печь, из кладки которой выступали изогнутые медные горлышки заделанных туда сосудов.
Одна из стен была облицована плотно пригнанными плитками матово-серого шифера. Она, видимо, служила черной доской, так как была испещрена надписями на неведомом языке, рисунками и схемами.
Но главным, что привлекло внимание Федора, была невиданная махина, стоявшая на возвышении посредине зала, против статуи Шестирукой.
Литые медные стойки, изукрашенные изображениями животных и растений, поддерживали горизонтальный вал, шейки которого лежали на медных колесиках в полфута диаметром. Посредине вала был насажен огромный диск из какого-то черного материала. Его покрывали радиально расположенные узкие блестящие (не золотые ли?) пластинки. На одном конце вала сидел шкив, охваченный круглым плетеным ремнем; оба конца ремня уходили в отверстия, проделанные в полу.
Федор стоял перед махиной, пытаясь понять ее назначение. Нигде не приходилось ему видеть ничего подобного.
Лал Чандр тронул его за плечо.
— Мне нравится, — сказал он, — что, попав сюда, ты забыл о презренной пище. Но человек слаб. Иди туда, — он показал на узкую дверь, — там тебя ждет пища, к какой ты привык. Потом ты узнаешь свое назначение и не будешь им огорчен.
В соседней маленькой комнате на низком столике Федор нашел блюдо с жареным мясом и тушеными овощами; на полу стоял узкогорлый кувшин. Стула не было.
— Придется привыкать, — со вздохом сказал Федор и неловко присел на корточки.
Глава шестая
Тоска и одиночество. — Назидательные беседы Лал Чандра. — Боги должны показать непокорным свой гнев. — Машина молний. — «Кусается твоя богиня…» — Федор будет строить водяное колесо. — В заброшенном храме. — Рам Дас предупреждает
Они тщательно оберегали свои секреты, никого не подпускали к своему делу, набрасывая на него дешевое покрывало таинственности…
Кио, «Фокусы, и фокусники»
Томительно тянулись дни в доме Лал Чандра. Федор бродил по пустынным коридорам, заглядывал в прохладные комнаты — нигде ни души. Но знал, что стоит ударить в гулкий бронзовый гонг — и на пороге вырастет безмолвный слуга.
Кормили сытно. Да разве в том радость? Пытался Федор пробраться за ограду, посмотреть, что за местность вокруг, но всегда были заперты ворота. Не убежишь… Да и не покидало Федора скверное ощущение, что кто-то неотступно следит за каждым его шагом.
Длинными вечерами особенно грызла неизбывная тоска. Не раз представлял себе: что делал бы сим часом в родном краю, если б не злая судьбина? Может, командовал бы корабельными канонирами в морской баталии. А то — сидел бы с друзьями-приятелями в австерии. Пунш, трубка табаку, веселый разговор…
За резными ставнями — чужая ночь. Хоть бы собачий брёх услышать!.. Тишина — хоть криком кричи. Хоть руки на себя накладывай. Изорви грудь криком — не услышит Россия. Далека — за высокими горами, за опаленными песками…
Бешено трясет Федор решетку ставен. Прижимает мокрое от слез лицо к холодному железному узору.
Лал Чандр навещал его почти каждый день. Придет, высокий, прямой, в белой одежде, и заведет туманный разговор о божественном. Федору эти разговоры были тошнехоньки. И у себя дома он не бог весть как усердствовал в молитвах. Да и некогда было Федору вникать в тонкости своей религии; полагал он, что с него, военного, хватит и того, что перед сном лоб перекрестит.
Однажды не выдержал, прервал монотонную речь Лал Чандра:
— Довольно с меня сих скучных назиданий. Брал меня для работы — так давай работу.
Лал Чандр улыбнулся одними губами. Глаза, как всегда, смотрели холодно, будто сквозь стенку.
— Ты прав, — молвил он. — Я взял тебя для большой работы. Но, прежде чем приступить к ней, нужно укрепить свой дух.
— Плевал я на твой дух! — сказал Федор по-русски, не найдя подходящих голландских слов.
Лал Чандр помолчал, потом сказал негромко:
— Скоро я приподниму перед тобой покров священной тайны, в которую боги позволяют проникать лишь избранным.
— Что ж, ваши боги другого кого не нашли? — с усмешкой спросил Федор.
— Не говори о богах, которые тебе неведомы. Тайной этой владею лишь я. А ты будешь моим помощником. Как чужестранец, не имеющий здесь друзей и родных, ты не так опасен мне, как иные мои соплеменники.
— Если я узнаю такую тайну, ты не пустишь меня на родину, когда к тому представится случай. Лучше не надо мне твоей тайны!
— У тебя на родине наша тайна будет бесполезна. Она важна и страшна здесь, — уклончиво ответил индус. — Но страшись ее выдать, ибо смерть твоя не будет простой.
С этими словами он вышел.
А Федор долго еще стоял в оцепенении. Невеселыми были его думы…
На следующий день вечером Лал Чандр тихо вошел в комнату Федора и присел возле него.
— Какому божеству ты поклонялся в своей стране? — спросил он.
Неожиданность вопроса озадачила Федора. «Верую в святую троицу», — хотел сказать он. Но по-голландски у него получилось:
— Верю святым трем.
— Три бога — Тримурти, — задумчиво сказал Лал Чандр. — А творят ли ваши боги чудеса?
— А как же! Вот в евангелии рассказывается, как Христос, сын божий, превратил воду в вино, как воскресил мертвого Лазаря. В Ветхом завете сказано, как куст горел и
