для себя, и для нее. Мало ли что…
Вернулся он действительно быстро. Камилла еще стояла посреди каюты, и горничная-мулатка зашнуровывала на ней какую-то деталь туалета. На ворвавшегося в каюту барона девушка взглянула затравленным зверьком – глаза ее были полны страха. Греве в три шага пересек каюту, схватил со столика графин с хересом, отхлебнул прямо из горлышка.
Камилла при виде такой вульгарности поморщилась, но от комментариев предпочла воздержаться.
– В общем так, душа моя… – Греве поставил графин на место и вытер губы рукавом кителя. – Взорвались военные грузы, которые англичане днем вывалили на пирс. Снаряды, винтовочные патроны, уж не знаю, что у них еще было… Сейчас там большой пожар, горят пакгаузы и пароход, который был ошвартован у стенки. Чилийцы носятся туда-сюда как ошпаренные, пожар, похоже, никто не тушит. Я велел подать разъездную гичку, хочу взглянуть поближе. Вот только приведу себя в порядок, нехорошо все же, неприлично…
И он указал на волосатую грудь под кителем и босые ноги.
– Зачем тебе туда ехать? – встревожилась баронесса. – Какое тебе дело до пожаров? Сами справятся, а не справятся – их дело!
– Оно, конечно, так… – Барон нашарил под постелью башмаки. – И причина пожара, скорее всего, самая что ни на есть банальная: обычное разгильдяйство. Я днем проезжал мимо, когда возвращался из конторы портоуправления, видел, как караульные курят на посту. А ведь в ящиках могли быть снаряды, патроны, порох!
– Ну и что? Тогда тем более нечего тебе там делать!
Барон замялся.
– Видишь ли, есть у меня подозрение: а если не так все просто? Уж не наш ли добрый друг Вениамин все это организовал? То-то он со своими морскими «пластунами» так рвался на берег…
– А хоть бы и так? – Камилла состроила недоуменную гримаску. – Ты что, искать их там собираешься? Да если мсье Osteletsky и учинил все это безобразие, сейчас его в порту наверняка и след простыл. Спрятался где-нибудь и сидит тише воды ниже травы!
Последнюю фразу она произнесла по-русски. Барон усмехнулся: самый лучший способ изучать язык – это в постели, и отнюдь не в одиночку. С некоторых пор на супружеском ложе они нет-нет да и переходили на язык родных осин.
– Ты права, конечно, дорогая… А все же гляну, хотя бы издали. Вдруг да разгляжу что-нибудь занимательное?
– Ты лучше нанеси с утра визит нашему другу, начальнику таможни. Он-то наверняка все расскажет.
– Обязательно, – кивнул барон. – Кстати, расспрошу о Сереже Казанкове: здоров ли, не ранен, где его держат… Наверняка ведь знает, прохвост.
– И не забудь навестить сеньора Грау, – посоветовала Камилла. Горничная закончила возиться со шнуровкой и теперь торопливо поправляла оборки. – Он наверняка с ума сходит, вообразил невесть что, когда услыхал эту канонаду…
– Навещу, – ухмыльнулся Греве. – Вот выясню точно, что там у чилийцев повзрывалось, и сразу навещу. Пусть старик порадуется.
Чили. Вальпараисо
На следующий день
В гостях у начальника таможни Греве провел часа три. Поскольку время позднего завтрака миновало, хозяин дома предложил перейти в патио, куда подадут кофе с сигарами, каковое предложение гость с готовностью принял.
Ожидания не обманули барона. Начальник таможни долго и в подробностях рассказывал о ночном пожаре, описывал размеры ущерба (действительно весьма серьезного), возмущался преступной халатностью портовых служащих и охраны. На вопрос Греве, найдены ли виновные в ужасном происшествии, только скривился.
– Какое там, дорогой барон! Грешат на часовых, неаккуратно обращавшихся с масляными фонарями. Но их теперь не спросишь, все до одного погибли при взрыве. Полевые пушки, винтовки, новейшие картечницы, снаряды и патроны – все в пыль! Спасибо, уцелела присланная из Англии новейшая торпедера – ее вечером спустили на воду и отогнали в противоположный конец акватории.
Что? Русский офицер, попавший в плен в морском бою при Антофагасте? Как же, есть такой.
Его заключили в крепость, как и прочих пленников. Но пусть гость не беспокоится: их содержат в приличных условиях, а офицеру даже носят блюда с кухни коменданта. Говорят, очень приятный молодой человек… Можно ли с ним познакомиться? Вообще-то это не положено – война, сами понимаете… Ах, ваш соотечественник? Тогда конечно. Не сомневаюсь, что для сеньора можно будет сделать исключение. Завтра я пришлю на ваше судно письмо к коменданту крепости, и он, конечно, не откажет в такой пустяковой просьбе…
Распрощавшись с хозяином дома, Греве в сопровождении одного из двух «пластунов» направился обратно в порт. Барону не терпелось поделиться новостями с женой. Но не успели они выйти на эспланаду, тянущуюся вдоль берега от припортовых улочек до кварталов, где обитала богатая, «чистая» публика, как за спиной заухали тяжелые башмаки – кто-то догонял путников бегом.
Барон обернулся, нащупывая пальцами правой руки рычажок на протезе. Его спутник потянул из-за пояса револьвер – и вдруг расплылся в улыбке.
– Игнат? Ты, что ль? Какими судьбами?
Греве пригляделся и облегченно выдохнул.
Он тоже узнал преследователя. Конечно же, морской «пластун», как и его телохранитель. Одет в замызганную робу, на голове – бесформенная клеенчатая шляпа, за спиной – перетянутый куском просмоленного каната деревянный сундучок. Ни дать ни взять матрос в поисках подходящего судна.
– Кондуктор Осадчий, я не ошибся?
– Так точно, вашбродь, он самый и есть, – бодро отрапортовал пластун, сделав попытку вытянуться во фрунт. – У меня для вас депеша от господина старшего лейтенанта. Велено непременно дождаться ответа. – И протянул Греве сложенную в несколько раз бумажку.
Барон быстро пробежал ее глазами.
– Вот, значит, как… Выходит, ночная катавасия – это ваших рук дело?
Физиономия унтера расплылась в довольной улыбке.
– А то чьих же, вашбродие! Я сам и динамит раскладывал вместе с их благородием господином старшим лейтенантом и юнкером Лыковым – он у нас по бонбам и взрывам первейший дока. Слыхали, небось, как шандарахнуло?
– Еще бы не услыхать! Я даже с койки свалился, так тряхануло… Что до ответа… Можешь подождать?
– Могу, вашбродь! Тока чтоб недолго, а то мне еще возвращаться.
– В полчаса уложусь. Сейчас мы вернемся на судно, я напишу ответ, а он, – Греве кивнул на спутника, – его тебе передаст.
Осадчий поскреб корявыми пальцами затылок.
– А может, не надо записку-то, а, вашбродь? Здешние городовые после взрыва словно ополоумели, хватают кого ни попадя! Меня трижды останавливали, в сундучке рылись, карманы вывернуть заставили и даже в рыло заехали – чисто драконы… Не вышло бы беды, вашбродь, записочка-то ваша, небось, не для чужих глаз?
– А я так напишу, что никто не догадается.
– Ну, ин ладно… Как прикажете. Подожду, вашбродь.
Вернувшись в каюту, Греве отмахнулся от нетерпеливых вопросов супруги –
