Всю жизнь его преследовала одна мучительная мысль: где взять денег, чтобы прокормить себя, жену, ребенка? Но что-то вдруг стало меняться. Казалось, вот-вот придет понимание его гения, придет признание, но... смерть опередила. На надгробии высечена надпись на итальянском языке: "Смерть настигла его на пороге славы". Ему было всего 35.
Амедео Модильяни появился в Париже в начале 1906 года. Ему 22 года. Он родился в 1884 году в Ливорно (Италия) в семье разорившегося банкира. По семейному преданию, рисовать мальчик начал, когда болел брюшным тифом. Мать вспоминала, что у ребенка был страшный бред, во время которого он описывал картины, прежде им не виденные. Именно во время болезни Амедео страстно захотел рисовать, о чем мать записывает в дневнике 17 июля 1898 года: "Дэдо положительно чувствует себя художником..." Начал Дэдо творческую жизнь как скульптор, но после 1914 года полностью посвятил себя живописи, ибо
Лишь ей, единственной, дано
Души изменчивой приметы
Переносить на полотно.
(Н. Заболоцкий, 1953)
Модильяни был натурой подлинно артистической: ошеломляюще красив, богато одарен, вдохновенный, тонкий, чрезмерно эмоциональный. Он очаровывал всех, его называли тосканским принцем. И при этом, пишет Анна Ахматова, "он казался окруженным плотным кольцом одиночества". Одиночество, неустроенность, постоянное безденежье провоцировали депрессию, во время которой Модильяни становился агрессивным.
Трагедией художника была его болезнь - туберкулез, который явился следствием перенесенного брюшного тифа. Эта болезнь ослабила иммунную систему, а образ жизни, злоупотребление вином, гашишем способствовали развитию недуга, так рано унесшего его. Но не следует представлять себе художника этаким богемным прожигателем жизни. Против этого протестуют его близкие, дочь, наконец, само его искусство. Ахматова вспоминает встречи с ним в 1910-1911 годах: "Я ни разу не видела его пьяным, и от него не пахло вином. Очевидно, он стал пить позже..."
Да, он начал пить. Почему? Послушаем художника.
"Алкоголь изолирует нас от внешнего мира. С его помощью мы проникаем в свой внутренний мир и в то же время вносим туда внешний". Но в то же время эта зависимость его пугает: "Боюсь алкоголя, он меня затягивает". Он полон иллюзий: "Я от него избавлюсь".
Не получилось, напротив - на смену алкоголю пришел гашиш. Художник должен быть свободен, жить без привязей, считал Амедео. Эту свободу давал наркотик. Оправдываясь, Модильяни говорил, что гашиш помогает ему придумывать необыкновенные сочетания красок.
И зная все это, мы не должны представлять Модильяни беспутным любителем "искусственного рая". Тогда почему же все современники об этом пишут, спросите вы. Дочь Модильяни объясняет, чем вызван этот миф: "В то время в кругу парижских художников и поэтов было принято эдакое воинственное фанфаронство, поэтому свидетели и бывшие соучастники тех шумных попоек вспоминают об этом с большой охотой - ведь их спокойную обеспеченную старость украшают воспоминания о подвигах и похождениях далекой юности". А вы, уважаемый читатель, разве вы не были свидетелем подобных воспоминании своих близких?!
Неистовый по натуре, Модильяни - странный ревнивец, он очень походит на символ этой ушедшей молодости. В реальности все обстояло значительно сложнее. Шумное и пьяное (!) застолье, с одной стороны, а с другой - жизнь, полная творческого поиска и духовной сосредоточенности. Ему нужна была своя форма, свои приемы письма. "Он прирожденный, неисправимый исказитель очевидного и привычного, этот чудак, обрекший себя на вечное искание неожиданных правд,- пишет В. Виленкин, один из первых советских биографов Модильяни.- Но в то же время,- продолжает он,- создаваемый им мир поразительно реален. Сквозь необычность, а порой даже изысканность некоторых его приемов выступает непреложность реального бытия его образов. Он их поселил на земле, и они с тех пор живут среди нас, легко узнаваемые изнутри, хотя бы мы никогда и не видели тех, кто послужил ему моделью".
Поэт В. Вегин продолжает эту мысль:
Как женщина у Модильяни
Смысл красоты - нематерьялен.
Как же это верно! Посмотрите на памятник Анне Ахматовой на Ордынке, сделанный по рисунку Модильяни. Он обрел плоть, но потерял утонченность и изысканность оригинала, его "нематерьяльность".
В отличие от искусства женщины в судьбе Амедео были совершенно материальны. Он не был похож ни на кого на свете, считала Анна Андреевна: "У него была голова Антиноя и глаза с золотыми искоркам! Я знала его нищим, и было непонятно, чем он живет". Но и в нищете он сохранял аристократизм, что привлекало к нему женщин, возбуждало их.
Вы уже заметили наше частое упоминанием имени Анны Ахматовой. Впервые они увидели друг друга в "Ротонде". Было начало июня 1910 года. Анна и Николай Гумилевы в свадебном путешествии в Париже.
По свидетельству литератора Григория Адамовича, госпожа Гумилева "красавицей не была. Но она была больше, чем красавица, лучше, чем красавица. Никогда не приходилось мне видеть женщину, лицо и весь облик которой повсюду, среди любых красавиц, выделялся бы своей выразительностью, чем-то сразу приковывавшим внимание..."
Модильяни не мог ее не заметить. Каковы были их отношения? Легко впасть в соблазн и придумать историю их "тайной любви", рассматривая стихи поэтессы 1910-1911 годов как отзвук этого чувства. Предлагаю другой вариант - послушать Анну Андреевну: "В 10-м году я видела его чрезвычайно редко, всего несколько раз. Тем не менее он всю зиму писал мне". Из его писем ей запомнилось несколько фраз, одна их них: "Вы во мне как наваждение". Не исключено, что и она сожалела, когда письма задерживались, и прав, возможно, Борис Носик, считая, что Модильяни посвящены эти строки:
Сегодня мне письма не принесли:
Забыл он написать, или уехал;
Весна как трель серебряного смеха,
Качаются в заливе корабли.
Сегодня мне письма не принесли...
Модильяни сожалел, что не понимает ее стихов, подозревая, "что в них таятся какие-то чудеса". И это предчувствие выразил в рисунках. Рисовал по памяти, уточняет Анна Андреевна. Всего было 16 рисунков.
Модильяни просил их окантовать и повесить в комнате. Ахматова так и сделала, но в первые годы революции они погибли. Остался один - "тот, в котором меньше, чем в остальных, предчувствуются его будущие "ню". У искусствоведа Николая Харджиева этот рисунок вызвал ассоциации со стихами Осипа Мандельштама:
Вполоборота, о печаль,
На равнодушных поглядела.
Спадая с плеч, окаменела
Ложноклассическая шаль...
В этот период, вспоминает Ахматова, "очевидной подруги жизни" у него не было. И действительно, она появилась позднее.
Английскую поэтессу и журналистку Беатрис Хестингс познакомил с Модильяни "всеобщий сводник" Макс Жакоб. Она была стройной рыжеватой блондинкой, всегда элегантно одетой. Но при этом, отмечают современники, "всегда с причудой: то в какой-нибудь "немыслимой", вызывающей шляпке, то вдруг почему-то с живой уткой в корзине, преспокойно болтающейся на руке вместо сумки". Может быть, эти вольности - отголоски юности, когда она была цирковой наездницей?
Биографы Модильяни противоречивы в оценке Беатрис, чье настоящее имя Эйли Элис Хэй. Одни считают, что она спаивала художника, другие, напротив, утверждают, что именно она удерживала его от излишеств. В одном все единодушны - в ее огромном влиянии на творчество Модильяни. Именно в это время он определился как портретист. Их роман продолжался не более двух лет. В 1916 году Беатрис ушла от Модильяни, а он увлекся рыжеволосой красавицей канадской студенткой Симоной Тиру.
Познакомились они случайно в молочной, где художник расплатился за завтрак по обыкновению рисунком. Симона стала его моделью Она полюбила Модильяни всей душой, ничего не требуя от него. Для художника это была случайная встреча; когда увлечение прошло, он оставил Симону. Сохранилось единственное письмо Симоны, где та сообщает Модильяни о рождении сына. Ласковый и нежный, Модильяни умел быть жестоким. Он не признал ребенка и объяснил это как всегда просто: "Ах, эти женщины!.. Лучший подарок, который можно им сделать, это ребенок. Только не надо с этим спешить. Им нельзя позволять переворачивать вверх дном искусство, они должны ему служить. А наше дело следить за этим".
Довольно цинично. Достойный "ученик" Родена.
Симона всего на год пережила Модильяни, умерев от туберкулеза. Она ничего и не требовала от любимого человека, только понимания, но не нашла и этого. Следы ребенка затерялись во времени. Дочь художника вспоминает, что однажды видела фотографию мальчика (брата?), удивительно похожего на Модильяни, но его судьба и ей неизвестна.
В июле 1917 года Амедео познакомился с Жанной Эбютерн, прелестной 19-летней студенткой. Только ей он позволил войти в свою жизнь. Считается, что они встретились на веселом студенческом карнавале. Художника поразил контраст темно-каштановых волос с белизной ее кожи, за что ее называли Кокосовым Орешком. Марк Талов, завсегдатай "Ротонды", пишет: "...Она была похожа на птицу, которую легко спугнуть, женственная, с застенчивой улыбкой. Говорила очень тихо. Никогда ни глотка вина. Смотрела на всех как будто удивленно". Илья Эренбург добавляет: "После Беатрис Хестингс, с которой многие привыкли его встречать, она казалась рядом с ним неожиданной". Многим Жанна казалась мягкой, покорной, но знавшие ее близко говорили, что у нее было "горькое чувство юмора" и необыкновенная сила духа. Кокосовый Орешек оказался твердым.
