— Ожил наш великолепный идальго! — Она крепко обняла его за шею, энергично оттолкнулась коленом, и они покатились по песку.
— Софи! Софи! Софи! — повторял он в перерывах между быстрыми, жадными поцелуями, как будто все остальные слова, пустые, несущественные, напрочь выветрились из памяти. Горячая южная кровь воспламенилась, и Родриго стиснул девушку так, словно боялся, что она выскользнет и, как диковинная птица, устремится к далёкой луне.
— Сумасшедший, отпусти! — вскрикнула она. — Дай мне хотя бы высушить волосы. Где-то здесь должно быть полотенце.
Он ослабил объятия. Софи вскочила и, закинув руки за голову, выгнула ладное гибкое тело навстречу ночному светилу.
— О-о! — простонал Родриго, окончательно потеряв голову, и пружинистым движением поднялся с песка. Софи изобразила поддельный ужас и кинулась бежать.
Попытка поймать ее у ближайшей пальмы оказалась неудачной. Софи ловко увернулась и скрылась за соседним деревом. Новый бросок — и опять впустую.
— О, как вы распалились, любезный дон! — звонко крикнула она. — Вам, должно быть, до сих пор попадалась более доступная добыча? Но теперь придется побегать. Надеюсь, до рассвета времени хватит?
— Много о себе думаете, сеньорита! — ответил Родриго, подстраиваясь под ее тон. — Идальго весьма искушен в охоте и уж как-нибудь сумеет поймать непокорную лань!
Он сделал обманное движение и, когда Софи поддалась на его уловку, в два прыжка настиг беглянку. Они повалились среди пальм, на редкую траву.
— А-ах! — выдохнула она, когда он проник в ее распаленное лоно и, помогая, качнула бедрами.
Безумство, сказочная феерия, праздник двух раскрепощенных тел! Пляж огласился стонами. С неожиданной силой Софи рванулась, опрокинула Родриго. Оказавшись сверху, она поднималась и опускалась в сумасшедшем ритме, словно из нереиды превратилась в неистовую вакханку. Наконец тонкие ручейки наслаждения, омывающие его обнаженные нервы, слились в неукротимый стремительный поток, и Родриго судорожно сжал Софи, толчками изливая во влажную глубину свою кипящую лаву…
Они долго лежали, сплетя объятия. Потом, взявшись за руки, побежали к морю и бросились в медлительные волны, а выйдя, снова любили друг друга, и снова, и снова…
Южный Крест уже склонялся к горизонту.
— Как странно, — сказала Софи, когда они, обессиленные, но счастливые, вновь нежились на песке, все еще хранящем дневное тепло. — Звезды… Они неизменны и так скучны… Что тебя манит к ним? Разве там лучше?
— Мне непросто это объяснить, — ответил Родриго. — Но попробую. Во-первых, нет скучных звезд. Неужели тебе может наскучить наше Солнце? А планеты… Они неповторимы — даже те, где нет и никогда не будет жизни. Во-вторых… Ты, конечно, знаешь, что в космосе — наше будущее, и если мы его не освоим…
Софи прикрыла ему рот ладошкой и тут же ее убрала.
— Можешь не продолжать. Все это я слышала сотни раз — от государственных мужей, ученых, журналистов. А если они неправы? Если мы просто разучились радоваться жизни на нашей маленькой старушке Земле? Неужели даже самый диковинный из миров, на которых ты побывал, может сравниться с ней? В конце концов там, среди звезд, нет меня…
Он улыбнулся и, приподнявшись, поцеловал ее.
— Ты привела самый сильный аргумент. Действительно, очаровательных инопланетянок, способных вскружить мне голову, я что-то не встречал. А вот насчет земных красот готов поспорить. Конечно, здесь великолепно, но я обещаю когда-нибудь отыскать такую планету, что ты захочешь провести там целую вечность.
Она недоверчиво хмыкнула.
— Вы очень самонадеянны, дон. Ну хорошо, я готова поверить в твой звездный Эдем и соглашаюсь остаться в нем. Но только при двух условиях. Во-первых, там должно быть море. А во-вторых, должен быть ты. Боюсь, если ты улетишь оттуда искать новый рай, еще лучше прежнего, то тогда мне уж точно придется ждать целую вечность. В общем, море, ты и я! Будем вести жизнь Робинзона и Пятницы. Кстати, мне кажется, что мы и сейчас на необитаемом острове. Ты не находишь?
Родриго ощутил легкий холодок в груди Софи сказала «кажется» — значит, она сама не имела понятия, где они и как здесь очутились. Только одно не вызывало сомнений, их занесло в южные широты
Он огляделся. Дикий, неухоженный пляж. Никаких признаков цивилизации. Родриго попытался вспомнить, чем закончились его приключения на Оливии, но в памяти был провал, какая-то необъяснимая «черная дыра».
Он продолжал поддерживать этот легковесный разговор, а сам тем временем краем глаза разглядывал Софи. В ней не изменилась ни единая черточка, она была та же, что и пять лет назад, когда он услышал от нее страшные слова: «Родриго, ничего у нас с тобой не получится. Давай расстанемся». Конечно, срок небольшой, и все же… Да и держалась она так, как будто этого пятилетнего разрыва вовсе не было.
— Софи, — почему-то шепотом произнес Родриго, когда они исчерпали тему предыдущего разговора. — Ты… Ты…
Ее ладонь мягко обволокла его запястье.
— Я люблю тебя, Родриго, — тоже шепотом ответила она. — Ты ведь это хотел услышать? Я всегда любила тебя, даже когда ты не верил в это и прятался от меня в своем Персее.
Кровь гулко застучала в висках Родриго.
Ложь. Все это ложь. Чудовищный обман. Да, Софи надеялась полюбить его, ведь он был настоящим мужчиной, сильным, надежным, с ним было так возможно счастье! Предыдущие любовные приключения, как он догадывался, принесли ей только боль и разочарование, а покоренный ею благородный рыцарь Родриго был неспособен на подлость. Но ей так и не удалось пробудить в себе подлинную страсть: природа — дама взбалмошная и нелогичная, не признающая выкладок и расчетов.
Значит, это была не настоящая Софи, а лишь ее подобие, кукла, одурманенная неизвестным наркотиком, манекен, живой механизм, следующий заложенной программе? «Да, это так, иначе быть не может», — нашептывал ему внутренний голос, но сердце, переполненное сладкой любовной отравой, отказывалось внимать доводам рассудка. Пусть судьба пять лет назад развела их пути! В книге жизни еще много незаполненных страниц, и если не поддаваться отчаянию, само время начертает на них невидимым пером чудные сонеты. И вот — свершилось! Софи наконец-то принадлежала ему, их тела только что исступленно бились друг о друга, а души устремлялись в волшебный полет, и небо щедро осыпало их звездным дождем. Мог ли Родриго, еще не остывший от ласк, признать, что пребывал в иллюзорном мире? Тогда оставалось признать, что вся его жизнь — это всего лишь творение искусного режиссера!
Софи пошевелилась.
— Я хочу еще раз окунуться. Ты пойдешь?
— Нет.
Она легко поднялась и смахнула с плеч прилипшие песчинки.
«Я вижу ее в последний раз», — внезапно мелькнула у Родриго безумная мысль. Ощущение предстоящей утраты было настолько сильным, что он чуть не задохнулся.
— Подожди, — попросил Родриго. — Наклонись ко мне.
Она присела, и он крепко поцеловал ее в теплые губы.
— Иди.
«Придет же в голову такое, — думал Родриго, провожая взглядом ее невысокую загорелую фигурку. — Нет, теперь нас уже ничто не разлучит. Ничто!»
Софи остановилась у кромки воды, обернулась и помахала ему рукой. А в следующее мгновение ее уже не было — она исчезла, бесследно растаяла, и весь этот прекрасный ночной мир, утратив смысл без своего божества, разделил ее участь.
Пленительный черно-белый пейзаж сменила мешанина красок с преобладанием зеленых тонов. Лишь после того как сердце, едва не выламываясь из грудной клетки, отсчитало три оглушительных удара, в голове у Родриго прояснилось, и он различил утопающие в густой траве подножия оливийских деревьев. Горячий влажный воздух был насыщен испарениями разлагающейся лесной подстилки. В уши ворвались стрекот, щелканье, причмокивание и визг — невидимые обитатели джунглей громко заявляли о себе.
— Зачем?.. — прошептал Родриго, поняв все Он лежал, вцепившись обеими руками в траву, и не мог пошевелиться, как будто сам хозяин планеты, выросший над верхушками деревьев, прижал его к земле своим тяжелым, давящим взглядом.
— Зачем? — повторил Родриго уже громче. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким униженным. «Тут такую тонкую игру надо вести…» — вспомнились ему слова Хида. Но пока игру — чудовищную, непонятную — вел с ним Мак. Сверхразум забавлялся с проникшим в его владения человечком, как кошка с мышкой. А может, не забавлялся? Может, напротив, хотел облагодетельствовать Родриго, подарив ему это фальшивое счастье, суррогат любви? Что ж, несмотря на всю свою мудрость, машина есть машина. Разве ей дано понять, что лишь слабые души, полностью раздавленные обстоятельствами, способны с головой окунуться в сладкий обман и, даже зная об этом, благодарить за возможность питаться иллюзиями, умолять, чтобы блаженный сон не прерывался? На Земле хватало людей, которые ответам на проклятые вопросы бытия предпочитали бегство в страну грез. Подключаясь к фантоматорам, они проживали одну придуманную жизнь за другой и возвращались к реальности лишь затем, чтобы в своем виртуальном мире не умереть от голода. Но Родриго не принадлежал к их числу.
