Они помчались на юг, к тому месту, где оставили десантную лодку. Слева проплыл горный склон, и вспыхивающие там огоньки размывались от большой скорости езды, мелькали желтыми черточками. В свете фар круглились черные холмы. Морозов объехал их и увидел: курс вездехода пересекала группа аборигенов, они передвигались быстро, длинными прыжками. Морозов хмуро смотрел на них. Чего это они забегали, вместо того чтобы делать свои блоки?
— Вы, кажется, сказали, что эта… отделившаяся ветвь подвижна? — спросил Лавровский.
— Мне так показалось. От Дерева могут отделяться подвижные излучатели. Вспомните «Севастополь».
— Вы хотите сказать…
— Да. Если бы Дерево было достроено до конца, то они бы нас сожгли.
— Но почему? — сказал Лавровский, помолчав. — Неужели несхожесть цивилизаций — достаточное к тому основание?
Вездеход обогнал большую группу аборигенов, передвигавшуюся в том же направлении.
— Не к нашей ли лодке спешат? — сказал Морозов. — Ох, не нравится мне эта беготня.
— Боюсь, что мы совершили» ужасную ошибку, — продолжал размышлять Лавровский. — Вы видели, как этот абориген вцепился в блоки? Мы не должны были их брать.
— Может быть, может быть. Но ведь эти блоки… Нет ничего важнее для исследования…
— Конечно. — Лавровский грустно покивал. — Представьте, что к нам на Землю прилетели пришельцы. И вот, охваченные исследовательской страстью, они снимают реактор энергостанции и грузят в свой корабль. Им и невдомек, что огромный район остается без энергии.
— Ну что это вы говорите, Лев Сергеевич! Не реактор же мы взяли. Вокруг валялось полно блоков, еще не заряженных, не включенных в систему.
— А вы уверены, что у них не ведется строгий учет изготовленным блокам?
Морозов пожал плечами.
— Представьте себе, что это так, — продолжал Лавровский. — Тогда что получается? Исчезли два блока, и тот, кто должен был их сдать, лишился энергозаряда. Ему оставалось либо вернуть их, либо подохнуть. И тогда он, полуживой, приплелся к вездеходу. А нейтральное отношение к нам — чужакам — сменилось враждебным. Ведь мы, с их точки зрения, посягнули на самую основу их жизни. Логично? Пожалуй, — ответил он сам себе.
В дальнем свете фар разведчики увидели десантную лодку. Она стояла, как обычно, на трех массивных опорах, задрав к зениту ярко-красный заостренный нос. Морозов испытал облегчение: лодка цела, скоро они покинут эту ужасную планету. Тут он заметил, что около лодки копошились аборигены. Их было много, и стягивались новые группы. «Что еще они нам приготовили?» — подумал он с холодком в груди.
Но он уже видел. И Лавровский видел.
Аборигены устанавливали в каком-то одним им ведомом порядке светящиеся блоки. Значит, они и здесь строят Дерево, излучатель. «Ну нет, не выйдет! — с яростью подумал Морозов. — Не успеете, дьявол вас побери, не сожжете!»
Сбавив ход, он въехал в толпу аборигенов. Те расступились. Подъехав к одной из опор лодки, Морозов затормозил. Теперь — вылезти из машины, быстро отомкнуть люк десантной лодки…
Лавровский встал:
— Выходим и прорываемся к люку. Вездеход бросаем — некогда его загонять. Рацию с собой.
— Нет. Выйду я один. Сядьте за пульт и, как только я открою люк, загоняйте вездеход.
Он не хотел подвергать Лавровского опасности. Кто знает, что еще могли выкинуть эти…
Выходя из кабины, Морозов услышал ревун радиовызова. Ага, корабль вышел из радиотени, сейчас Лавровский доложит командиру… И, уже распахивая наружную дверь, Морозов вдруг подумал: полжизни отдам, только чтоб не остаться здесь, чтоб не лечь горстью пепла на черный грунт… где угодно, только не здесь…
Он выпрыгнул из шлюза, шагнул к люку десантной лодки, и еще шаг сделал, и еще. Перед ним была живая стена. Плотная, косматая стена из тел аборигенов отгородила его от люка, не давала пройти несколько оставшихся шагов. Ну уж нет! Кинуться, расшвырять мохнатые тела, расчистить проход…
Но только он подался вперед, как по живой стене пробежали огоньки коротких вспышек. Потом стена стала надвигаться, замыкая Морозова в полукольцо, отжимая к вездеходу. Из узких прорезей холодно и неподвижно глядели глаза плутонян — темные, лишенные выражения. Руки, согнутые в локтях, были наставлены на Морозова, пальцы растопырены, из их заостренных кончиков вырывались голубоватые искры…
Медленно надвигалась стена, медленно пятился Морозов. Вот уже коснулась его спина корпуса вездехода, отступать дальше некуда, одно только спасение — запереться в машине, но ведь это не спасение… всего лишь недолгая отсрочка…
Распахнулась дверца, спрыгнул Лавровский, встал рядом с Морозовым. Локоть к локтю. Лев Сергеевич, дорогой, вот и дожили мы с вами до смертного часа… Сейчас прожгут скафандры… Видит ли Прошин, видит ли он, как мы стоим в сужающемся огненном кольце? Или корабельный телеэкран пуст и незряч?..
Вот так вот, значит… Горстью пепла на черный промерзший грунт… Как когда-то экипаж «Севастополя»…
И такая вдруг окатила Морозова волна ненависти — темной, слепящей, перехватывающей дыхание, — что он потерял контроль над собой. «Вы, убийцы проклятые, твари холодноглазые! — бурно, неуправляемо, яростно понеслись мысли. — За что убиваете? За то, что мы не такие, другие?.. Ну — жгите! Ненавижу вас и ваш нечеловеческий мир! Тупые жестокие рабы — не-на-вижу! Выплюнуть бы в холодные ваши глаза, в гнусные хари всю ненависть и презрение… Жгите, убийцы, ну! Быстрее!..»
Но сквозь жаркий туман, на миг застивший смертельное кольцо, Морозов вдруг увидел, что кольцо это распалось, разжалось. Аборигены опускали угрожающие руки. Аборигены отступали. Пятились, неуклюже повертывались, длинными прыжками пускались наутек. Четверо или пятеро с палками еще топтались тут, но стоило Морозову шагнуть к ним, как и они предпочли убраться прочь.
Лавровский ошалело смотрел на это бегство.
— Не понимаю. — Он взглянул на Морозова. — Не понимаю… Они как будто испугались чего-то. Вы слышите, Алеша?.. Что с вами? — воскликнул он.
Морозов изнеможенно опустился наземь. Руки в рубчатых перчатках уткнулись в грунт, голова в шлеме упала на грудь. Он сидел в позе величайшего отчаяния… или опустошенности… Это позже Лавровский так определил, а сейчас он схватил Морозова подмышки, пытаясь поднять и бормоча тревожные слова.
Морозов вскинул голову, отвел его руки.
— В чем дело? — спросил он хрипло. Прокашлялся, тяжело поднялся. — Что вы уставились? Ну, минутная слабость, устал я… Загоняйте машину в люк.
Волоча ноги в высоких десантных башмаках, он подошел к лодке и трясущейся рукой отомкнул замок люка.
Из записок Лавровского
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
