— Моя семья состоит из женщин. Иветта мне как сестра. Мы выросли вместе. Там также две черных семьи, живущих с нами.
Предохраняясь от слишком близкого соседства Моргана, который все еще был рядом, и не желая, чтобы его пальцы сжимали ее руку, она кротко улыбнулась Мэтью:
— Они свободны, но сами упорно считают, что принадлежат мне. Я не могу бросить их…
Впервые со времени встречи с Леони на лице Мэтью появилась улыбка. Тот факт, что она имела компаньона и принадлежала к старой фамилии, имело для него большое значение.
Она уже не казалась нахальной женщиной, а лишь жертвой несчастных обстоятельств. Не в состоянии объяснить происходящее, Мэтью тепло сказал:
— Я не думаю, что у них будут какие-то трудности. — Глядя на свои золотые карманные часы, он удивленно пробормотал:
— Отлично! Всего пол-одиннадцатого. Если мы не будем терять время, то через час будем в Бонжуре.
— Мсье, — озабоченно начала Леони в ответ на вопросительный взгляд Мэтью. — Я бы все-таки не хотела ехать в Бонжур, — и, хватаясь за соломинку, слегка напыщенно добавила:
— Кажется, кое-кто сомневается относительно того, что я рассказала. И до тех пор, пока все не разрешится, я бы предпочла не пользоваться вашим исключительно добрым предложением.
Мэтью не мог признаться, что уже поверил правдивости рассказа Леони. Ведь были улики, и он надеялся на какое-то логическое объяснение ее обвинений. Но с каждым мгновением ее рассказ становился все более правдоподобным, и он спокойно сказал:
— Я не понимаю ваших чувств, дорогая, но уверен, что лучше, если вы и ваши люди остановитесь в Бонжуре. Завтра мы обсудим наше дело и определим ближайшее будущее.
— Но, мсье!.. — Леони неистово протестовала, чувствуя, что вся ее жизнь может перевернуться. — Вы не поняли!
— Что же он не понял? — спросил ее Морган прямо на ухо. — Это вы не понимаете, что в своей игре зашли слишком далеко! Или думаете, что деньги не будут в сохранности в нашей семье?
— Нет! — выкрикнула Леони со злобой, бросив на Моргана ненавидящий взгляд. Золотистые искорки сверкнули в ее раскосых глазах. На миг они стали цвета расплавленного зеленого золота.
— Тогда почему же ты колеблешься, кошечка? И придешь ли к нам завтра?
— Только за моим приданым! — прошипела Леони, — и только потому, что вы должны вернуть его мне… и ничего более!
Морган холодно оценил ее хорошенькое раскрасневшееся личико и пожалел, что он не знаком близко с этим чарующим нежным телом, стоящим так близко от его собственного. Время было сейчас неподходящее. Но все же ему хотелось найти где-нибудь интимный уголок, чтобы узнать, такой уж на самом деле мягкий и чувственный этот рот? Но его приводили в ярость методы, которыми она пыталась завоевать расположение его легковерного отца. Как посмела эта юная шарлатанка врываться в его жизнь! Переводя взгляд с отца на Доминика, Морган недоумевал и возмущался: как они могли поверить ей? Господи! Каким же монстром в их глазах он был? Едва сдерживая себя, свой рвущийся наружу темперамент, Морган прорычал:
— Как легко вы завладели вниманием моей семьи и представили им меня с помощью грязной лжи подлецом. Вы действительно верите, что мой отец, благородный человек, позволит заплатить деньги, которые вы требуете, и отпустить вас на все четыре стороны? — Морган рассмеялся злым смехом. — Вы просчитались, возлюбленная.
— Дорогая, Морган прав, даже если я нахожу его выражения бестактными. Я еще не совсем уверен в правдивости истории, которую вы нам рассказали. Но если это так, я докажу вам, что кроме имени у меня с вашим мужем мало общего.
Мэтью с болью произнес эти слова, но они точно отражали его чувства. Сердцем он чувствовал, что женщина говорит правду, и начинал верить Леони. Действия Моргана шокировали его еще больше после того, как он начал верить, что его сын, женившись несколько лет назад, был на грани двоеженства. Он никогда не поверил бы, что его сын мог так грубо обращаться с женщинами. Весь его разговор с Леони проходил в оскорбительных тонах. Мэтью стыдился поведения сына. И чем дальше, тем быстрее спадала пелена с его глаз. Болезненно улыбнувшись Леони, Мэтью добавил:
— Вы должны позволить нам заботиться о вас, мое дитя, когда мы поселимся вместе.
— Что? — удивленно спросил Морган. — Вы считаете ее моей женой! В таком случае, ее отъезд приведет к тому, что она покинет меня, своего мужа. Нет, я буду сам заботиться о ней.
— Почему ты не делал этого раньше? — спросил Мэтью строго.
Морган не оценивал свое прошлое поведение, но сделал это сейчас. Это не дало ему удовлетворения, и он понял, что не был уж таким невинным. Будь проклято все! Или все сошли с ума? Слова его отца показали, что тот был потерян и беспомощен. Зная, что все его прежние аргументы бесполезны, он освободил руку Леони и отвернулся, пожав широкими плечами.
— Ну, что ж, теперь мы должны поставить точку над «i», — тяжело сказал Мэтью, — думаю, надо ехать отсюда, чтобы позаботиться об отдыхе людей Леони и перевести их в Бонжур.
Леони судорожно сглотнула. Она поняла, что наступил момент истины. Сейчас она расскажет им о Джастине! Нельзя было сохранить в секрете его существование, так как было ясно, что невозможно избежать посещения Бонжура. Глубоко вздохнув, Леони сказала:
— Мсье, есть еще один человек, о котором я пока не упоминала.
— О? И кто же это? — спросил Мэтью.
Леони набрала в грудь воздуха и бросила быстрый неопределенный взгляд на твердую спину Моргана.
— М-м-м-м н-н-наш сын!..
Глава 12
Морган остолбенел, а его лицо приняло совершенно убийственное выражение.
— Что? — воскликнул он непроизвольно, — еще и ребенок?.. — И на вызывающий кивок Леони он яростно выкрикнул:
— Вот уж точно наступила проклятая минута! Ну, хоть бы я действительно уж переспал с тобой, черт меня побери! Но я тебя и знать не знал, пока ты не ворвалась сюда вместе с этим придурком Истоном! — И голосом, полным ярости, добавил— Прими во внимание, маленькая проститутка, ты могла убедить моего отца в том, что ты моя жена. Но черт побери тебя, ведь ты намерена мне всучить еще внебрачного ребенка!
Реакция Леони была совсем не такой, какую следовало бы ожидать от человека, который лжет и знает об этом. То, что Морган назвал Джастина внебрачным ребенком, этими отвратительными словами, вызвало реакцию, подобную пожару в сухой траве.
— Никогда не смей называть его так! Он наш сын, и ты не смеешь отрицать этого, — злобно прошипела Леони, а ее золотисто-огненные кудряшки как будто встали дыбом от ярости, — меня ты можешь называть как угодно, если это доставляет тебе удовольствие, но не демонстрируй свои дурные манеры и грязный язык, когда говоришь о Джастине!
