Джеймс Джеймисон посмотрел в бинокль на фигуру на пляже — одинокого парня у самой кромки моря — и заговорил:
— В его возрасте я и сам мечтал об этом. Бродить по берегу моря, сочинять книги — быть может, даже стихи. Или просто шататься по белу свету… Но у моих стариков были иные планы на этот счет. Что ж, может, оно и к лучшему. «От твоей поэзии никакой пользы, сынок. От пустых мечтаний и безделья — тоже». Это слова моего отца, врача по профессии. Каков отец, таков и сын, верно я говорю? — Он опустил бинокль и улыбнулся своим спутникам. — И все равно мне кажется, что такая жизнь была бы по мне.
— Бродить по берегу моря, значит? Я бы тоже не отказался, — произнес Джон Тремейн, немолодой директор технического колледжа в Сент-Остелле. — Вдыхать запах моря, любоваться бескрайним горизонтом, ощущать, как ветер треплет твои волосы, слушать крики чаек? Уж лучше это, чем вечно срывать голос, призывая к порядку несносных сорванцов. Ах да! Еще любоваться солнечными бликами на волнах, чувствовать тепло песка под ногами, когда он просачивается между пальцев, — согласитесь, кто перед этим устоит? Но увы… Уже поздно, не тот возраст, да и профессия у меня не та. — Он покачал головой. — Спасибо, лучше не надо. И не надейтесь увидеть меня во время отлива прогуливающимся «руки в брюки» или роющимся в груде водорослей. — Он на мгновение остановился, пожал плечами, а потом продолжил: — По крайней мере не теперь. Хотя, с другой стороны, когда я был молод и вел уроки изобразительного искусства и труда, преподавал плотницкое и столярное ремесло, вообще работал с деревом, — в смысле, обрабатывал его, а не блуждал по лесам… вот тогда было самое время для таких прогулок. Да я, в общем, и гулял… Да-да, представьте себе. Ведь когда приходит осень, к берегу прибивает самые лучшие куски.
— Куски? — На миг Джилли Уайт вернулась на землю из заоблачных высей, где витали ее мысли, и растерянно заморгала красивыми зелеными глазами, переводя взгляд с одного собеседника на другого в надежде понять, о чем речь. — Извини, Джон, я прослушала…
— Да, куски дерева, — улыбнулся директор колледжа. — Когда ветер дует с моря, все эти кривые, отполированные песком коряги запутываются в водорослях. Отбеленные морской солью, узловатые, перекореженные… Те дни давно прошли, но… — Он вздохнул, снова пожал плечами и лишь затем закончил фразу: — Но если я когда и был бродягой, то именно тогда.
На это Дорин — его высокая, стройная, чуть высокомерная, но в целом очень даже симпатичная жена — заметила:
— Вы же часто у нас бываете, Джилли. Разве не помните работы Джона? А поначалу это были простые коряги, Джон выловил их из моря.
И все обратили взоры на Джилли.
Всего их было четверо — пятеро, если считать дочь Джилли Уайт, Энн, которая с книгой в руках устроилась с подветренной стороны песчаной дюны, примерно ярдах в двадцати пяти от них, и потому не могла слышать разговора. Над её головой, словно брови закопанного в песок великана, торчали султанчики травы, а сама девочка, свернувшаяся калачиком, могла сойти и за глаз. Именно там и пребывала мыслями Джилли Уайт — рядом с пятнадцатилетней дочерью, у дюны, а еще — с одиноким бродягой у кромки воды, там, где пенился прибой и песок потемнел от влаги.
Все как одни были в куртках и свитерах, призванных защищать хозяев от ветра — тот брал не столько силой, сколько упорством. На таком ветру недолго застудить уши, а потом он все равно найдет способ пробраться к вам под одежду. К тому дело и шло. До конца сентября было еще далеко, но ветер дул почти уже по-зимнему.
— Работы Джона? — опять переспросила Джилли. Мыслями она по-прежнему находилась далеко, хотя физически сидела вместе со всеми на веранде доктора (вернее, бывшего доктора) Джеймса Джеймисона, с которой открывался вид на пляж. Наконец она опомнилась: — Ах, его работы! Из плавника… Да-да, разумеется, я обратила на них внимание, и скажу честно, они мне понравились. Вы уж извините, что я сразу не поняла. Когда вы сказали «куски», мне подумалось об осколках. Словно что-то разбилось на куски, понимаете?
Джеймисон подумал: «А ведь она и сама очень хрупкая. Еще не сломалась, но трещины уже поползли, и долго может не выдержать…»
Чтобы отвлечь внимание от Джилли, он сказал:
— Моряцкая резьба, говорите? Как, однако, интересно. С удовольствием бы взглянул на ваши работы.
— В любое время, — ответил Тремейн и добавил: — Не сочтите за грубость, Джеймс, но я вас поправлю: это не моряцкая резьба.
— Вот как? — удивился его пожилой собеседник. — Что же это тогда такое?
Тремейн уже открыл рот, но жена его опередила:
— Моряцкой резьбой занимались в прошлом китобои. — Дорин не любила обращаться к людям по именам. — Впрочем, это тоже своего рода искусство.
И недовольно насупив брови, — не иначе как её раздражал беспрестанный ветер, — она на миг умолкла, откинула с лица непослушную прядь и лишь затем продолжила объяснения:
— Так называют странные орнаменты, которые наносят на морские раковины, китовый ус и тому подобное.
— Ах да! — воскликнул Джеймс. — Ну конечно же!
Взглянув на бледную Джилли, которую, хотя она и укуталась поплотнее, уже начинала бить дрожь, он тепло ей улыбнулся и произнес:
— Вот видите, милая Джилли, не вы одна сегодня путаетесь. Коряги, моряцкая резьба, да еще этот ветер — а он, между прочим, усиливается и, того гляди, выдует нам мозги… Неудивительно, что мы уже забываем, о чем шла речь. Может, лучше вернемся в дом, как вам такая идея? Думаю, нам всем не помешало бы выпить по рюмочке коньяку. Заодно угощу вас кое-чем: оказывается, в деревенской пекарне делают отличные пироги с дичью. Тогда я по крайней мере буду спокоен, что накормил вас, напоил и обогрел, прежде чем отпускать по домам.
Но чуть только его гости гуськом направились в дом, бывший доктор тотчас схватил бинокль и вновь окинул взглядом пляж, В этом глухом, пустынном месте вряд ли увидишь на берегу много народу, а в такое время года — вообще ни души. Искатель раковин еще не ушел. Ссутулившись и низко склонив голову, он все также брел по влажному песку. Похоже, дочка Джилли, эта книгочейка и тихоня, наконец заметила его. Более того, она встала и направилась вдоль берега ему навстречу.
В это мгновение ему на плечо легла рука Джилли. От неожиданности Джеймисон вздрогнул.
— Все нормально, — негромко сказала она (даже как-то заговорщически, подумалось доктору), — вы не беспокойтесь. Молодой Джефф и Энн — друзья. Они вместе ходили в школу… по крайней мере какое-то время. Они ведь еще совсем дети.
— Батюшки-светы! — Джеймисон заморгал старческими, с поволокой глазами. — Надеюсь, вы не подумали, будто я за ними слежу? Вернее, за вашей дочерью. А что касается этого… как его зовут, Джефф?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
