– Ты смелая, – ответил Иржка, понимая, что говорит чистую правду. Все эти годы Милена жила в страхе, разрешая ему и Катринке жить так, как они хотят.
– Если бы, – вздохнула она.
Они не говорили о Гонзе и Дане, Зденке и ее сыновьях, о том, как тяжело будет с ними расстаться. «Катринка права, – думал Иржка. – Мир меняется так быстро. Может быть, мы еще увидим их».
Глава 15
– Ну, моя дорогая, счастлив сообщить вам, что все ваши анализы превосходны. Вы отменно здоровая молодая женщина. У вас будут абсолютно нормальные роды.
Катринка откинулась в бидермайеровском кресле и улыбнулась доктору. Она всегда считала себя здоровой, а теперь была уверена в этом.
Клаус Циммерман посмотрел на Катринку, которая сидела к нему лицом. Восемь месяцев беременности, а едва заметно. Такое бывало в его практике, но редко. Если бы анализы не показали, что она абсолютно здорова, можно было бы подозревать, что плод развивается плохо.
– Я восхищен тем, что вам удается оставаться такой стройной.
– Я ем не переставая, – ответила Катринка по-немецки. Она изучала этот язык в школе и практиковалась в нем во время летних приездов в Мюнхен. – Но только полезные продукты. Решив не поправляться, она месяцами тщательно соблюдала диету. – И конечно, я все время занимаюсь гимнастикой.
Циммерман заглянул в свои записи.
– Вы горнолыжница?
– Да, – ответила Катринка.
Падение во время спуска не причинило вреда ни ей, ни ребенку, об этом можно было теперь не беспокоиться. Циммерман весело кивнул и сказал:
– Мне бы хотелось, чтобы все мои пациенты понимали значение гимнастики.
Он был высокий и очень худой, с точеными чертами лица, светлыми волосами и чуть более темными усами.
Катринка отметила, что он похож на киноактера. Но было в нем что-то отталкивающее. От него исходила какая-то холодность, хотя с Катринкой и другими богатыми женщинами, немного влюбленными в него, доктор Клаус Циммерман был воплощенной любезностью. Он доверительно улыбнулся и спросил:
– Что вы собираетесь делать после рождения ребенка? Вы думали об этом?
Его улыбка, заметила Катринка, совершенно не отражалась в его глазах. Они были серые и напоминали ей темное и холодное Балтийское море, каким она его запомнила на отдыхе в Польше дождливым летом.
– Да, – кивнула она.
Он вопросительно посмотрел на нее взглядом полицейского, ожидая продолжения ответа. Катринка решила не распространяться. Даже Миреку она не все сказала.
– Все готово, – холодно добавила она.
Как с ней непросто, подумал Циммерман, восхищаясь ею и в то же время раздражаясь. Ей всего девятнадцать лет, не замужем, ждет ребенка. При этом ведет себя как аристократка, которой надоело его назойливое любопытство.
Он сдержал раздражение, изобразил дружелюбный взгляд и сказал:
– Мирек говорил мне, что вы собираетесь оставить ребенка.
– Да, – резко ответила Катринка, сомневаясь, что Мирек обсуждал с этим человеком интимные вопросы.
– А вы уверены, что это разумно?
– Мирек не согласен с моим решением? – заподозрила Катринка.
Циммерман заколебался, не зная, что ответить. Для Катринки этой паузы было достаточно: она не может доверять ни единому его слову.
– Нет, нет.
Мирек сказал ему, что девушка делает глупости, оставляя ребенка, но он сделает все, чтобы помочь ей.
– Когда я предложил ему устроить будущее ребенка, он, конечно, сказал мне, на что вы надеетесь.
– На что? – Катринка уловила тень сомнения в его голосе.
– Незамужней женщине очень трудно вырастить ребенка одной.
– Я справлюсь.
Катринка говорила по-немецки очень хорошо, но не настолько свободно, чтобы уловить все нюансы языка, подумал Циммерман. Он говорил медленно, тщательно подбирая слова, стараясь убедить ее, что одинокой матери очень трудно растить ребенка и одновременно зарабатывать на жизнь. Он нарисовал ей бесперспективное будущее, в котором ее ждет тяжелая работа и нищенское существование.
– Разве вы этого хотите для себя? И для ребенка? Катринка почувствовала холодную ярость. Она лучше умрет, чем будет так жить.
– Нет, – быстро ответила она. – Не хочу, – продолжала она. – И у меня все будет по-другому.
– Вы уверены?
– Да. Абсолютно.
– Катринка, дорогая, будьте рассудительны. Вам нужно принять единственно верное решение. От этого зависит не только ваше будущее, но и будущее вашего ребенка.
– Я уже все решила. Я думала об этом месяцами. Я оставлю ребенка.
Ее голос звучал твердо и спокойно. Она не из тех молодых женщин, которые склонны к истерикам, с восхищением подумал Циммерман. Он продолжал убеждать ее:
– Пожалуйста, подумайте. Я желаю вам только добра.
– Да, знаю. – Если Мирек доверял этому доктору, то и Катринке не оставалось ничего другого, хотя он ей очень не нравился.
Циммерман встал:
– Я жду вас в конце месяца. Договоритесь о времени приема с фрау Браун.
Он вышел из-за стола и проводил Катринку до двери своего роскошного кабинета.
– Вы довольны своим жильем?
– Да, – ответила Катринка. – Фрау Браун очень добра ко мне. Квартира удобная – Мирек и Циммерман договорились, что Катринка будет жить в районе Нью-хаузена, недалеко от клиники. Квартира принадлежала Эрике Браун, личному секретарю доктора Циммермана.
– Отлично. Приятно слышать. – Он задержал ее руку в своей, заглянул ей в глаза. – Вы смелая женщина.
Он улыбнулся, и на этот раз Катринка увидела понимание в его глазах. Она дружелюбно улыбнулась в ответ и вышла в пустую приемную. Катринка была сегодня последним пациентом.
Эрика Браун отвлеклась от бумаг на письменном столе и с любопытством взглянула на них. У него ничего не получилось, подумала Эрика, когда ее глаза встретились с глазами Циммермана.
– Когда доктор просит вас прийти? – спросила она Катринку, подошедшую к письменному столу.
Эрика была пышной женщиной, которой далеко за тридцать, с крупными красивыми чертами лица, с крашеными льняными волосами, большим чувственным ртом и карими глазами под тяжелыми веками. Она внимательно рассматривала Катринку. Она была рада, что доктору не удалось уговорить Катринку. Эрика знала, что женщины часто поддавались на уговоры.
– Он просил зайти в конце месяца.
Клаус Циммерман закрыл дверь и вернулся к письменному столу. Он любовно оглядел кабинет. Затянутые шелком стены были увешаны офортами семнадцатого века, бидерманеровская мебель поражала своей элегантностью, в кабинете были расставлены антикварные медные лампы и коллекционные китайские статуэтки, вырезанные из жадеита. Было сделано все, чтобы произвести благоприятное впечатление на богатых пациенток. Безусловно, он многого достиг за десять лет своей практики. Он был не просто хорошим акушером и гинекологом, а ведущим врачом, к которому обращались в сложных случаях, будь то лечение бесплодия или роды. Разум подсказывал ему, что он должен удовлетвориться достигнутым, но его это не устраивало. Ему все казалось, что со времен своей нищенской юности он заработал пока недостаточно. И будет ли когда-нибудь достаточно, чтобы забыть, как во время войны, когда ему было двенадцать, он рылся в мусорных баках в поисках пищи, чтобы прокормить себя и мать.
