Вчера, когда Смит пришел на работу, его пригласил к себе начальник секретного отдела.
— Я не знаю, господин полковник, вашего задания, — с оттенком то ли подозрительности, то ли недоверия сказал он, — но я крайне удивлен, что мне поступило распоряжение дать вам для ознакомления бумаги Пентагона, представляющие собой высшую степень государственной секретности. Могу сказать, что с тех пор, как они подготовлены, к ним лишь дважды обращались: один раз бывший министр обороны Роберт Макнамара, другой — директор Центрального разведывательного управления адмирал Рейборн. Понимаете, какую ответственность возлагает на вас это доверие?
— Я никого не просил об этих документах, и если вы так обеспокоены, то сообщите тому, кто дал вам распоряжение, что я отказываюсь их читать. Мне в жизни приходилось не раз иметь отношение не к бумагам, а к делам высшей государственной секретности, но меня никто не предупреждал таким тоном, — резко сказал Смит. — Поэтому прошу вас не беспокоиться, я не хочу знать больше того, что мне нужно для моей работы, — и поднялся, чтобы покинуть кабинет.
Начальник секретного отдела сразу сбавил тон:
— Вы, возможно, меня неточно поняли, господин полковник. У меня и в мыслях не было делать вам какое-то предупреждение. Моя обязанность, определенная соответствующими инструкциями, требует, чтобы я информировал получателей информации о степени ее секретности. Тот, кто отдал мне распоряжение, облечен полномочиями предоставлять для ознакомления определенному кругу лиц все, что есть в нашем распоряжении. Поэтому сегодня вы пойдете в особую комнату, я вам дам ключи от сейфа с документами, и вы, кончив работать, вернете ключи только мне.
— Вы так говорите, — уже мягче произнес полковник, — будто меня ждет по меньшей мере тысяча страниц текста, а не какая-нибудь папка с двумя десятками машинописных листов.
— О господин полковник, — придав голосу доверительность и добродушие, чтобы сгладить неудачное начало разговора, сказал начальник отдела, — я вас должен разочаровать.
— Неужели действительно тысячестраничный том? — с деланным испугом произнес Смит.
— Нет, господин полковник. Это сорок семь томов на семь тысяч страниц, — он помолчал немного, а потом уже совсем по-дружески добавил: — Откровенно говоря, я не завидую вам, господин полковник. Эти тома могут испортить настроение кому угодно. Подумать только: десятки томов — и все про Вьетнам, а от него у всех и так голова кругом идет. Вы бывали там?
— Не бывал, а провел в общей сложности больше пяти лет.
— И вам после этого охота еще заниматься Вьетнамом?
— Мы с вами военные, нас не спрашивают, хотим мы заниматься чем-то или нет. Нам говорят: надо.
— Ну что ж, надо, значит, надо, пойдемте со мной.
Они шли мимо комнат с массивными металлическими дверями. Спустились на пол-этажа вниз и еще шли по узкому коридору, пока не дошли до тупика. Начальник вынул из кармана несколько ключей, вставил их в замочные скважины, повернул — один на пол-оборота, другой на целый оборот, а третий крутанул несколько раз. Затем несколько раз нажал, будто выбивал знаки азбуки Морзе, на не замеченную Смитом кнопку, и только после этого стальная дверь полуметровой толщины медленно отошла в сторону.
В комнате, куда они вошли, не было окон, горел не режущий глаз мягкий дневной свет. Между рядами сейфов, установленных вдоль стен, был большой, удобный письменный стол с вделанной в него настольной лампой. Воздух был прохладный и свежий.
— Вот ваш сейф, — указал начальник на один из массивных кубов, какие Смит не раз видел в кино, когда показывают какой-нибудь фильм о нападении гангстеров на Форт-Нокс, где хранится золотой запас Соединенных Штатов. Он сам открыл дверцу сейфа, и Смит увидел ряды солидных папок.
— И все это надо прочитать? — удивился он.
— Мы люди военные, и раз нам говорят: надо, значит, это, возможно, действительно надо, — повторил слова Смита начальник отдела. — В столе найдете блокнот, все записи, какие сделаете, сдадите мне, я их отправлю в вашу секретную часть. В холодильнике, — показал он в угол, — найдете напитки. Если что потребуется дополнительно, нажмите вот эту кнопку видеотелефона. Вот, кажется, и все, я пошел.
— Подождите минутку. Простите, как мне вас называть?
— Называйте господин Робертсон.
— Спасибо. У меня к вам просьба: возьмите ключи себе. Все равно, когда я кончу работать, я сообщу вам — и вы придете или кого-то пришлете, чтобы закрыть сейф. А мне без них будет спокойнее.
— Хорошо, — улыбнулся Робертсон, — может быть, вы правы. Ну, счастливо поработать.
После его ухода Смит осмотрелся, подошел к сейфу и взял самую тонкую папку. Это оказался перечень документов. Он стал читать его и сразу понял, к какой тайне он допущен. Здесь были документы действительно высшей секретности. Потом он просмотрел одну за другой несколько, наиболее заинтересовавших его, папок. Они были разделены на две части. Первая представляла собой доклад, подготовленный по заданию министра обороны Макнамары, как гласило вступление, группой аналитиков из сорока человек. Доклад о роли, которую играли Соединенные Штаты в Юго-Восточной Азии со времени второй мировой войны. Этот доклад состоял из трех тысяч страниц. Четыре тысячи страниц — документы, подтверждающие выводы, к которым пришли авторы этого анализа.
За первый день работы Смит, конечно, не успел пробежать и десятой доли того, что ему предстояло сделать, тем более что много времени он потратил на ознакомление с наиболее заинтересовавшими его бумагами. И чем больше он вчитывался в них, тем беспокойнее становилось на душе. Он понял, что война во Вьетнаме началась не после Тонкинских событий, а гораздо раньше, пожалуй, уже тогда, когда на крейсере «Миссури» представители Японии подписали акт о безоговорочной капитуляции, а может быть, даже раньше. За восемь месяцев до событий в Тонкинском заливе Роберт Макнамара представил Джонсону, только месяц назад вступившему на пост президента после убийства Кеннеди, памятную записку. Несколько раз перечитывал ее Смит, и с каждым разом перед ним все с большей отчетливостью вставала картина заранее продуманного и спланированного вторжения во Вьетнам. То, что сообщил президенту Макнамара, действительно представляло секрет высшей степени:
«Положение во Вьетнаме, — писал он, — вызывает большое беспокойство. Нынешние тенденции, если им не положить конец в ближайшие два-три месяца, приведут к нейтрализации Южного Вьетнама, в лучшем случае.
Я отдал распоряжение о небольшом наращивании артиллерийских частей, а также о предоставлении военной формы личному составу вьетнамского корпуса самообороны, который наиболее часто подвергается нападениям и больше других страдает от низкого уровня боевого духа. Я предложил министрам по видам вооруженных сил в неотложном порядке изучить уровень подготовки личного состава, направляемого нами во Вьетнам, и это имеет большое потенциальное значение. Комитет начальников штабов в полной мере согласен со мной в том, что мы должны отправить туда своих лучших людей».
Председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал Максуэл Тэйлор в январе 1964 года в «Меморандуме № 273 о состоянии национальной обороны» писал: «Комитет начальников штабов приходит ко все более твердому выводу, что наша судьба в Южном Вьетнаме является точным барометром для предсказания нашей судьбы во всей Юго-Восточной Азии. Мы придерживаемся мнения, что, если программа Соединенных Штатов увенчается успехом в Южном Вьетнаме, это во многом поможет стабилизации положения в ЮВА. И, наоборот, если мы отдадим Юго-Восточную Азию коммунистам, за этим уже в недалеком будущем последует ослабление тех позиций, которые у нас еще будут оставаться на этом субконтиненте».
За восемь месяцев до событий в Тонкинском заливе президент Джонсон писал послу США в Сайгон: «Ближайшей и важнейшей задачей является укрепление южной базы. По этой причине в настоящее время мы разрабатываем свои планы принятия мер по отношению к Северному Вьетнаму лишь на случай чрезвычайных обстоятельств, и непосредственная проблема в этой связи заключается в создании максимально прочной базы для принятия возможных мер в будущем. Соображения международного порядка — дополнительная причина для уклонения от принятия немедленных открытых мер. Поскольку мы ожидаем решающего столкновения между китайской и советской коммунистическими партиями в ближайшее время, принятие мер по отношению к Северу будет практически более целесообразным после, а не до такого столкновения».
Юджин Смит, зная, как осторожно обсуждали всегда китайский фактор во вьетнамской войне крупные военные и политические деятели, пришел к мысли, что правительство учитывало его на деле больше, чем об этом говорилось на словах. «Кстати, — подумал он, — мой друг Мэрфи должен уже вернуться из Варшавы, куда его послали на переговоры послов Вашингтона и Пекина. Надо бы позвонить ему и узнать, что там за игра затевается снова».
