лицо, заглянул в глаза.
— Но, герцогиня, играть с вами было бы таким неземным удовольствием. — Он опустил голову, коснувшись ее виска, и глубоко вздохнул. — Я говорил вам, какие пироги я люблю больше всего?
Эсмеральда чувствовала на щеке его дыхание и перестала сопротивляться. Восхитительная нега заполнила все ее существо.
— Может… яблочные? — с трудом переведя дыхание, предположила она.
Он покачал головой и провел губами вниз, по щеке, потом и вверх — к раковине ее изящного ушка.
— Нет, и даже не черничные. Я, конечно, люблю и с яблоками, и с черникой, но есть такие, перед которыми не могу устоять.
