боли, но при этом всем, Дарий не издал ни звука. Я обильно смазала его спину, наблюдая, как сходят покраснения, и когда на спине не осталось ни одного не покрытого участка, выдохнула:
— Все.
Дарий повернулся ко мне лицом и пристально посмотрел на меня, взял меня за руку и… поцеловал тыльную сторону руки. Он прижался губами. Тихо. Осторожно. Еле уловимо. У меня перехватило дыхание от нежности этого прикосновения, мне казалось, что я слышу свое собственное сердце и то, как оно готово выпрыгнуть из груди.
— Спасибо, — прошептал он, не отнимая губы от руки, забавно щекоча кожу ими.
— Надеюсь, что ты быстро поправишься, — сказала я тихо-тихо. Но он услышал все равно и улыбнулся одними уголками губ.
— Куда денусь, вас же нужно защищать.
— Я и сама себя могу защитить, — ответила я, мягко вынимая ладонь из его руки.
— Это я заметил, но это не мешает мне как более сильному хотеть защитить тебя.
— Может, если мы будем тренироваться вместе, то я стану такой же сильной и свирепой как ты?
— Возможно, сильной — да, но не свирепой.
— Почему нет?
— Ты уже свирепая. Дай осмотреть руку. — Он тихонько поднял мое раненой предплечье, взял мазь и нанес ее мне на кожу очень аккуратными движениями, а затем обрезком ткани замотал. — Идем обедать. Сможешь?
— Да, конечно.
Мы спустились на первый этаж, запах жареного мяса стоял изысканный, а еще я уловила разные ноты специй: черного и красного перца, куркумы, немного барбариса, наверное, сушеного и тонкий аромат зиры. Кажется, скоро слюни потекут.
Мы расположились на низких пуфиках за небольшим столиком. Там уже стояло мясо перепелов с золотистым рисом. Рядом на серебряном подносе были лепешки, овощи, а в небольших пиалах различные соусы. Кори нетерпеливо барабанил пальцами по столу, пока мы не сели.
— Как ты? — спросила я у него.
— Испугался за тебя, сестренка, конечно же!
— А надо было за Дария.
— Я знал, что он справиться, что все будет хорошо. Но так сердечко за тебя болело. Хорошо, что помощь подоспела.
— Главное, что ты не ранен, — потрепала я его по голове.
Я откусила мясо, вспомнив о чувстве голода, и как приятно насыщать свой организм. Особенно усталой, после трудной дороги. Перепелка была нежнейшей, а рис рассыпчатым. Я с удовольствием и жадностью ела, стараясь не забывать о правилах приличия. Но Кори и Дарий так же сильно проголодались и устали, как и я. По щеке Кори был размазан соус, который он не торопился вытирать, ведь куда важнее ему было запихать себе побольше мяса в рот. Дарий вообще не поднимал головы из своей тарелки.
— Извини нас, Эстер, — вдруг произнес он. — Обычно мы более воспитанные.
— Все в порядке, — пробубнила я, вытирая у себя жир с уголка губ. — Тебе нужно восстанавливаться. А хороший аппетит — признак выздоровления.
— Да, сейчас организм будет все силы пускать на то, чтоб раны затянулись.
К нам вошла Фуния, я ее взгляд ощущала острым как колючка, когда она смотрела на меня. Я осмотрела служанку. Ее темные волосы были забраны в тугую косу, серые глаза имели миндалевидную форму, а нос был с небольшой горбинкой. Небольшие морщинки около глаз. Одета она была, как и подобает рабочей в простые ткани. Однако, даже на них были яркие вышивки как заведено тут.
— Ваш чай-масала, — сказала она, ставя чайник и чашки на столик.
— Эстер, ты хочешь кофе? Ты ведь не особо любишь этот чай. — Дарий посмотрел на меня в ожидании ответа.
— Я вполне ограничусь водой, — улыбнулась я.
— Вода… тебе тоже нужен горячий напиток. Фуния, сделай обычный чай без молока для нее.
— Ваша наложница? — спросила женщина, кивнув в мою сторону.
Челюсть Дария напряглась почему-то, а я ответила за него:
— Да, все верно. Эстер-фисари. — Я постаралась, чтоб мой голос звучал твердо, но вежливо.
— Не невеста значит, — прошептала та еле слышно уже около двери. Если бы не мой обостренный слух, я бы и не услышала. Но чем она думала, не понятно. Ведь Дарий-то все услышал.
— Фуния. — В его голосе послышалась сталь.
Он встал и вышел за ней. Я напрягла свой слух еще сильнее.
— Будь добра, сдерживать свои мысли. Ты могла ее обидеть.
— Она не слышала, мой господин, я не хотела ее обижать.
— А еще ты оскорбляешь меня своими словами в ее адрес. Я не хочу, чтоб как-либо плохо отзывалась о ней. Не важно слышит это кто или нет. По своему положению она выше тебя.
— Мой господин, я служу вам с самого юного возраста, и питаю к вам самые доброжелательные чувства, защебетала Фуния. Ага! Как же! Сдается мне известно, какие такие чувства она испытывает. Это при живом-то муже. Еще одна старая блудница. Что ж так они липнут к нему…
— Я очень ценю твою работу и работу твоего мужа, но подобного поведения терпеть не намерен.
— Извините меня, господин Дарий. Я сейчас заварю ей чай.
— Не надо, — почти прорычал он.
Затем был звук удаляющихся шагов, я проморгалась и увидела, что Кори следит за мной.
— Что-то я задумалась, — сказала я беспечно.
— Осторожнее надо быть среди тигров, даже если ты сама хищник, — зашептал он, а взгляд его стал почти что стеклянный. — Опасности везде поджидают, так и хотят сцапать все. Но и ты не будь мышкой, помни силу своей крови.
— Кори?
Он потряс головой, а затем с энтузиазмом налил чай себе.
— Вкусный! Ты точно не хочешь? — спросил он как ни в чем не бывало.
— А ты не помнишь, что иногда ты говоришь? — поинтересовалась я осторожно.
— Иногда помню, иногда нет. Я опять болтал странности? Они… иногда сбываются, иногда нет. Либо я сам их не понимаю.
— Никто тебя не учил ничему подобному?
— Не-а, — потряс мальчик головой. — Такое мало у кого бывает, я пытался раньше слуг допытывать, когда никто из династии не мог ответить на мои вопросы. Но коротко мне рассказала только Люкасса.
— Люкасса?
— Да, говорит ее отец тоже умел предсказывать будущее, видеть какие-то тайны. Но она сама этим не владеет и не может меня этому научить.
— Разие — наложница царя тоже владеет этим.
— О! Здорово! Может она со мной поболтает.
— Давай спросим у нее, когда вернемся обратно.
— Обязательно.
Дарий вошел в комнату неся еще один чайник чая, я удивленно посмотрела на него.
— Это тебе. Завариться через пять минут.
Я взяла кусочек тягучей сладости, пастилы, и принялась жевать. Кори в это время уже допивал вторую чашку, а Дарий сидел, не притрагиваясь к чаю, и лишь, когда налил мне,
