Как известно, богатство тянется к богатству. Грэм Бересфорд получил деньги по наследству, приумножил их сам — и, разумеется, женился тоже на деньгах. Дочери судовладельца из Ливерпуля досталось после смерти отца чуть ли не полмиллиона. Но, как говорили друзья Бересфорда, дело было вовсе не в деньгах — он просто жить не мог без этой девушки и все равно бы на ней женился, не будь у нее ни фартинга. Высокая, прекрасно образованная, рассудительная, с уже сложившимся характером (три года назад, когда они поженились, ей было двадцать пять), — просто идеальная жена. Возможно, было в ней что-то пуританское, но Бересфорд уже успел отдать дань увлечениям молодости, и хотя дань эта была не слишком обильна, он к тому времени и сам был не прочь стать пуританином. Без сомнения, Бересфорды были совершенно счастливы в браке — чудо в наши дни небывалое.
Но неожиданно откуда-то взялась эта коробка конфет, повлекшая за собой ужасное несчастье. После ленча за кофе Бересфорд отдал конфеты жене, шутливо объявив, что возвращает долг чести, и жена тут же открыла коробку. Она увидела, что сверху лежат конфеты с начинкой вроде бы только из кирша и мараскина. Бересфорд не любил портить вкус хорошего кофе и отказался, когда она протянула ему коробку. Тогда она съела первую конфету сама и удивленно заметила, что ликер в начинке необычайно крепкий, просто обжигающий. Бересфорд рассказал ей, что это образец новой серии, и, заинтригованный словами жены, тоже решил попробовать. Начинка и впрямь обжигала, не сказать чтобы нестерпимо, и все же для конфет она была слишком крепкой и чересчур отдавала миндалем.
— Да уж, крепкие, — произнес он. — Там, должно быть, чистый спирт.
— Нет, вряд ли, — ответила жена и взяла вторую конфету. — Но они очень крепкие. Впрочем, мне скорее нравится, чем нет.
Бересфорд съел другую, и ему понравилось еще меньше.
— Нет, мне не нравится, — решительно заявил он. — У меня от них язык немеет. Я бы на твоем месте больше не ел. По-моему, с ними что-то не так.
— Ну это же пробный вариант, насколько я понимаю, — сказала она. — Но они и правда обжигают. Никак не пойму, нравится мне или нет.
Через несколько минут Бересфорд отправился в Сити, где у него была назначена деловая встреча. Когда он уходил, жена все еще пробовала конфеты, пытаясь наконец решить, нравится ли ей их вкус.
Позже Бересфорд очень отчетливо вспоминал этот короткий диалог: оказалось, что тогда он видел жену живой в последний раз.
Это было примерно в половине второго. Без четверти четыре Бересфорд приехал в клуб из Сити на такси. Ему было дурно. Шофер и портье помогли ему войти в клуб, и потом оба утверждали, что он был ужасно бледен, весь в испарине, с остановившимся взглядом и посиневшими губами. Однако сознание его оставалось ясным, и когда ему помогли подняться по ступенькам внутрь, он с помощью портье прошел в гостиную.
Встревоженный портье хотел сразу же послать за доктором, но Бересфорд, который не любил зря поднимать шум, не позволил ему, предположив, что это всего лишь несварение желудка, которое пройдет через пару минут. Когда портье ушел, Бересфорд обратился к сэру Уильяму Анструзеру, находившемуся в то время в гостиной.
— Теперь мне кажется, что во всем виноваты проклятые конфеты, которые вы мне отдали. Я еще тогда подумал, что они какие-то странные. Надо бы узнать, как моя жена се…
Он внезапно замолчал. До этого он сидел, бессильно откинувшись на спинку кресла, и вдруг его тело резко выпрямилось, челюсти сомкнулись, бледные губы растянулись в страшном оскале, а руки вцепились в подлокотники кресла. В тот же момент сэр Уильям почувствовал сильный запах горького миндаля.
Перепуганный сэр Уильям, думая, что у него на глазах умирает человек, стал громко звать доктора и портье. На крик сбежались все, кто был в клубе, и Бересфорда, бесчувственное тело которого сотрясали судороги, постарались уложить поудобнее. Еще до приезда доктора в клуб позвонил взволнованный дворецкий Бересфорда, который разыскивал хозяина и просил его срочно приехать домой, так как миссис Бересфорд серьезно больна. На самом деле она уже была мертва.
Бересфорд не умер. Ему досталось не так много яда, как его жене, которая после его отъезда съела, должно быть, не меньше трех конфет. Потому на Бересфорда яд подействовал медленнее, и врач успел его спасти. Впоследствии выяснилось, что доза не была смертельной. Тем же вечером около восьми Бересфорд пришел в себя; на следующий день он был почти здоров. Что же касается несчастной миссис Бересфорд, врач приехал слишком поздно, и она вскоре скончалась, не приходя в сознание.
Полиция взялась за это дело, как только поступило сообщение о смерти миссис Бересфорд от отравления, и очень скоро стало ясно, что все сводится к конфетам, которые и послужили причиной ее гибели. Сэра Уильяма допросили, из мусорной корзины извлекли письмо и оберточную бумагу, и Бересфорд еще не пришел в себя, а инспектор уже отправился побеседовать с управляющим компании «Мейсон и сыновья». Скотленд-Ярд работает быстро.
На этом этапе расследования полиция руководствовалась теорией, основанной на показаниях сэра Уильяма и заключениях двух врачей. Предполагалось, что из-за преступной халатности одного из сотрудников Мейсона в начинку новых конфет попало чрезмерное количество миндального масла, которое, по мнению доктора, и вызвало отравление. Эта версия была опровергнута управляющим: он утверждал, что в их производстве миндальное масло никогда не использовалось.
Однако это были еще не все новости. С нескрываемым изумлением прочитав письмо, которое прилагалось к конфетам, управляющий решительно заявил, что это подделка. Ни подобных писем, ни таких образцов компания никогда не рассылала; создание нового сорта конфет с ликером даже не обсуждалось. В той роковой коробке был самый обычный шоколад фирмы «Мейсон и сыновья».
Развернув и тщательно осмотрев одну из конфет, управляющий обратил внимание инспектора на небольшую отметину.
Видимо, снизу в обертке проделали маленькое отверстие, удалили таким образом безвредную начинку и ввели внутрь отравленную, а затем заделали отверстие расплавленным шоколадом. Простейшая операция.
Управляющий рассмотрел конфету в увеличительное стекло, и инспектор согласился с ним. Теперь ему было ясно, что кто-то умышленно пытался отравить сэра Уильяма Анструзера.
Скотленд-Ярд удвоил усилия. Конфеты снова отправили на экспертизу, снова допросили сэра Уильяма, а так-же Бересфорда, который к тому времени пришел в сознание. Доктор настоял на том, чтобы до следующего дня весть о кончине жены от больного держали в секрете, так как при его состоянии шок мог оказаться смертельным. Таким образом, от Бересфорда ничего полезного узнать не удалось.
Сэр Уильям также не смог пролить свет на это загадочное дело или указать на человека, у которого были бы причины желать его смерти. Сэр Уильям жил отдельно от жены, которая значилась в его завещании как главная наследница, но она находилась на юге Франции, что позднее и подтвердила французская полиция. Его поместье в Вустершире, несколько раз заложенное, отходило к племяннику по майорату; но доход от поместья едва покрывал проценты по закладной, а племянник был значительно богаче самого сэра Уильяма, так что никакого мотива здесь быть не могло. Полиция зашла в тупик.
Экспертиза выявила несколько любопытных фактов. В качестве яда было использовано вовсе не масло горького миндаля, а, довольно неожиданно, похожий на него нитробензол, применяемый в производстве анилиновых красителей.
Каждая конфета в верхней части коробки содержала ровно шесть минимов[59] нитробензола, добавленного к смеси кирша и мараскина. Остальные конфеты были совершенно безвредны.
От других улик не было никакого толку. Для письма был взят фирменный бланк Мейсона, изготовленный типографией Мертона, что там и подтвердили, но как эта бумага попала в руки убийцы, выяснить не удалось. Наверняка можно было сказать только одно: края заметно пожелтели, значит, бумага была довольно старая.
И конечно, невозможно было отыскать ту самую машинку, на которой письмо напечатали.
Мало что проясняла и обыкновенная оберточная бумага с адресом клуба сэра Уильяма, написанным от руки крупными буквами: посылка была отправлена накануне вечером из отделения на Саутгемптон-стрит между половиной девятого и половиной десятого — вот и все, что удалось узнать.
Ясно было только одно. Тот (а может, та), кто хотел лишить жизни сэра Уильяма, не собирался расплачиваться за нее своей.
— Теперь вы знаете то же, что и мы, мистер Шерингем, — сказал старший инспектор Морсби, закончив свой рассказ, — и если вы можете сказать, кто послал конфеты сэру Уильяму, вы знаете гораздо больше нашего.
