Внезапно меня озарило, и я кинулась к телефону, опрокинув по пути стул. Дрожащим от волнения пальцем набрала номер. Только бы были дома! Только бы...
– Наташа? Здравствуйте, это Санька... Александра. Как Ромка? Да... Да... Понимаю... Ну и слава богу. Наташа, вы не могли бы мне помочь? Простите меня, ради бога, но мне больше не к кому обратиться. Моя подруга должна срочно вылететь в Бразилию. Лучше сегодня, и чем быстрей, тем лучше. Да, через Франкфурт. Любая авиакомпания, любое время, только поскорей. Визы не надо, она гражданка Бразилии. Может быть, Владислав Игоревич сможет... Ее зовут Мария Аута Канчерос, паспорт... Мария, где твой паспорт?! Спасибо! Спасибо... Да, мы ждем.
Я положила трубку. Мария уже перестала плакать и, вцепившись обеими руками в волосы, смотрела на меня сухими воспаленными глазами.
– Соберись на всякий случай, – хмуро сказала я. – Идем, помогу.
Наташа позвонила через полчаса. Самолет во Франкфурт вылетал в восемь вечера, «горящий» билет для Марии уже был готов, через двадцать минут за ней должны были заехать. Я едва нашла в себе силы еще раз поблагодарить и повернулась к Марии, ожесточенно запихивающей вещи в сумку.
– Сейчас за тобой приедут. Может, передумаешь еще?
– Нет, – шепотом сказала она, застегивая последнюю «молнию» на сумке и отбрасывая с лица волосы. На ней уже были джинсы и короткая желтая рубашка. Волосы Мария двумя движениями завернула в небрежный узел, открыв шею, и я в сотый раз подумала: какая красота...
– Что же он тебе сделал? – уже безнадежно спросила я.
Мария покачала головой, ее глаза снова наполнились слезами. Коротко вздохнув, она сказала:
– Он... не виноват. Не надо. Он совсем не плохой...
– Так куда же ты летишь?! – завопила я. В этот момент в дверь позвонили. Я обрадовалась, надеясь, что это наконец Мануэл, который сможет как-то воздействовать на сестру, но на пороге стоял незнакомый молодой человек. Он спокойно сказал, что ему поручено отвезти госпожу Канчерос в аэропорт.
Мария решительно встала, взяла сумку. В прихожей накинула дубленку. Мы обнялись, она снова заплакала.
– Я позвоню Ману... Сразу же. Спасибо тебе. До свиданья. Прощай.
– Ты уверена?
– Да... – прошептала она. Передо мной в последний раз мелькнуло ее темное, прекрасное, залитое слезами лицо, широко раскрытые глаза, в которых не видно было зрачка. Дверь закрылась, и я услышала, что лифт поехал вниз.
Звонок в дверь, протяжный и требовательный, раздался через час. Теперь это могли быть только ребята. Вздохнув, я поднялась с табуретки на кухне, где просидела все время после отъезда Марии, и пошла открывать.
Я успела только отщелкнуть замок – и полетела на пол, отброшенная мощным толчком двери. В прихожую ворвался Жиган, и, увидев его лицо, я захотела раствориться в воздухе.
– Где Машка?!! – заорал он так, что закачалась лампочка под потолком. Я, сидя на полу, только открывала и закрывала рот. Жиган рывком поднял меня, посадил на тумбочку у зеркала и повторил свой вопрос.
– У...у...улетела... – проблеяла я. Что-то соврать мне даже в голову не пришло. – Домой.
– Когда?!
– Час назад. Жиган, Жиган, послушай...
Но он уже летел вниз по лестнице. Я дернула с вешалки пальто, схватила под мышку сапоги и помчалась за ним.
На темной улице стеной падал снег. Джип Жигана я обнаружила только по двум мутным пятнам фар. Доскакав до него, я рванула заднюю дверь и влезла на сиденье.
– Ты очумел?! Что ты хочешь делать?!
Он не ответил. Взревев, джип сорвался с места и вылетел через подворотню на Северную.
Жиган выжал из двигателя все, что мог. Мне казалось, что я не еду, а лечу на боевом фугас-снаряде. Отчаянно гудели встречные машины, в ветровое стекло били снежные комья, фонари по сторонам шоссе слились в одну сияющую полосу. Никогда еще мне не было так страшно. Я боялась даже завернуться в пальто и сидела, сжавшись в комок, на заднем сиденье, вцепившись в какую-то ручку на двери. В зеркало над лобовым стеклом мне были видны полузакрытые, неподвижные черные глаза Жигана. Он казался совершенно спокойным, но смотреть на него было жутко.
Жиган не остановился ни на одном светофоре; при выезде на Окружную мы чуть не впечатались в огромный КамАЗ, джип занесло, он со скрежетом проехал несколько метров боком, чудом не задев ограждение, и вылетел на встречную полосу. Жиган, коротко выматерившись, выровнял его и тут же набрал прежнюю скорость.
– Что ты делаешь, придурок, ты же убьешься!!! – пропищала я.
– Заткнись, выкину, – не оглядываясь бросил Жиган.
Поняв, что он так и сделает, я больше не пыталась привести его в чувство и до самого аэропорта Шереметьево сидела с плотно зажмуренными глазами. Я их не открыла даже тогда, когда позади послышался рев сирены: за нами погнались гаишники. К тому времени я уже была готова уверовать в любого бога и пыталась вспомнить молитвы.
– Водитель джипа, остановитесь! Остановись, сука, убью, мать твою так, кому говорят! – гремел громкоговоритель. Жиган даже головы не поворачивал. На каком-то головокружительном вираже мы влетели на стоянку Шереметьева (по-моему, Жиган сбил шлагбаум, потому что я слышала сухой треск и вопли вокруг) – и остановились.
ГАИ безнадежно отстала. Жиган выпрыгнул из джипа и сразу развил такую скорость, что я даже не стала пытаться его догнать. Кое-как выбралась из машины, натянула дрожащими руками сапоги, поправила пальто и, стараясь не обращать внимания на любопытные взгляды, тихо порысила в здание аэропорта по цепочке жигановских следов. Все равно никак повлиять на ситуацию я не могла, а могла только наблюдать.
Жигана я нашла на втором этаже, у стойки регистрации. Он стоял, опершись на нее обеими руками, и рычал. Испуганная, бледная женщина-регистратор повторяла:
– Но поймите, рейс уже улетел... Десять минут назад! Чем же я могу помочь? Следующий будет... Господи, девушка, вы с ним?! Объясните, ради бога, что я ничего не могу сделать!
– Жиган, она ничего не может сделать.
Жиган молча развернулся – и я полетела на пол от сильного удара по лицу. Проехавшись по шершавым плитам локтем и скулой, я зашипела от боли, выругалась. Начала было подниматься, и в это время в зал регистрации с шумом ворвалась милиция вместе с охраной аэропорта. Жиган тут же отлепился от стойки, нагнулся, рывком поднял меня на ноги, сунул что-то в карман и буркнул:
– Вали, а то привяжутся, – после чего повернулся к милиции и медленно поднял руки.
Вокруг уже была толпа. Я сделала шаг назад, потом – другой. Никто не обращал на меня внимания, потому что на стоящего неподвижно Жигана налетел целый взвод, и зал затрясся от ругани и криков. Никем не останавливаемая, я дошла до выхода из зала, спустилась по эскалатору и вышла из аэропорта.
