– Сфабриковали еще один, да?
Антиквар откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.
– Не вижу смысла удостаивать ответом подобную инсинуацию.
Геро усмехнулась:
– Но существует и другая причина, по которой вы были выбраны для этой шарады, не так ли, мистер Чайлд? Видите ли, я все раздумывала, с какой стати уважаемому ученому, обладающему приятной финансовой независимостью, вовлекаться в такую аферу? А потом поняла: у вас есть тщательно скрываемый грязный секретик, который делает вас уязвимым для шантажа.
Собеседник беспокойно заерзал, сжимая челюсти.
– Вот почему вы убили Габриель, не правда ли? Не потому, что она каким-то образом раскрыла подлинное происхождение вашего так называемого гластонберийского креста, и не из-за ее пренебрежительного отказа на ваши ухаживания, а потому, что она обнаружила ваше пристрастие к маленьким девочкам.
Антиквар дернулся, затем сел очень ровно.
– Не имею ни малейшего понятия, о чем речь.
– Речь о «Ягнячьем загоне». И даже не думайте отрицать. Знаете, в этом заведении весьма тщательно ведут учет. И…
С побагровевшим, исказившимся от ярости лицом Чайлд вскочил со стула и замахнулся:
– Ах, ты ж, проклятая маленькая…
Виконтесса выхватила из ридикюля крохотный кремневый пистолетик, взвела курок и наставила дуло противнику в грудь.
– Дотроньтесь до меня, и вы покойник.
Тот застыл, нависнув потным телом над столом, с выпученными глазами и взволнованно вздымающейся грудью.
– Если припоминаете, – спокойно заявила Геро, – я предупреждала, что стреляю очень хорошо. Правда, оружие такого размера не отличается точностью, но на столь малом расстоянии она и не требуется. А теперь сядьте.
Антиквар медленно и осторожно опустился обратно на стул.
– Вы, мистер Чайлд, глупы. Неужели вы всерьез подумали, будто я уединюсь безоружная в закрытой комнате с человеком, которого считаю убийцей?
Лицо ученого, до этого багровое, сделалось мучнисто-белым.
– Я не убивал Габриель Теннисон.
– У вас, несомненно, был мотив – даже несколько. Вы только что продемонстрировали шокирующую предрасположенность к насилию над женщинами. В прошлое воскресенье днем вы находились в Гоф-Холле, а ночью – в своей квартире на Сент-Джеймс-стрит. Вы запросто могли расправиться с Габриель и ее маленькими племянниками по дороге между этими двумя пунктами.
– Я бы такого не сделал! Я бы никогда такого не сделал!
– И с какой стати я должна вам верить?
Антиквар сглотнул.
Геро поднялась, все еще с пистолетом в руке.
– Встаньте, повернитесь и положите ладони на ящики впереди себя.
– Что вы собираетесь сделать? – покосился на собеседницу через плечо Чайлд, выполняя приказание.
– Не отводите глаз от стены.
– Но что вы намерены сделать?
Геро открыла дверь.
– Это в значительной мере зависит от вас, разве нет?
– Что это значит?
Уже на полпути к вестибюлю Геро услышала, как антиквар вопрошает снова:
– Что вы намерены сделать?
К тому времени, когда Себастьян вернулся в Лондон, заходящее солнце отбрасывало на улицы длинные тени.
Он нашел леди Девлин сидевшей перед туалетным столиком. На ней было элегантное, с высокой талией вечернее платье из шелка цвета слоновой кости с крошечными рукавами-фонариками и розовой вставкой спереди. Наклонив голову, Геро вплетала в завитые волосы узкую пепельно-розовую ленту. Себастьян прислонился к дверному косяку гардеробной, наблюдая, как мерцание свечей играет на обнаженных плечах и открытой шее жены, и снова испытывая приводящее в замешательство восхищение и желание вкупе с тревожным ощущением, словно он теряет нечто, чего в действительности никогда не имел. Нечто большее, чем страсть, и совершенное отличное от обязательств чести и долга.
Виконтесса закончила укладывать ленту на место и подняла голову, встречаясь в зеркале глазами с мужем. Что бы Геро ни приметила в его взгляде, увиденное заставило ее кивнуть юной горничной:
– Это все, Джейн, спасибо.
– Слушаюсь, миледи, – присела в реверансе девчушка.
Девлин подождал, пока служанка удалится, шагнул в комнату и закрыл дверь.
– Рори Форстер мертв. Я нашел его плававшим во рву на Кэмлит-Моут.
– Господи, – стремительно повернувшись, Геро уставилась на мужа. – Что с ним случилось?
– Застрелен в грудь в упор, предположительно, сегодня утром. Тело уже должны были доставить Гибсону, хотя сомневаюсь, сможет ли анатом сообщить что-то большее.
– Но… почему Форстера убили?
– У меня состоялся интересный разговор с его вдовой, которая владеет процветающей фермой к востоку от старых охотничьих угодий. Она вышла замуж за Рори только в прошлом году и, если хочешь знать мое мнение, уже начинала сожалеть о сделке. Хоть Форстер был и красивый малый, но его, похоже, гораздо больше интересовали поиски клада, чем заботы, связанные с фермой. Подозреваю, что он также не стеснялся поднимать руку на супругу, когда та злила его... а подобные типы злятся легко и часто.
– Возможно, это жена его и застрелила.
Себастьян удивленно хмыкнул.
– Признаюсь, такая мысль не пришла мне в голову. Однако более вероятно, что Рори пытался кого-то шантажировать и в конечном итоге получил свою плату в виде пули.
– Полагаешь, он знал, кто убил Габриель? Но каким образом?
– По словам вдовы, на закате в воскресенье Рори с лопатой отправился на Кэмлит-Моут, а поздно ночью вернулся промокший и сыпал обещаниями, что накупит жене шелковых и атласных платьев и карету, чтобы она могла утереть нос супруге местного сквайра. Миссис Форстер, похоже, уверена, будто ее мужу удалось отыскать на островке пресловутый клад.
– Тогда как на самом деле он стал свидетелем жестокого убийства женщины и двоих детей?
– Думаю, да. Когда я разговаривал с Форстером в первый раз, он насмешливо отозвался о рабочих, отправившихся на поиски маленьких Теннисонов. Заявил, что «малявок» никто не найдет.
– Поскольку знал, что дети уже мертвы, – негромко отозвалась Геро. – Боже милостивый…
– Вдова утверждает, что вчера Рори предпринял поездку в Лондон. Возможно, именно тогда он встретился с убийцей и потребовал денег в обмен на молчание.
– С тем, что выплата состоится сегодня утром на Кэмлит-Моут. – Виконтесса поднялась из-за туалетного столика. – Любопытный выбор места – и довольно красноречивый?
– Был бы еще красноречивее, если бы сэр Стэнли с супругой на тот момент не находились в Лондоне.
– Знаю. – Геро достала из шкатулки пару длинных печаток цвета слоновой кости. – Мой отец пригласил их нынче на званый ужин на Беркли-сквер.
– А-а, так вот куда ты собираешься.
– Если хочешь пойти, – покосилась жена, – ты тоже приглашен.
Себастьян окинул взглядом ее лицо. Геро выглядела такой же спокойной и невозмутимой, как обычно. Тем не менее, он начинал лучше понимать ее и с тревогой уловил какую-то неискренность, какое-то утаивание. Ему пришло в голову, что леди Девлин в своем роде не менее одаренная актриса, чем Кэт Болейн.
Словно почувствовав напряженность его испытующего взгляда, жена вдруг хмыкнула и спросила:
– Что? Почему ты так на меня смотришь?
– Ты мне чего-то недоговариваешь.
Геро склонила голову набок, и ее глаза осветила странная улыбка.
– Уж не хочешь ли ты уверить, будто сам полностью откровенен со мной?
Себастьян открыл рот, чтобы подтвердить это. Но тут вспомнил о свернутом клочке бумаги в своем кармане – записке, доставленной буквально пару минут назад и гласившей:
«У меня есть сведения, которые могут показаться тебе интересными. Приходи в театр сегодня вечером перед репетицией.
К.»
Слова уверения замерли на его губах.
Девлин видел, как сузились глаза жены. У Геро были глаза ее отца: серебристо-серые по ободку со звездчатым угольно-черным ореолом вокруг зрачка, почти пугающие силой блиставшего в них ума.
– Думаю, немного найдется супружеских пар, которые оказываются вовлеченными в расследование убийства через пару дней после свадьбы, – обронила она.
– Немного. Хотя, полагаю, это закономерно, учитывая, как мы познакомились.
Геро отвернулась.
– Верно ли я поняла, что ты отклоняешь приглашение моего отца на ужин?
– У меня назначена встреча кое с кем, кто может предоставить сведения о Джейми Ноксе.
Геро подождала, не добавит ли муж что-нибудь, и когда Себастьян промолчал, то уловил в серых глазах вспышку какого-то чувства. Хотя он не распознал, была то обида, подозрение или же блеск злорадного удовлетворения.
ГЛАВА 36
В тот вечер в парадных гостиных резиденции лорда Джарвиса на Беркли-сквер основной темой разговоров была война: в Европе, на море, в Америке.
