жертва станет его собственным призраком.
Но мне туда нельзя!
Он был один, в руках – лишь табельный пистолет.
Из дома опять донесся сдавленный крик.
И снова вдалеке загрохотал поезд. Пугающий, агрессивный звук.
И вдруг решение явилось – такое простое и очевидное, что Алексис удивился, почему не принял его сразу.
Пальцы сжали рукоять пистолета «зиг-зауэр-про».
Что я делаю?
Ноги сами понесли его к дому Магса.
Он не мог больше ждать.
Ради этого он пошел в жандармерию. Чтобы спасать людей.
Сердце бешено билось.
Алексис достал пистолет.
9 мм.
Пятнадцать патронов.
Он никогда так сильно не желал, чтобы эта маленькая вещица оказалась грозной силой.
В его руке была не только его собственная жизнь, но и жизнь той незнакомки.
Назад пути не было.
Ноги принесли его прямо к двери.
И он вошел.
26
Дом давно не проветривался, воняло застоявшейся пылью и плесенью.
Алексис вошел через дверь кухни. Небольшой стол с пластиковым покрытием, местами облупившимся от времени, стоял в центре. На нем посреди вороха мятых газет лежали остатки еды. Алексис сразу заметил статью, которая, видимо, заинтересовала Фантома.
«Национальная жандармерия замалчивает тройное убийство в Лувесьене».
Если нужно было подтверждение того, что Виктор Магс идеально соответствует разыскиваемому преступнику, то Алексис только что его увидел.
Свет не горел, и слабый отблеск позднего осеннего дня, с трудом пробивавшийся сквозь грязные стекла, едва позволял молодому жандарму ориентироваться.
Пол был из толстых старых досок.
Совсем некстати.
Если он будет скрипеть при каждом шаге, Алексиса сразу обнаружат.
«Зиг-зауэр» в вытянутых руках, казалось, весил целую тонну.
Алексис старался сохранять спокойствие, вдыхая через нос и выдыхая через рот. Ему надо было успокоиться, вернуть самообладание. Ясный ум. Чтобы принять в нужный момент правильное решение.
На кону две жизни, повторял он себе. И одна из них – его собственная.
Он медленно двинулся вперед, едва поднимая ноги и моля Бога, чтобы не скрипнули половицы. Дойдя до дверного проема гостиной, тоже погруженной в полумрак, он развернулся справа налево, потом наоборот, направляя ствол пистолета на все подозрительные закоулки и щели. Никого.
Он тяжело дышал. Он не мог успокоиться.
Гостиная была спартанской: кожаный диван с трещинами в нескольких местах, из дыр лез поролон, прикрытый старым линялым пледом, вероятно семидесятых годов, кресло в таком же состоянии рядом с камином, журнальный столик, полки, полные журналов, аккуратно расставленных так, чтобы их края образовывали строгую линию одного цвета. Ни одной фотографии, ни одной картины, ничего, что украшало бы стены. Ни ковров, ни безделушек, чтобы придать этому месту хоть какое-то подобие уюта.
Две двери вели в глубины дома.
Где ты, ублюдок? Где ты прячешься?
Алексис вспомнил о свете в подвальном окне, который несколько раз загорался, пока он вел наблюдение.
Если он из тех психов, которые любят устраивать логово, чтобы держать там своих жертв, тюрьму, где можно спокойно пытать и насиловать их, то да, можно с уверенностью сказать, что он устроил ее в подвале, подальше от посторонних взглядов.
Короткий вскрик раздался внезапно, Алексис даже вздрогнул. Теперь голос был гораздо ближе, и жандарм слышал в нем все страдания мира. В этом стоне не осталось ничего человеческого, он рвался из животного нутра. То, что переживала эта бедная женщина, было настолько невыносимо, что у нее горло перехватывало посреди крика, она почти задыхалась.
И эти стоны, несомненно, шли снизу, из комнаты прямо под ним.
Алексис огляделся в поисках чего-нибудь похожего на вход в подвал, вернулся назад и заметил крошечную дверь, которую сначала принял за дверь кладовки.
Под его ботинком скрипнул пол.
Он напрягся, капля пота потекла вдоль позвоночника.
Вдалеке снова прошел поезд, что почти успокаивало: за стенами дома жизнь продолжалась.
Дуло «зиг-зауэра» с трудом удерживало направление на дверь.
Алексис придвинулся ближе, затем протянул левую руку к дверной ручке.
Дверь мягко открылась, за ней оказалась узкая крутая лестница, освещенная голой мигающей лампочкой.
Алексису показалось, что он услышал снизу прерывистое дыхание, затем приглушенный стон.
Она там. Еще жива.
Он никак не мог решиться поставить ногу на первую ступень. Биение сердца ощущалось даже через одежду. Алексис тяжело дышал, на лбу выступил пот, руки на рукоятке пистолета затекли, ноги дрожали. Он совсем не был уверен, что сможет действовать как надо. Что ему хватит твердости в голосе, чтобы четко назвать себя и заставить Виктора Магса встать под дулом на колени. Он даже не был уверен, что сможет хладнокровно надеть на него наручники.
Алексис был в ужасе.
Сможет ли он нажать на курок, если придется?
Он чувствовал, что не сможет. Сейчас – нет.
Он быстро выглянул наружу: улица была безнадежно пустынной. Телефон еще не вибрировал, значит Людивина не прочла его сообщение.
Эта женщина совсем рядом, внизу, медленно и мучительно умирает. Если я туда не пойду…
Его горло сжалось.
Алексис подавил волнение. Он решил не сдаваться. Сделав глубокий вдох и напитав легкие кислородом, он, не раздумывая более, заставил себя перенести ногу на первую ступеньку.
Затем на вторую.
Направив оружие вниз, он снял пистолет с предохранителя и, прижимая указательный палец к стволу, стал спускаться, готовый выстрелить при малейшем сомнении.
Алексис старался контролировать свое дыхание, производить как можно меньше шума. Он шел вниз, он почти спустился.
Его голова коснулась голой лампы, он почувствовал жар на черепе, и его тень нырнула вниз и распласталась на бетонном полу.
Он застыл на месте.
Если Виктор Магс стоял лицом к входу в подвал, он не мог не заметить его появления.
Жандарм тяжело сглотнул и перевел взгляд на линию прицела «зиг-зауэра».
Ни звука.
Он затаил дыхание.
Затем, поскольку ничего не происходило, Алексис решил закончить свой спуск по лестнице.
Внезапно горелки расположенного рядом котла включились, и газ вспыхнул так неожиданно, что указательный палец жандарма скользнул под спусковую скобу и мгновенно нажал на курок. К счастью, режим двойного действия требовал более длительного нажатия для выстрела, и Алексис вовремя спохватился. Все решили какие-то несколько граммов… но сработал рефлекс.
«Вот дерьмо!» – буркнул он про себя.
Он был почти у цели. Алексис чувствовал, что они где-то здесь, совсем рядом, в этом подземном лабиринте, так близко, что было слышно сдавленное дыхание девушки.
Он не мог больше ждать.
Алексис развернулся и, неслышно спустившись с последней ступени, стал направлять пистолет во все возможные стороны открывшейся перед ним комнаты.
Кроме новенького бойлера и морозильной камеры, там ничего не было.
Только полуоткрытая дверь напротив.
Молодой человек сделал к ней четыре бесшумных шага:
