– Не обязательно ему быть большим, – возразила Ева Армор. – Он вполне может быть и маленьким. Это всего лишь крошечная зацепка, в контексте будущего – незначащее слово, оброненное Саттоном.
– Мисс, мы проверили все мелочи, – ответил робот. – Мы проверили все, что могло бы хоть намекнуть на пребывание Саттона в Бриджпорте в том или ином времени. Мы пользовались испытанными методами и прочесали все, абсолютно все. Но ничего не обнаружили.
– Он должен быть там! – упрямо повторила Ева. – С нам говорил робот из информационного центра. Саттон наводил справки о Бриджпорте. Следовательно, его что-то там интересовало?
– Но это вовсе не означает, что он туда отправился, – подчеркнул Геркаймер.
– Куда-то же он делся, – задумчиво проговорила Ева. – Куда?
– Мы отправили на поиски Саттона всех, кого можно было отправить, не вызывая подозрений ни в нашем, ни в будущем времени, – продолжал докладывать робот. – Наши агенты разве только друг на друга не падали. Мы отправляли их в прошлое под видом торговцев, точильщиков, безработных. Мы обследовали все дома на двадцать миль в округе, и, уверяю вас, если бы там хоть слушок прошел о чем-то из ряда вон выходящем, мы бы об этом узнали.
– Вы говорите – с двухтысячного года, – поинтересовался Геркаймер. – А почему не с 1999 или 1950?
– Нам нужно было установить какую-то временную границу.
– Семейство Саттонов когда-то проживало в этих местах, – сказала Ева. – Я надеюсь, вы уделили им должное внимание?
– Мы проверили всех без исключения – от членов семьи до наемных работников. Как только на ферме нужны были рабочие руки, один из наших людей нанимался туда на работу. А если там никто не требовался, нанимались на соседнюю ферму. Один из сотрудников даже вынужден был купить полоску леса в тех краях, и десять лет рубил. Он бы рубил и дальше, но мы побоялись, как бы это не вызвало подозрений. Таким образом, мы просмотрели все с 2000 по 3150 год, то есть, до того момента, когда последний член семейства покинул эти места.
Ева горько вздохнула.
– Все так безнадежно, Но где-то же он находится! И с ним что-то случилось. Может быть, он, наоборот, в будущем?
– И я об этом думаю, – сказал Геркаймер. – Его могли перехватить Ревизионисты.
– Что?! Эшер Саттон – в плену?! Не может этого быть! – вспыхнула Ева. – Если он знает о своих способностях, он не может попасть в плен!
– Но, скорее всего, он о них еще не знает, – осадил ее Геркаймер. – А у нас не было возможности рассказать ему об этом. Обо всех своих уникальных способностях он, увы, должен узнавать в критических ситуациях. Он не может ими овладеть сам, они должны снисходить на него, как откровение.
– Все было так хорошо, – говорила Ева, шагая по комнате и нервно потирая руки. – Мы спровоцировали Моргана на заведомый провал – использовать Бентона для убийства Саттона… Моргам наивно полагал тогда, что это – самый простой способ избавиться от Эшера, если его откажется убрать Адамс. Случай с Бентоном насторожил Саттона… И теперь… – всхлипнула она. – Теперь…
– Книга написана, – попытался успокоить ее Геркаймер.
– Но не должна быть написана! – воскликнула Ева сквозь слезы. – Ты и я – мы всего лишь куклы в мире бесконечных случайностей, в мире, который может рухнуть не сегодня-завтра!
– Мы перекроем все ключевые точки в будущем, – продолжал успокаивать ее Геркаймер. – Будем следить за каждым шагом Ревизионистов, еще раз просмотрим прошлое. Может быть, все-таки что-нибудь обнаружим…
– Все дело в случайных факторах, – проговорила Ева, сев в кресло и немного успокоившись. – Никогда и ни в чем нельзя быть абсолютно уверенным. Чего только не может произойти во времени и пространстве? Как угадать, где и когда отвернуть в сторону? Неужели бесконечно продираться сквозь дебри случайностей, чтобы добиться цели?
– Ты забываешь о самом важном, – спокойно возразил Геркаймер.
– О чем?
– О самом Саттоне. Я верю в него. В него и в его судьбу. Ты же знаешь, он прислушивается к голосу судьбы и будет, в конце концов, вознагражден за это!
41.
– Странный ты парень, Вильям Джонс, – сказал Джон Генри Саттон. – Но неплохой, ей-богу. Лучше работника у меня не было с тех пор, как я завел хозяйство. Другие год, ну – два, поработают, а потом пропадают. Все куда-то торопятся…
– Мне торопиться некуда, – грустно ответил Эшер Саттон. – Некуда идти. Здесь не хуже, чем в любом другом месте.
На самом деле здесь лучше, чем где бы то ни было, думал он про себя. Здесь покой, тишина, природа – о таком в мое время забыли уже и мечтать.
Они стояли, облокотившись на изгородь и слушали, как в доме звенят посудой – близился ужин, – и смотрели, как шоссе мигает огоньками автомобилей. В темноте передвигались неуклюже тени – коровы возвращались в хлев после дойки, довольно мычали, животные лениво ухватывали пучок-другой травы перед сном. Из долины веял прохладный ветерок, такой успокаивающий и приятный после жаркого дня.
– Как хорошо… – мечтательно проговорил Джон Генри. – Какой бы ни был жаркий день, а ветерок всегда у нас по вечерам прохладный… Постоишь вот так, подышишь и заснешь потом как младенец… Я вот порой думаю, – продолжал он, – как легко человеку быть счастливым. Так легко, что иногда мне кажется, уж не грешно ли это? Ведь люди, по природе своей, суетливы и вечно чем-то недовольны…
– Удовлетворенность, – отозвался Эшер, – это состояние полной гармонии личности и природы и не так-то часто встречается. Но когда-нибудь и человек, и все другие существа узнают, как достичь этой гармонии, и в Галактике воцарится мир и счастье.
Джон Генри усмехнулся
– Ты мыслишь больно широко, Вильям.
– Да, я, пожалуй, размахнулся, – смутился Саттон. – Но недалек тот день, когда человек отправится к звездам!
Джон Генри кивнул.
– Да, наверное. Наверное, скоро. Скорее, чем надо бы. Только лучше бы сначала на Земле жить научились как следует. – Он зевнул. – Пойду-ка я спать. Стар я стал, сынок. Пора отдохнуть.
– Ну а я пройдусь немного, – сказал Саттон.
– Ты много гуляешь, Вильям.
– В темноте, – тихо сказал Саттон, – земля выглядит иначе, чем в лучах солнца. Все пахнет по-другому. Все такое свежее, чистое, как будто только что вымыли… В тишине слышно такое, чего днем и захочешь, да не услышишь. Бродишь, и кажется, что ты один на всем белом свете, и весь он принадлежит тебе…
Джон Генри покачал головой.
– Нет, это не земля становится другой, а ты сам. Знаешь, Вильям, ты меня прости, но мне порой кажется, что ты слышишь и видишь что то такое, чего больше никто не видит и не слышит. Как будто… – он запнулся. – Ну, как будто ты вроде как маленько не от мира сего, что ли?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
