И вдруг на аэродром с бреющего полета снарядом выскочила «кобра», прошла взлетную полосу, дошла до деревьев на окраине станицы и резко взмыла кверху, ввинчиваясь, словно штопор в пробку бутылки, в небо. Одна бочка, вторая, третья, четвертая. Самолет стал едва различим в бездонной синеве неба.
Все, словно по команде, вскочили.
– На Людмилу впечатление производит, – успокаиваясь, заметил Речкалов.
– Людмила? Кто это? – поинтересовался Савин.
– Жена его. Недавно приехала из Аджи-Кабула. Не выдержала, видно, разлуки…
Пару дней назад Фадеев их познакомил – статная, лет двадцати пяти, красивая брюнетка с яркими агатовыми глазами и выразительным ртом. Косынка на голове стягивала ее пышные черные волосы.
Непривычная для них гражданская одежда – приталенная кофточка, юбка, плотно обтягивающая крепкие бедра, и туфельки на стройных ногах – все ей очень подходило: Людмила была так хороша, что Речкалов стеснялся на нее смотреть.
– Тогда понятно. Эффект, конечно, еще тот…
Рев мотора «кобры» отвлек и Покрышкина, который уже вернулся с доклада начальству и готовился тоже присесть с борщом. Прикрыв рукой глаза от солнца, он стал наблюдать за фигурами высшего пилотажа, которые выписывал в небе Фадеев.
– Его атакуют «мессеры»! – вдруг воскликнул Саша.
Из облаков вывалилась четверка «Ме-109» и кинулась на одинокий истребитель, который находился в высшей точке горки, совершенно потерял скорость и красиво переваливался через крыло.
– Надо предупредить по рации! – крикнул Аркадий Федоров, бросаясь к кабине ближайшего истребителя. «Успеет ли Аркадий?» – сверлила людям голову мысль.
Но, к счастью, Фадеев сам заметил немцев. Когда в воздухе сверкнула первая пулеметная трасса, он уже действовал: газанув, резко бросил машину в сторону, потом спикировал и выровнял самолет у самой земли. Спасся просто чудом. Все на аэродроме облегченно вздохнули. Немцы, не сбив Вадима внезапной атакой, сразу же развернулись и ушли в облака. Тогда все подумали, что это нападение носило случайный характер.
На самого героя этого происшествия события никакого впечатления, казалось, совершенно не произвели. Уже через двадцать минут с места стоянки самолета послышалось:
– Только «худой» на меня, я – бац! – полупереворот. Он повис и барахтается. – Окруженный группой летчиков и техников своей эскадрильи, Фадеев двигался к КП, на ходу рассказывая о своих приключениях. – Папочка, где ты? – Тонким голосом Вадим изображает испуганного немца. – Здесь, сыночек! – уже своим могучим басом ревет он. – Получи, сынок, леденчики – бу-бу-бу! Тр-р-р! – Сопровождающие хватаются за животы. – И в хвост ему, в хвост! Ах ты, медная бляха…
Вся группа уже приблизилась к командному пункту. Начальник штаба Датский, наблюдавший за представлением в бинокль, теперь его опустил и тоже с трудом удерживается от смеха.
– Ну, товарищ гвардии старший лейтенант, докладывайте! – приказывает он, покусывая губы и с трудом удерживая смех.
Фадеев четко, по форме докладывает, козыряет и поворачивается к своим поклонникам. Те с нетерпением ожидают продолжение спектакля.
– И будешь ты цар-рр-рицей мир-рра! – вдруг раздается над полем его бас. Исполняется отрывок из оперы. Вся компания направляется на отдых перед очередным вылетом.
– Ну что ты с него возьмешь? – спрашивает Датский у Исаева. – Это же не человек, а вулкан какой-то!
Командир полка хмурится, с трудом сдерживая смех. Что он мог сказать – в первых же боях над Таманью Вадим Фадеев сразу отличился, упрочив славу храброго и умелого истребителя. А по характеру он был настолько добрый и веселый человек, что не любить его было просто невозможно, поэтому ему многое прощалось. Многое, но не все. Не все в его поведении нравилось Покрышкину.
– Что о себе думаешь, Вадим! – сердито выговаривал другу Саша, когда в ожидании очередного вылета они прогуливались после обеда. – Сколько можно заниматься лихачеством. Ведь сегодня ты мог запросто угробиться!
Покрышкин уважал Фадеева за его высокое летное мастерство, преклонялся перед его необыкновенной храбростью, но вольностей, до которых был так охоч его верный друг, решительно не одобрял. Вольности в небе, считал он, совершенно недопустимы.
– Саша, ну как ты не понимаешь, – искренне удивлялся Вадим. – Война в воздухе – это особая война. Нас потому и зовут соколами, что мы воюем, как птицы. Инстинктом! – Он поднял вверх большой палец правой руки для убедительности. – Математику и физику я оставляю тебе, ты от природы инженер, а себе беру стихию чувств…
– Кстати, о чувствах, – поймал его на слове Александр. – Я понимаю, у тебя любовь, сам грешен. Но пойми, Вадим, здесь ей не место. Посмотри, какие напряженные идут бои. Из полетов возвращаемся вечером, измотанные, а в четыре часа утра уже нужно быть на аэродроме. А ты еще у себя на квартире веселишься, водку пьешь. Твой организм не успевает отдохнуть, восстановиться…
– Не волнуйся, Саша, все в порядке, у меня силенок хватит, – отшучивался Вадим, но Александр не отступал:
– Отправил бы ты Людмилу к своим родителям, Вадим! А то разговоры по аэродрому ходят всякие. Ведь ее бывший муж воюет в соседнем полку. Парень геройский, говорят, но переживает, запил… Отправь, Вадим, поверь мне, так будет лучше для всех..
– Подумаю, Саша, обязательно над этим подумаю, – опять отшучивался Вадим.
В этот момент к ним подошел Погребной и услышал конец разговора.
– А ведь он дело говорит, Фадеев, – поддержал Александра замполит, – тебе надо крепко подумать над своим поведением, особенно в воздухе.
– Подумаю, Михаил Акимович, обязательно подумаю, – на этот раз серьезно пообещал Вадим и, махнув на прощание рукой, пошел к своей эскадрилье.
А Погребной с Покрышкиным направились на командный пункт.
– Поговори с ним еще раз, Саша. Он тебя лучше поймет и послушает, – попросил замполит. – Ребячества в нем хоть отбавляй, но оно скоро перебродит. Ведь летчик он замечательный.
– Да говорил я с ним, уже не раз говорил. Вот и сейчас, до вашего прихода, беседовали, – честно признался Саша. – Откровенно говоря, боюсь я за него. Ухарство в небе всегда плохо заканчивается.
На командном пункте Покрышкин обсудил с командованием сегодняшний случай нападения немцев на Фадеева. Поскольку немецкие охотники стали подкарауливать наших летчиков на посадке, решили предпринять меры предосторожности, оставлять одну пару самолетов в воздухе для прикрытия аэродрома при возвращении с задания.
В полк пришло радостное известие: живой и невредимый вернулся на аэродром Козлов. Он подробно рассказал о том памятном бое, о странном поведении Паскеева, о своих приключениях, пока добирался к своим. Для Покрышкина окончательно стало ясно, что Паскееву доверять нельзя, но Исаев все медлил с выводами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
