низких надбровных дуг. Парень размахивал монтировкой.
– Ты что, ка-азел, совсем на голову слабый? – заорал он, надвигаясь на «Мазду». – Вчера только права купил? Или слепой на оба глаза? Как ваще таких за руль пускают!
Лола зааплодировала и едва удержала Пу И, который желал быть в самом центре событий.
– Это Вася! – сказала Лола. – Его Ухо послал, я знаю…
– Ну, наш друг на «Мазде» теперь до вечера занят! – усмехнулся Маркиз и прибавил газу.
Через четверть часа они уже выбрались из города на Пулковское шоссе, проскочили мимо аэропорта и помчались в направлении Луги. Мимо проносились придорожные деревеньки, нарядные домики в окружении яблоневых садов, заброшенные домишки с заколоченными окнами. По обочинам шоссе стояли крестьяне с ведрами картошки и яблок, банками домашних солений и связками березовых веников. Движение по шоссе было не очень интенсивным. Пу И откровенно скучал. Лола достала карманное зеркальце и принялась изучать крошечное пятнышко под левой бровью.
Вскоре, сверившись с картой, Маркиз свернул на боковую дорогу. Какое-то время она была покрыта растрескавшимся асфальтом, затем, после большой деревни с забавным названием Малые Колпаки, превратилась в грунтовку.
Дорога становилась все хуже и хуже, машину подбрасывало на ухабах и рытвинах. Леня оглядывался по сторонам. Наконец, они миновали табличку с надписью «Разлукино».
– Вы чувствуете волнение, Михаил? Мы подъезжаем к вашей, можно сказать, малой родине!
– Да я здесь ни разу в жизни не был! Какое может быть волнение?
Дорога плавно перешла в деревенскую улицу. Возле покосившегося забора сидела бабка в новеньком синем ватнике, с кривой палкой, зажатой между колен. Возле нее паслась пегая коза.
Маркиз затормозил, опустил окно и окликнул старуху:
– Бабушка, вы ведь здесь наверняка все знаете? Каждый, так сказать, камень?
– Ась? – переспросила старуха, приложив руку к уху. – Картошки купить хочешь?
– Да нет, спасибо! Мой друг – художник, так вот мы хотели спросить…
– Картошки нету, а вот молочка козьего могу нацедить… у Машки моей хорошее молочко, жирное!
– С ней мы не договоримся, – со вздохом проговорил Михаил.
– Да, пожалуй, вы правы… и вообще, из окна автомобиля в нашей глубинке ничего не узнаешь! Нужно быть ближе к народу!
Маркиз остановил машину, заглушил мотор и выбрался на деревенскую улицу. Михаил последовал за ним. Лола наотрез отказалась, заявив, что Пу И боится деревенских собак.
Деревня, когда-то большая и богатая, явно пришла в упадок. Некоторые дома стояли с заколоченными окнами, от других и вовсе остались одни фундаменты. Улица была безлюдной, только пестрые куры рылись в дорожной пыли. Наконец навстречу спутникам попался невысокого роста тщедушный мужичок в большой кепке и огромных не по размеру кирзовых сапогах. Рядом с ним трусила пестрая собачонка неопределенной породы.
– Уважаемый! – окликнул Маркиз местного жителя. – Можно вас отвлечь на пару вопросов?
– Это смотря какие будут вопросы. – Мужичок остановился и исподлобья уставился на чужаков. – Может, вы какие государственные секреты разузнать хотите? Может, вы, к примеру, шпиены?
– Нет, дяденька, мы не шпионы! – честно признался Леня. – Мы – краеведы, изучаем историю нашего древнего края.
– А документ у вас на этот счет имеется? – не сдавался бдительный мужичок. – И мандат на ведение разговоров? Я с любыми-всякими разговоры разговаривать не стану!
Собачонка уселась возле ног хозяина, задрала морду и пару раз тявкнула в знак одобрения.
– Документ у нас имеется. – Маркиз сунул под нос бдительному крестьянину одно из своих многочисленных удостоверений.
– Хороший документ, добротный, – одобрил мужичок. – На совесть сработан. Тогда спрашивайте, я не возражаю!
– Мы, дяденька, старый дуб разыскиваем, – сообщил ему Леня, который взял на себя переговоры с местным населением. – Говорят, у вас здесь, возле Разлукина, есть дуб, Петром Первым посаженный…
– Ничего такого не слышал. – Мужичок поджал губы. – Никаких дубов у нас не водится. Спокон веку про дубы не слыхали! Вот вязы, к примеру, есть, один прямо возле моего дома, и липы имеются, а так все больше елки да березы…
– Не слушайте его, дяденька! – раздался вдруг из-за забора детский голосок. – Макарыч, он балабол!
– Это кто балабол? – возмутился мужичок в кепке. – Это что ты говоришь, соплячка мелкая, про уважаемого человека?
– Вот и есть настоящий балабол! Сам не знает, чего говорит! И вообще, он в нашу деревню недавно переселился. Вы деду моего спросите, он тут со старого времени живет, все знает!
Из-за забора выглядывала девчушка лет восьми с голубыми, как незабудки, глазами и крысиными хвостиками косичек.
– А где же твой дедушка, прелестное дитя? – поинтересовался Маркиз.
– А он вон там, возле Шаманихи! – Девочка указала в дальний конец деревни. – Там автолавка стоит, так он за водкой отправился. Спросите деда Калину. Только вы поспешите, а то он, если выпьет, так уж ничего вам не расскажет!
Маркиз поблагодарил девочку и под неодобрительным взглядом Макарыча и его собачонки пошел со своим спутником в указанном направлении.
Вскоре они увидели потрепанный фургончик автолавки. Возле него кучковалась, по-видимому, большая часть разлукинского населения. В фургоне копошилась дородная тетка, отпускавшая сельским жителям хлеб, крупы, спиртное и прочие товары первой необходимости.
– Здравствуйте, уважаемые! – обратился Маркиз к присутствующим. – Кто из вас, извиняюсь, будет дед Калина?
– Ну, я, допустим! – обернулся на голос крупный сутулый старик с торчащими вперед редкими зубами. – А какой у тебя, хлопчик, ко мне интерес?
– Исторический, – ответил Маркиз. – Мы имеем достоверные сведения, что вы в здешних местах все бугорки-буераки досконально знаете, с каждым деревом близко знакомы. А мы с коллегой занимаемся историей здешнего края, так вот не знаете ли, где тут дуб, который лично царь Петр посадил?
Дед Калина приглядывался к незнакомцам, почесывая затылок крупной корявой пятерней.
– Спросили мы тут одного такого, с собачкой, – продолжал Маркиз, – но он нам сказал, что в здешних местах никаких дубов в помине не имеется…
– Это вы небось Макарыча спрашивали, – проговорил наконец старик. – А его зачем спрашивать? Макарыч, он известный балабол… и чего он может знать, когда совсем недавно в Разлукино переселился?
– Калина, ты чего брать-то будешь? – окликнула старика хозяйка автолавки.
– Как – чего? – отмахнулся дед Калина. – Будто не знаешь, чего! Две поллитры, тушенки три банки, соли да сахару… клади в авоську мою, я щас с жирналистами договорю!
Он повернулся к Маркизу и продолжил:
– Оно и верно, сейчас-то у нас дубов, почитай, не осталось, а раньше-то были. Тот, что царь Петр посадил, недавно только молнией сожгло… еще и тридцати годков тому не прошло. Пень-то от него остался, стоит…
– А где же он, этот пень? – не отступал Маркиз.
– А вот деревню-то проедешь, мил человек, справа от тебя выгон будет, потом сарай Николкин, за ним мостик, потом горушка, а за той горушкой направо повернете, там поляна, и посреди той поляны и стоял дуб…
Маркиз поблагодарил старика и отправился обратно к машине.
Миновав околицу деревни, им пришлось еще сбросить скорость: от дороги осталось одно воспоминание. Машина то и дело подпрыгивала и норовила заглохнуть.
– Интересно, если это они считают дорогой, то как мы поедем по бездорожью? – проговорила Лола, в очередной раз ударившись головой о потолок салона. – Я, конечно, готова терпеть любые лишения, но вот Пу И, боюсь, больше не выдержит!
Вопрос был явно риторический, и Маркиз промолчал.
Он внимательно следил за перечисленными стариком приметами.
Они проехали мимо того, что, по всей видимости, называлось выгоном. Затем миновали сарай (с этим все было ясно), пересекли по мостику неширокий ручей, проехали невысокую горушку. Здесь следовало свернуть направо, но машина отказалась наотрез и окончательно заглохла.
– Дальше придется пешком! – проговорил
