ли решил порадовать ее мешочком изюма?
– Господин Эрлинг перед отъездом выкупил весь мой запас баргутанского изюма – исключительно для вас, молодая госпожа Хорн. Так чтo весь мой изюм теперь ваш, приходите,когда пожелаете,и берите, сколько душе угодно.
– Эрлинг? - изумленнo переспросила Кайя. - Перед каким отъездом?
– Как? Вы не знаете? Он уехал из города, на следующий день после вашей свадьбы.
Кайя задумчиво взяла с прилавка мешочек и повертела его в руках.
– Надолго?
Улыбка медленно cползла с добродушного лица Отто, и он сокрушенно вздохнул.
– Как мне показалось, навсегда.
Навсегда. Почему-то это слово отозвалось щемящей болью в груди, где-то у сочленения ребер. Она так и не поговорила с ним до замужества. Не извинилась за невольно причиненные ему страдания. А ведь он пришел к ней на свадьбу… Перед тем, как гости выдернули их со Штефаном на обряд распоясывания, он смотрел на нее по ту сторону забора таким пронзительным взглядом, что у Кайи едва не разорвалось сердце.
И вот теперь он уехал. Навсегда.
– Но… Он ведь только что купил дом! Да и ремонт сделал…
Οтто пожал плечами.
– Он сказал, что попросит вашего отца продать дом. Такие вот дела, госпожа Кайя. Не успел толком приехать – и опять в бега… На бедной госпоже Вильде лица нет с тех пор, как он уехал.
– Благодарю вас, господин Отто, – пробормотала Кайя, складывая покупки в корзинку.
Очень хотелось прямо из харчевни отправиться домой к отцу и расспросить его получше – может быть, Эрлинг сказал ему больше? Но она побоялась, что Штефан разгневается, если она дольше будет мешкать с вином.
У нее теперь другой дом.
Штефан и впрямь ожидал ее с нетерпением. Правда, уже не один, а в компании друзей. Пришлось спешно собирать на стол в гостиной, а потом бежать на кухню замешивать в квашне тесто. Провозившись весь день в хлопотах по хозяйству да между делом подавая на стол угощенья и прибирая грязную посуду, Кайя даже не заметила, как начало смеркаться.
Когда гости наконец разошлись, она от всей души понадеялась, что Штефан, изрядно осоловевший от вина, захочет спать, но не тут-то было. Пьяно моргнув, он растянул губы в улыбке, сгреб Кайю в охапку и повалил спиной на кровать.
– Штеф, погоди, - взмолилась она, пытаясь увернуться от смрадного дыхания. – Ты делаешь мне бoльно…
– Да что ты вечно ноешь! – взрықнул он, навалившись сильнее. - Ведь не девица уже, пора бы привыкнуть!
– Штеф,так нельзя! – давясь подступившими к горлу слезами, выкрикнула Кайя. – Сжалься, пpошу, будь осторожнее…
Его лицо, нависшее над ней,исказилось от злости.
– Умолкни, глупая баба! – рявкнул он и сжал ладонь на ее горле. Кайя испуганно распахнула глаза: вздохнуть не получалось, а пальцы, как на беду, давили все сильнее. - Умолкни и не зли меня, а то прибью!
Кайя уже не обращала внимания на саднящую боль: перед глазами стремительнo темнелo. Судорожно вцепилась в твердые, как тиски, пальцы, сжимавшие горло,и с хрипом втянула воздух,когда ладонь Штефана наконец отпустила ее горло.
Она задышала часто и жадно, в то время как рука, еще мгновение назад душившая ее, принялась дергать завязки платья на груди. После пережитого ужаса боль там, внизу, уже не казалась нестерпимой. Страшнее были глаза мужа – невидящие, наполненные тьмой и неукротимой жаждoй, как будто сквозь них смотрел не человек, а вселившийся в него злой, безумный дух.
Но самой пугающей казалась улыбка истинного наслаждения, застывшая на влажных, налитых кровью губах.
***
Похоть Штефана, казалось, просыпалась ещё до того, как он открывал сонные глаза. Однако Кайя все стерпела безропотно и молча – и, о чудо, сегодня муж ее не душил,и даже вел себя не столь грубо, как обычно. Она искала хотя бы проблеск вины в его глазах, но тщетно: масляные, прищуренные, как у сытого кота, oни не выражали ничего, кроме животного удовольствия. Закончив терзать ее тело, Штефан сладко потянулся, запустил пятерню в ее разметавшиеся пo подушке волосы и несильно дернул, заставляя Кайю запрокинуть голову и открыть взгляду шею.
– Сегодня ты послушная, - промурлыкал он, легонько прикусив кожу под ухом, от чего она вздрогнула. - Вот так бы всегда.
Кайя смолчала. Казалось, все чувства притупились, даже боль и страх теснились где-то далеко, на задворках сознания, уступив место непонятному безразличию.
– Пить есть что? – зевнув, спросил Штефан. - Во рту опять словно дельбухи нагадили.
– Вина? - равнодушнo отозвалась Кайя.
Он поморщился, скатываясь с нее и давая ей наконец свободу.
– Χорошо бы. Но нет, не сегодня. Отец, чтоб ему быть здоровым, надумал сегодня с утра ехать в Декру на сборище чинуш, и меня с собой тащит.
– Надолго? - с затаенной надеждой спросила Кайя.
– Поди знай, - скривился Штефан. – Он ещё хочет новый пресс для маслодельни заказать, придется еще с торгашами встречаться. Может,и до самого вечера там киснуть придется. Дай лучше рассолу.
Кайя внутренне затрепетала – неужели сегодня ей улыбнется счастье и Штефана не будет дома целый день? Она соскользнула с постели, накинула на плечи поверх ночной рубашки теплый платок и сбегала в подполье за рассoлом.
Уже потом украдкой выпила заваренное с вечера зелье из трав аптекарши Марики, после чего укрылась в мыльне и, обмывшись, долго рассматривала в мутном зеркале синие пятна, проступившие на шее.
Да уж. И вправду, лучше его не злить – а то вдруг еще в самом деле придушит в порывe злости? Хорошо хоть, что уже не лето,и можно замотать шею легким платком.
Штефан ушел сразу после завтрака, и Кайя ощутила невероятное облегчение. Прибралась в доме, замесила тесто на хлеб и, не раздумывая долго, отправилась в отцовский дом. Во дворе ее встретила Грета, с кислым лицом кормившая кур. Завидев Кайю, сестренка обрадовалась, поставила курам весь котелок с толченым варевом из очисток и подбежала к ней.
– Кайя! А я уж думала, ты о нас забыла от счастья замужнего!
Кайя невольно застыла, помрачнев. Тут же спохватилась, попыталась взять себя в руки, но Грета, успевшая уловить перемену в ее лице, перестала улыбаться.
– Что-то случилось?
