class="p1">— Пол-оборота направо, марш! Рядом с этим полком слишком мало места.
Благодаря этому маневру его рота вскоре имела не менее 50-ти ярдов между собой и полком мятежников, когда подъехал адъютант последнего, которому показалось, что что-то здесь не так. Он спросил Клейтона:
— Вы кто?
— 1-й Канзасский, — последовал быстрый ответ. — А вы, какой полк?
— 5-й Миссурийский, полковник Кларксон.
— Юг или Союз?
— Юг, — ответил мятежник, гарцуя на своей лошадке, но Клейтон схватил его за воротник и пригрозил пристрелить его, если тот прикажет своим людям атаковать. Адъютант, не обращая внимания на свою нелегкое положение, дал знак своему полку открыть огонь по канзасской роте. Клейтон тотчас его застрелил, после чего приказал своим людям немедленно уходить оттуда. Они сбежали, потеряв всего четверых.
Вечером под Лайоном погибла лошадь. Офицеры сразу же попросили его уйти в более безопасное место. Неожиданно оторвав свой взгляд от врага, он сказал:
— Это очень хорошо, что я здесь, я доволен.
Пока войска строились, он повернулся к майору Стерджису, и заметил:
— Я боюсь, этот день будет потерян. Я хочу сам возглавить атаку.
Утром он был ранен в ногу, и кровь текла очень обильно. Стерджис, увидев на шляпе генерала пятна свежей крови, спросил, откуда она.
— Ничего, майор, мелочь, просто голову оцарапало, — ответил Лайон, садясь на новую лошадь.
Не взяв шляпу, которую держал майор Стерджис, он крикнул солдатам:
— Вперед, солдаты, теперь я веду вас!
Через две минуты он лежал мертвым земле, с пронзенной ружейной пулей грудью — она прошла чуть выше сердца.
После короткого совещания наши офицеры решили не только отступить, но и вовсе покинуть юго-западный Миссури. Как ни странно, вновь повторилось утреннее совпадение. Почти одновременно с федералами, мятежники тоже решили отступить. Они уже находились на марше, когда новость о том, что федеральные войска ушли, заставила их вернуться на поле боя, с которого последний солдат армии Союза ушел 8 часов назад.
Они заявляли о великой победе и восторжествовавшей справедливости, поскольку именно они находились на этой земле. Газеты ликовали. Вот что писал «The New Orleans Picayune»:
«Лайон убит, Зигель бежал, юго-западный Миссури свободен от мерзавцев-юнионистов. Следующим будет Сент-Луис. После того, как он будет взят, вся власть Линкольна на западе рухнет, а вместо того, чтобы кричать „На Ричмонд!“ и „На Новый Орлеан!“, перепуганные магнаты Вашингтона будут метаться во все стороны, страстно желая найти тот спокойный уголок, где они могли бы избежать возмездия. Небеса улыбаются армиям Конфедерации».
Лайон пошел в бой в штатском, лишь в военном плаще. На нем была пепельного цвета мягкая шляпа с пепельным оттенком, с пышным плюмажем и широкими полями. Он носил ее месяц — по такой шляпе ее владельца можно было узнать из 50 000 человек. Враги прекрасно знали, как он выглядит. Незадолго до битвы он получил новую элегантную форму, но ее никогда не надевал ее до тех пор, пока в нее не были облечены его останки, после того как его храбрый дух покинул этот мир, а наши силы ночью отступили от Спрингфилда.
Несмотря на свою личную храбрость и военное образование, он принципиально был против дуэли. Никакая провокация не могла заставить его соблюсти «кодекс чести». Однажды он получил пощечину, но у него хватило смелости, чтобы отказать в вызове своему противнику. В течение некоторого времени его недоумевающие сослуживцы презирали его, но еще задолго до его смерти его коллеги поняли его и зауважали.
Казалось, он мало заботился о личной славе — он думал только о Деле. Точно зная, что его ждет, он умер в тот летний вечер, «как человек, идущий на свой свадебный пир». Утратив жизнь, он обрел бессмертие. Память о нем всегда свежа в сердце страны, и его имя в первых строках ее «Почетного списка».
25-го июля генерал-майор Джон Ч. Фримонт, назначенный командующим Западным департаментом, прибыл в Сент-Луис. Его встретили с большим энтузиазмом. Газеты, Запад, предсказывали, что он совершит самые невероятные подвиги, такие же фантастические, как те, которые нью-йоркская пресса предсказывала для Макклеллана. В эти сангвинические дни вся страна непрерывно создавала «Молодых Наполеонов».
Со свойственной ему энергией, Фримонт с головой погрузился в дела своей новой должности — повсюду царил хаос, и у него не было волшебной палочки, чтобы навести порядок, сохранив таким образом безграничный патриотизм и искренность народа.
Его штаб-квартира находилась на Чуто-Авеню. Она ломилась от посетителей — каждый — будь то капитан, капрал, или штатский человек, стремился обсудить свое дело с генералом лично. Поэтому ему пришлось уединиться и отказывать практически всем, за исключением тех посетителей, чьи вопросы были действительно значимыми. В результате возникло некоторое недовольство и даже несколько шуток. Я помню трех находившихся в тот момент на службе офицеров из Канзаса, которые ежедневно всячески веселились, рассказывая о том, как они проводили разведку позиций Фримонта и рьяно сражались с его пикетами, и лишь для того, чтобы убедиться, что его крепость охраняется так хорошо, что взять ее невозможно.
Сент-Луис, 26-е августа 1861 года
Вчера через город прошел длинный караван старомодных вирджинских фургонов — груженых грубо сколоченными стульями, кроватями и кухонной утварью. Они привезли сюда несколько семей с юго-запада, которые,
«Утратившие дом, печальной вереницей»[95],
Прибыли в свободный Иллинойс, чтобы обрести здесь ту защиту, которую Правительство не может обеспечить им в Миссури. По крайней мере, 50 000 мирных людей, таким образом, бежали из своих домов с того времени, когда началось восстание.
29-е августа
Мы были очень удивлены и обрадованы, узнав, что один джентльмен из Миннесоты совершенно безвозмездно предоставил правительственным властям кредит в размере 46-ти тысяч долларов — очень обрадованы проявлением такой вспышки патриотизма и удивлены тем, что у некоего человека, который живет в Миннесоте, есть 46 000 долларов. Загадка объясняется тем, что он никогда не изымал из банка свои средства в эту бурную эпоху спекуляций с недвижимостью, а просто оставил их в том городе, где он раньше жил. Более того, его деньги находились в валюте Миссури, которая, хотя и имеет здесь хождение, все же дешевле на 8 % в золоте по курсу нью-йоркской биржи. Кредит должен быть возвращен ему золотом. Что ж, в конце концов, и в Миннесоте такие же
