объяснения и быть не может, слишком уж круто поменялась жизнь старого охотника. Пусть со стороны это и могло выглядеть, как забота о достойном члене их деревни.
Но раздражения Хаатессу добавляло не только это. Потому как Ракхташ ему уже давно не нравился. Всегда такой добродушный и угодливый, прям злость разбирает, подумал старый охотник. Ненавижу этих двуличных тварей, что только и ждут момент, когда удастся воткнуть кинжал в спину. Ведь именно такие кобольды и были доносчиками в представлении старого Хаатесса.
Иллюстрация. Старый охотник кобольдов.
— Хаатесс, — неуверенно спросил Ракхташ, — может, нам вернуться и ещё кобольдов позвать, может, даже пару воинов? А то как-то страшно в долину идти всего вчетвером.
— Не позорься, Ракхташ! — ещё сильнее раздражаясь, прорычал старый охотник, — кто может для нас представлять там опасность? Жалкие пауки из ущелья насекомых? Или одиночные гарпии, которых из лука и твой щенок подстрелить сможет? И учти, второй раз меня из деревни глава может и не отпустить, так что шагай, не тяни время.
Кобольды понуро отправились дальше, но было видно, как им страшно и даже Ракхташ, уже не так сильно хотел знать судьбу своего старшего щенка, да и много их у него. Так что он явно не стоил того риска, которому старый Хаатесс хотел их, сугубо деревенских работников, подвергнуть. Так-то Ракхташ думал, что эти малолетние глупцы где-то задерживаются и просто хотел их проучить. Но вот отправляться в долину и по-настоящему подвергать свою жизнь опасности он явно не собирался. Да ещё и этот старик, как-то странно поглядывает на меня, подумал Ракхташ, явно задумал какую-то мерзость. Ну да ничего, вперёд этого самодовольного Хаатесса никто не полезет.
Этим же вечером. Группа кобольдов.
Горные холмы были не слишком оживлённым местом, ни добычи, ни растений и только гарпии, что летают в вышине, бросали свои взгляды на копошащихся внизу мелких сурков. И если стая этих мелких тварей забывалась, где они находятся, местные владыки неба были всегда готовы им напомнить о себе и их месте в пищевой цепочке этого мира.
Асхет сдал ещё на подходе к высокогорью, возраст, мирная жизнь в долине и здоровье старика не сделали из него готового к таким забегам охотника, а слегка обвисшая кожа намекала на отсутствие тех мышц, которые необходимы каждому кобольду на охоте.
Хаатесс уже устал порыкивать на постоянно отстающих и бесполезных деревенщин. Хотя честно говоря, другого он от них и не ждал, их третьи-четвёртые уровни были настолько никчёмны на фоне даже его старшего сына, что на их поддержку во время охоты он и не рассчитывал. Его больше беспокоило, какой именно чужак забрался в земли их племени и для какой цели посмел выкрасть тела двух молодых охотников.
Войны между племенами иногда случались, но редко когда велись в эту пору года. Все молодые и не очень самки уже понесли потомство от достойных охотников или самцов-ремесленников с позволения вождя. Тот же Ракхташ получил возможность завести так много щенков не из-за великих охотничьих достижений, а из-за своего ума и навыков в строительстве. Он ведь и сейчас строит в деревне новые жилища из камня и дерева. С одной стороны, такое жилище показывало статус гнолла в обществе, ведь не каждый мог позволить себе строительство в местах стойбища их кочевого племени, так что, как и любой ремесленник, Ракхташ прокачивал себе не характеристику Сила или хотя бы Ловкость, а лишь Интеллект. Вещь безусловно тоже необходимая, но не до такой же степени? Ещё и сдвинутый природный барьер позволил ему повысить его значение до целых шести единиц, что в обществе кобольдов встречалось не часто. Особенно настолько низкоуровневых. А его моложавый вид, густая шерсть и целые зубы, подсказывали что кроме Интеллекта он вложился ещё и в Живучесть, причём тоже серьёзно.
Если б старый Асхет вложил единицу себе в характеристику Живучесть, он бы понял, но Ракхташ? Ему и так нет даже двадцати зим. Трусливое ничтожество, не отходящее от лагеря дальше чем на несколько миль. Само его существование позорило мировоззрение кобольдов, как вида. Тусол тоже ягодка одного поля с Ракхташем, даже запаха воина в нём не чувствуется, но из-за того, что вложил свои свободные очки характеристик в параметр Силы, хоть выглядит внушительно. Про тотальное отсутствие боевых навыков и говорить не хочется, а давать им в лапы что-то сложнее копий не хотелось категорически. Скорее себе навредят, чем врагу.
И вот с ними идти на охоту? Хаатесс уже пожалел, что взялся за это дело, но раз вождь приказал разобраться, куда делись пропавшие щенки, то он выведет свою группу к преследуемым, а дальше уже по обстоятельствам. Умирать за щенка этого Ракхташа он не собирается, но если противник будет слабым, то можно что-нибудь и придумать.
Оглянувшись ещё раз на вновь отставших ремесленников, Хаатесс понял, что сегодня им не догнать неизвестного врага. То, что это был одиночка, он успел убедиться ещё в ущелье насекомых, где тот провёл большую часть дня, слишком уж много он там наследил, нетипично, как для охотника кобольда или не дай великий Роршаг, гнолла. Да и запах у него необычный. Хаатесс лишь единожды видел и чуял ящеролюдов, когда отправился на долгую охоту вдоль реки с большим отрядом под командованием вождя. Но и тот пах не так. А любую другую местную живность он бы тоже отличил от чужака. И это явно не высокоуровневая членистоногая мразь, что вылезла из своего ущелья за добычей. Жуки вообще редко покидали их королевство, предпочитая расширять свои владения дальше вглубь горы, а в самом ущелье дышали свежим воздухом лишь их мальки, не готовые к жаре внутри гор.
— Сделаем привал на ночь, — нехотя приказал Хаатесс остальным, когда увидел довольно большую расщелину между несколькими крупными глыбами. Да, будет холодно, но он не зря взял с собой свою Системную сумку, в ней было всё необходимое для организации привала, а идти в ночное время по этой равнине, когда активизируются проклятые Гарпии ведьмы — было большой ошибкой для любого живого существа их долины. Даже смертоносные ласки не любили эти угодья, хотя местные сурки для них всегда являлись лёгкой и лакомой добычей.
— До утра след может пропасть, — сказал Ракхташ каким-то скулящим голоском. Словно не желая уходить и дальше от своего уютного дома и вести непонятную для него охоту.
— Не волнуйся, этот след я не потеряю
