— Уходи, Делайла, — голос выдал усталость.
Привыкнет ли она когда-нибудь к своей реакции на собственное имя, срывающееся с этих уст, к той дрожи, которая от восторга сотрясала её каждый раз, когда это происходило?
— Нет. А что ты тут делаешь, собственно?
— Не твоё дело. Уходи.
— И снова нет.
Она чуть не потеряла его этой ночью. Какая-то её часть не хотела больше никогда с ним разлучаться. Невероятно, как он смог завладеть её чувствами так быстро и так сильно.
— Я вот думаю, ты так себя со мной ведёшь, потому что искренне меня терпеть не можешь, или потому что боишься меня?
— Можешь больше не раздумывать. Ты мне не нравишься.
Движения возобновились, он вонзил палку в землю, и очередная порция грязи полетела в Делайлу.
На этот раз она не сдвинулась с места. Комья ударились о её икры и лодыжки, и она заскрежетала зубами.
— Если я так сильно тебе не нравлюсь, что ж ты засунул свой язык ко мне в рот, а свои пальцы в…
— Хватит!
Палка треснула пополам. Отшвырнув половину, которая всё ещё оставалась в его руках, он резко развернулся и встретился с ней глазами. — Я мог бы ответить, что совершенно не обязательно, чтобы ты мне нравилась, для того чтобы переспать с тобой. Это то, что ты хотела услышать? Ты уйдёшь, если я скажу это?
— А ты скажешь это серьёзно? — спросила она сокрушённым голосом, который сама едва узнала.
Молча, Лайел одним махом подхватил другую палку и продолжил копать. Дерево снова и снова сталкивалось с мокрой почвой, и он уже почти бездумно расширял яму всё больше и больше. Эти взбешённые движения выдавали бурлившую в нём ярость.
Жгучая обида, нахлынувшая было на Делайлу, когда он сказал, что она не должна ему нравиться, чтобы переспать с ней, постепенно отступила. Вампир не мог заставить себя подтвердить, что говорил серьёзно, потому что на самом деле он этого не чувствовал. Не желая, однако, давить на него и заставлять в итоге солгать, Делайла решила оставить эту тему. Пока что, до лучших времён. Какими бы ни были причины, он не был готов открыться ей с этой своей мягкой стороны.
— Скажи мне, что ты делаешь? — спросила амазонка.
Вампир остановился, переводя дыхание и обливаясь потом.
— Делайла!
— Лайел!
— Это к добру не приведёт, ни одного из нас.
Он выпрямился, повернувшись к ней в профиль. Элегантная линия носа отбрасывала на щёку тень. Казалось удивительным, что такой безжалостный мужчина обладал столь миловидными чертами. Не то чтобы она жаловалась.
— Ты предпочёл бы поцеловаться, чем болтать? — попыталась она пошутить, в надежде расшевелить Лайела.
Кончик его языка показался и быстро пробежал по нижней губе. Вспоминая её вкус? Потом он провёл грязной рукой вниз по лицу, оставляя чёрные следы на коже.
— Я хороню труп.
Труп. Амазонка настолько размечталась о поцелуе, что совершенно ничего не соображала, и у неё ушло некоторое время на то, чтоб осознать, что именно он сказал, и тогда она вспомнила о смерти формора. Делайла начала оглядываться в поисках тела. Естественно, в нескольких футах оно обнаружилось, и амазонка нахмурилась. Почему же мужчина, который предположительно ненавидел всех вокруг, утруждался погребением постороннего?
Вина? Проявление скрытого благородства?
Сколько же в нём противоречий. Она со вздохом подняла палку и принялась копать вместе с ним, пренебрегая болью в плече. Лайел не остановил её, ни в чём больше не упрекал, и они умудрились работать молча. Спустя, казалось, целую вечность, яма была достаточно глубока и широка, чтобы вместить в себя тело. В подавленном состоянии духа, она помогла вампиру поместить туда формора.
— Итак, ты знаешь, почему я сражалась с драконами вчера — чтобы освободить Лили. Что на счет тебя? Почему ты так ненавидишь драконов?
Она отбросила палку на землю и внимательно на него посмотрела, намереваясь получить этой ночью ответ, по крайней мере, на один из своих вопросов.
На один короткий миг глаза вампира полыхнули таким ярко красным огнём, а на лице отразилась такая всепоглощающая боль, что у неё едва не подкосились колени. Она чуть не стала умолять его не отвечать. Никто не должен так страдать. Никто. Как будто бы он умирал изнутри, медленно, неумолимо, как если бы в нём угасала клетка за клеткой, как будто орган за органом отказывали и отравляли другие, пока не остался лишь тлен и разложение. И агония. Но потом он стёр эти эмоции с лица и сказал ровным голосом:
— Они забрали кое-что, что принадлежало мне. И если ты посмеешь спросить меня, что это было, я убью тебя на месте.
Воительница в ней хотела упорствовать, женщина в ней больше никогда не хотела видеть эту боль в его глазах.
— Возможно, ты ещё не понял, что угрозы только сильнее меня подстёгивают, — ответила амазонка, лишь чтобы чуть-чуть его поддразнить. А потом нервно на него уставилась. У неё не было большого опыта шутливого подтрунивания, так что она не была уверена, уместно ли это и правильно ли.
Губы мужчины сложились в подобие улыбки, от чего живот свело от трепета, а сердце Делайлы пропустило удар.
— Я понял, — он тоже уронил палку. Впрочем, за помощь он её ни словом не поблагодарил. — Твоя команда празднует победу. Тебе следует к ним присоединиться.
Быть здесь с ним рядом, говорить с ним, видеть его улыбку, приводило синеволосую воительницу в большее волнение, чем любое празднество. Тем не менее, она отвернулась.
— Ты прав.
Ей ужасно не хотелось покидать его, но именно по этой причине и нужно было это сделать. И Делайла медленно пошла прочь. Оставаясь здесь дольше, амазонка только всё сильнее воспламенялась мыслями о большем, охваченная безнадёжным желанием.
Когда она думала, что он умер, она оплакивала его. Оплакивала! Чем больше времени она проводила с ним, тем больше его хотела. Что произойдёт, если его действительно убьют? Что будет, если она отдастся ему, а он оттолкнёт её после? На этот раз Делайла, скорее всего, не сможет такое пережить.
— Амазонка, — позвал вдруг вампир.
И Делайлу захлестнуло раздражение. Он называл её «Амазонка», когда хотел установить между ними дистанцию. Она знала это точно. Но всё же остановилась, хоть и не повернулась.
— Да.
— Я… я сожалею. О том — о том, что было. О том, что я сказал.
Извинения уже от второго мужчины за день. Должно быть, здесь что-то в воде.
— Я не сожалею ни о чём, что было сказано или произошло между нами, — ответила Делайла, хотя это было неправдой. Она сожалела, что их время, судя по всему, было на исходе. Сегодня, и, возможно, уже навсегда. Если, конечно, она сможет удержаться от него на расстоянии, ведь это будет настоящей битвой с самой собой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
