— Бочонок пороха? — изумился Ретт Батлер. — Зачем гробовщику порох?
— Я его не покупал, — подмигнул старик.
— Ты его украл? — с недоверием спросил Ретт Батлер.
— Нет, братья Рохасы как-то потеряли его. Бочонок свалился с фургона, когда его подбросило на выбоине в мостовой напротив моего дома. Они были так пьяны, что не заметили потери. А я припрятал, мало ли что, может пригодиться в хозяйстве. И думаю, Ретт, этот день настал, ведь тебе он пригодится?
Ретт задумался.
— По-моему, это самый хороший подарок, когда-либо полученный мной в жизни. Во всяком случае, самый своевременный.
Старик счастливо засмеялся, показывая Ретту Батлеру свои беззубые десны. Конечно, зрелище это было не из приятных, но Ретт Батлер был так благодарен старику, что ему показалось, более приятной улыбки он никогда в жизни ранее не видел. Он даже тяжело поднялся и похлопал старого Билла по плечу. Тот не отличался сильным телосложением и поэтому чуть не упал, ведь Ретт Батлер явно не рассчитал силы.
— Ого, я смотрю, у тебя, Ретт, рука вновь крепкая.
— А это мы сегодня проверим.
— А что я буду делать? — спросил старый Билл.
— Во-первых, ты подвезешь меня, а во-вторых, тебе предстоит уйма работы.
— Где? — спросил старик.
— Как это, где? В твоей мастерской. Тебе предстоит сделать очень много гробов и для очень хороших людей. Ведь я знаю, Билл, — Ретт подмигнул старому гробовщику, — ты уже давно мечтаешь изготовить для них дюжину гробов.
— Целую дюжину? — с недоверием в голосе воскликнул старик. — Но ведь столько людей осталось у Рохасов вместе с самими братьями.
— Именно это я и имею в виду.
— Я с удовольствием выполню эту работу, — старик радостно потер руки, как будто бы они уже ощущали инструменты. — Они этого не стоят, — сказал старик, — но я изготовлю для них добротные и дорогие гробы.
Ретт Батлер напомнил Биллу.
— Порох — это как раз то, что нужно. Надеюсь, он у тебя не отсырел?
— Да нет, что ты, Ретт, я прекрасно знаю, как хранить такие вещи. Он у меня в сушилке, где сохнут доски для самых лучших гробов.
— Тогда я спокоен, — Ретт Батлер нагнулся, поднял одну из бутылок и одним ударом в дно выбил из нее пробку. — Выпьем за удачу!
— С удовольствием, — согласился гробовщик, — ведь мы с тобой, Ретт Батлер, еще никогда не пили вместе.
— Ничего, Билл, это легко исправить.
Ретт Батлер наполнил глиняную кружку, единственную в этой каменоломне, и подал старику. Тот припал губами к неровному краю и жадно принялся пить. А сам Ретт Батлер пил прямо из горлышка, жадно глотая красное вино.
Глава 9
Братья Рохасы, после того, как расправились со своими заклятыми врагами Бакстерами, дотла сожгли их дом, всех уничтожили, уже никого не боялись ни в Сан-Мигеле, ни в его округе.
Хотя по одну и по другую сторону мексиканской границы шлялось множество всякого сброда, никто из преступников и контрабандистов не решался в открытую схватиться с Рохасами, все выжидали удобный момент.
А Рохасы чувствовали свою безнаказанность и силу. Они буквально упивались открывшимися возможностями. Ведь городок лежал у их ног, жители трепетали, лишь только слышали голос или видели кого-нибудь из братьев Рохасов или из их подручных.
Сан-Мигель, казалось, вымер.
Люди отваживались только на то, чтобы выглянуть в узкую щель ставни и тут же прятались назад, боясь, что кто-нибудь из бандитов мог заметить тень в окне или за дверью.
Братья Рохасы обнаглели до того, что выволокли беззащитного хозяина таверны на крыльцо его заведения, связали руки, и повесили через перекладину, на которой обычно болтался фонарь.
— Так ты скажешь, где прячется грязный гринго?
— Я не знаю, — едва шевеля окровавленными губами, шептал хозяин таверны.
— Говоришь, не знаешь? — кричал Эстебан, дергая за веревку.
— А мне кажется, что тебе придется признаться во всем, во всех грехах, даже в тех, которых ты не совершал, — сказал Рамон, затягиваясь сигарой.
Эстебан отпускал веревку, и Солутас падал на землю. Он был весь перепачкан в кровь и пыль и его глаза с трудом открывались, из носа текла кровь.
Но все равно он продолжал говорить:
— Я ничего не скажу, я ничего не скажу…
— Ах, ты такой упрямый как и твой приятель гринго? Что ж, нам придется попотеть, мы будем избивать тебя до тех пор, пока ты не признаешься, — сказал Мигель, поглаживая рукоять своего револьвера. — Но ты устанешь и не выдержишь раньше, чем мы, ведь нас видишь сколько, целая дюжина, — Мигель самодовольно осмотрел своих подручных.
На лицах бандитов были ехидные и самодовольные улыбки, им нравилось глумиться над беспомощным человеком.
Рамон взглянул на свой полусгоревший дом. Мигель перехватил взгляд старшего брата.
— Не волнуйся, Рамон, денег у нас теперь хватит, мы отстроим наш дом, он будет лучше прежнего. И вообще, мы можем захватить теперь и дом Бакстеров, ведь он по праву теперь принадлежит нам.
— Конечно, — сказал Рамон, — я думаю, мы отдадим тот дом Эстебану, пусть развлекается в нем. Эстебан, ты согласен?
— Что ж, я не против, — ухмыльнулся Эстебан, но потом, сплюнув себе под ноги, произнес. — А на кой черт он мне нужен, Рамон, мне и с вами неплохо.
— Но ты же должен, в конце концов, Эстебан, стать самостоятельным человеком.
Эстебан Рохас пожал плечами.
— По-моему, я и так самостоятельный, ведь я единственный из всех вас, кто осмелился пристрелить эту стерву Бакстер.
— Для этого большой смелости не надо было, — прошипел сквозь зубы Мигель, обращаясь к Рамону.
Тот утвердительно кивнул в ответ.
— Значит, этот грязный недобитый гринго прячется где-то рядом, а ты, старик, не хочешь сказать?
— Я ничего не скажу… — с трудом ворочая языком, сказал хозяин таверны.
— Я вижу, ты не хочешь жить хорошо, не хочешь, чтобы в твою таверну приходили люди, пили, гуляли, веселились? Наверное, ты хочешь отправиться на кладбище. Но запомни, тебя же в гробу хоронить никто не будет. Мы убьем тебя и бросим посреди площади, чтобы все видели, что бывает с теми, кто идет против нас, — и Рамон ткнул пальцем себе в грудь. — Запомни это. Вообще-то, я был уверен, что ты поумнее, а ты на деле оказался глупцом и упрямцем.
— Я все равно ничего не скажу, — сказал хозяин таверны и по его лицу потекла кровь.
— Это ты так думаешь, что ничего не скажешь, а вот мы с Мигелем и Эстебаном уверены, что ты не сегодня так завтра заговоришь, а поболтавшись на солнцепеке ты очумеешь от боли и сам станешь звать нас. Но мы не придем, ведь ты не желаешь помочь нам, а мы не пожелаем оказать дружескую услугу тебе. Рубио, поднимай его! — приказал Рамон Рохас и подручный, навалясь всей тяжестью своего тела на веревку, принялся медленно поднимать тело хозяина трактира за связанные руки.
