— А вот, значит, и наша больная, — с довольной улыбкой констатировал он. — Так, Гриша, колись, где отхватил такую красавицу. Мне тоже надо.
Босс отошел к окну. Парень в халате нагло плюхнулся ко мне на кровать и без промедлений приступил к осмотру. Сначала все было вполне сносно: он внимательно инспектировал мое горло, уши, белки глаз. А вот дальше случилось страшное.
— Теперь надо послушать легкие, — сказал врач, цепляя к своим ушам фонендоскоп. — Приподними, пожалуйста, маечку.
Я оцепенела — вспомнила, как вчера босс заботливо стянул с меня лифчик. Ну, класс! Теперь под майкой у меня ничего, и я понятия не имею, как быть. Мне следует попросить врача выйти, чтобы я смогла поддеть белье? Или смущаться глупо, ведь он и не такое видал? Щеки у меня вспыхнули, во рту пересохло. За все мои двадцать три года меня еще ни разу не осматривал врач-мужчина. Постоянно тетеньки попадались, точней, бабушки.
Я повернулась к боссу, сделала ему страшные глаза. Он глядел невозмутимо и как будто не замечал подаваемых мною знаков. Стало ясно: спасения от него не дождаться. Вот же гад! Именно из-за него я тут претерпеваю морально-нравственные страдания.
А может, ему, кстати, даже по приколу наблюдать, как я тут терзаюсь?
21.3
21.3
В голове загудело. Нет, как ни крути, прослыть закомплексованной фиалкой совсем не хочется. Я набралась мужества и задрала майку. Гришин друг на мгновение потерял дар речи. Потом, к счастью, отмер, сделал невозмутимый вид. Подышав на головку фонендоскопа, приложил ее к моей груди.
— Так-с, сделай глубокий вдох… Выдох. И еще раз вдох…
Босс смотрел на меня не отрываясь. Все происходящее немного напоминало кино для взрослых: я сидела на постели полуголая, а рядом ошивалось сразу два красивых мускулистых парня. Ужас!
— Теперь повернись, пожалуйста, спиной, — хрипло попросил врач. — Ага, вот так. Вдох. Выдох…
Наконец пытка кончилась, я скорей вернула майку на место. Врач заявил, что электронным градусникам не доверяет — подал мне свой, ртутный. Его термометр показал все те же сорок градусов.
— Пока у нас нет поводов для беспокойства, но температура высоковата, — констатировал врач. — Жаропонижающее не помешает.
Он достал из своей сумки упаковку со шприцем, какие-то ампулы и бутылочки. Меня бросило в пот: с детства ненавижу уколы.
— А куда нужно колоть это твое жаропонижающее? — вдруг с подозрением спросил босс.
— В ягодицу.
Босс переменился в лице, шагнул к нам.
— Я сам все сделаю, — мрачно сказал он, стаскивая врача с кровати. — Спасибо за помощь.
Его друга явно позабавила такая реакция.
— Уверен, что справишься? — пряча улыбку, спросил он.
— Да.
— Прямо интересно понаблюдать.
Босс протянул ему ключи от машины:
— Ты лучше пока вниз спускайся, я сейчас подойду.
— Ладно.
Врач подмигнул мне и, подхватив сумку, вышел из комнаты. Босс ненадолго сгонял в ванную (вымыл руки), а потом, вернувшись, сразу стал набирать в шприц лекарство.
— Ты вообще когда-нибудь делал инъекции? — с сомнением спросила я.
— Много раз.
— Маминым кошкам?
— Нет, деду. Меня бабушка учила, так что не дрейфь.
— Что-то я все равно побаиваюсь. Лучше бы ты предоставил это дело профессионалу.
Босс скривился:
— Этот профессионал и так уже получил море эротических впечатлений. Хватит с него.
— Ты перегибаешь с ролью ревнивца.
Григорий стравил из шприца воздух:
— Так, Яна, хватит болтать, ложись на живот, стягивай трусы.
Я проворно отползла на другую часть кровати:
— Босс, я тебя уверяю: без этой экзекуции вполне можно обойтись. Просто скажи другану, что все сделал. Я тебя не выдам.
— Не заставляй меня применять силу.
— Чего?
Он обошел кровать, чтобы подступиться ко мне с другой стороны. Я, разумеется, не растерялась — переметнулась на противоположную половинку.
— Ну что это за выкрутасы? — возмутился босс, забираясь на кровать. — Белозерова, выполняй распоряжение начальства: стягивай трусы!
— Я не записывалась в подопытные кролики.
Он зажал меня между ног. Я взвизгнула, попыталась вырваться.
— Янка, ну прекрати. Я сейчас этот чертов шприц чуть в руку себе не воткнул.
— Так тебе и надо. Говорила же: не надо мне врача.
Я все-таки притихла, смирилась с собственной участью. Босс приспустил мои шорты, отогнул край трусиков и смачно шлепнул меня по булке.
— Да делай уже свой укол, — сердито буркнула я. — Хватит издеваться.
— Так я уже! — радостно заявил он. — Все.
— Серьезно?
— У меня рука легкая. — Босс слез с меня, убрал шприц. — Теперь отдыхай. Я верну доктора в клинику и привезу тебе вкусняшку. В награду за все мучения.
— Тебе это уже не поможет, — мрачно предупредила я. — Когда я выздоровею и наберусь сил, я тебя все равно убью.
— За что?
— За превышение должностных полномочий.
***
Когда босс вернулся домой, температура у меня уже упала до тридцати семи и пяти, чувствовала я себя намного лучше. Правда, начала потихоньку кашлять. Лежать теперь было неудобно — в бронхах противно щекотало и хлюпало. Кое-как переговорив по телефону с мамой и Степой, я стала слоняться по квартире. Босс выглянул из своей комнаты:
— Яна, ты чего встала?
— Просто гуляю.
— Врач сказал, тебе нужен постельный режим.
— Я уже все бока отлежала, — капризно заявила я, — больше не могу валяться.
— Вернись в постель. Немедленно.
— А если не вернусь, то что? — огрызнулась я. — Еще один укол сделаешь? Успокоительный?
— Нет, будет просто а-та-та, — мрачно отозвался он.
— Пфф! Очень страшно.
Я демонстративно обошла босса и двинула на кухню. Босс пошел следом.
— Хочешь перекусить?
— Нет.
— Я купил тебе суши и торт.
— Мне ничего не хочется. — Я вышла на балкон, уселась в одно из стоящих там плетенных кресел, попыталась через телефон найти в интернете что-нибудь интересное про маркетинг в соцсетях. Мне мучительно хотелось развиваться, делать что-то полезное.
Босс тоже вышел на балкон, присел передо мной на корточки:
— Яна, ну чего ты всю дорогу вредничаешь?
— Я? Вредничаю? — Я изобразила возмущение. — Ничего подобного.
— Ты постоянно со мной споришь и препираешься. Специально делаешь все наперекор. Тебе так невтерпеж продемонстрировать, насколько меня презираешь? Не волнуйся, еще успеешь. Выздоровей сначала, потом показывай свое «фи».
Я даже слегка оторопела из-за подобных умозаключений. О каком презрении он говорит? Я изнемогаю от желания снова к нему прикоснуться. Я умираю от ревности. А он талдычит о каком-то презрении. Идиот! Впрочем, это и к лучшему, что он не замечает моих истинных чувств. По крайней мере, я не выгляжу несчастной влюбленной дурочкой, как Алина.
21.4
21.4
— У меня нет к тебе неприязни, — вздохнув, сказала я. — Я на самом деле устала лежать. Не волнуйся: сейчас посижу немного на солнышке и вернусь в свою комнату. Обидно, знаешь ли, находясь в Сочи, постоянно сидеть, точней, лежать в четырех стенах.
— Ага, ты выбрала крайне неудачное время, чтобы заболеть. — Он встал, несколько секунд смотрел вниз, через перила, потом уселся в соседнее кресло.
Некоторое время мы молчали, дышали влажным южным воздухом. Потом меня заела совесть.
— Извини, — сказала я, украдкой на него поглядывая. — Я сожалею, что испортила тебе отпуск.
— Разве только его? — неожиданно мрачно спросил он. — Ты мне всю жизнь испортила.
— В смысле?
Он не отвечал, смотрел куда-то мимо меня. Я подумала: он намекает, что своей болезнью я мешаю ему окучивать жену брата. И ведь так и есть. Мое недомогание явно не входило в его планы. Я закашлялась, отвернулась. Господи, как же я ненавижу это состояние: когда в груди перманентно саднит, а кашель почти не приносит облегчения.
