НЕЧТО ОСОБЕННОЕ
Равви из Люблина как–то спросил равви из Апта, гостившего в его доме: «Знаешь ли ты старого равви из Несхижа?»
«Нет, я его не знаю, – отвечал тот. – Но скажи мне: что в нем такого особенного, что ты меня о нем спрашиваешь?»
«Стоит тебе побыть с ним хотя бы минуту, ты сразу понимаешь, что в нем такого особенного, – отвечал равви из Люблина. – С ним вместе все: учение и молитва, еда и сон – становится чем–то единым, так что душа может сразу взойти к самому своему истоку».
И тогда равви из Апта решил отправиться в Несхиж. Но не успел он выехать из ворот своего дома, как ему сообщили, что на него донесли властям и что ему необходимо срочно явиться для дачи показаний. Когда дело уладилось, до Пасхи оставалось две недели, и поэтому равви из Апта вновь перенес свое путешествие. А после праздников ему сообщили, что равви из Несхижа скончался за неделю до Пасхи.
ИЗ ОКРУЖЕНИЯ БААЛ ШЕМ ТОВА
ДВА ПОДСВЕЧНИКА
Многие годы равви Моше Хаим Эфраим, внук Баал Шема, и его жена жили в великой бедности. Накануне субботы жена равви ставила свечи в подсвечник, который она сама сделала из глины. Затем они разбогатели. Однажды накануне субботы, когда равви, вернувшись из синагоги, вошел в комнату, он увидел, что его жена смотрит с восторгом и гордостью на большой серебряный подсвечник. «По–твоему, этот подсвечник великолепен, – сказал он жене. – А по–моему, великолепным был тот, которым мы пользовались в прежние дни».
НА ИСХОДЕ СУББОТЫ
Равви Барух, внук Баал Шема, рассказывал: «К раву из Польного часто являлся «маггид», некий пророческий дух, и учил его. Но когда рав стал учеником моего деда, Баал Шем Това, он отослал от него этого «маггида» и дал другого, одного из Маггидим Истины.
Однажды равви Пинхас из Кореца и я проводили субботу вместе с равом из Польного. На исходе субботы к равви Пинхасу явился посланник, сообщивший, что ему необходимо немедленно отправляться домой, потому что тамошняя ситуация требовала его личного присутствия. Рав же в это время удалился в комнату, в которую всегда уходил, когда желал заняться созерцанием. А равви Пинхас не хотел уезжать, не попрощавшись с равом. Поэтому он стал просить меня, чтобы я пошел и сообщил раву о переданном ему послании, но я не решался это сделать. В конце концов мы оба подошли к комнате, где находился рав, и прислушались. Нечаянно я схватился за ручку, и дверь открылась. Рава там не было: он исчез, подобно призраку. Я же стоял как вкопанный, не в силах от изумления отвести глаза от того места, где был рав».
ДА БУДЕТ ТАК
Равви Иакова Иосифа, рава из Польного, однажды пригласили в какое–то селение на церемонию обрезания. Когда он приехал, не хватало еще одного человека, чтобы образовать собрание из десяти человек. Цадику очень не понравилось, что его заставили ждать: ждать ему никогда не нравилось. С утра в тот день шел сильный дождь, поэтому не было видно ни одного прохожего. Наконец на улице показался какой–то нищий. Когда его попросили принять участие в церемонии обрезания в качестве десятого, он сказал: «Да будет так». И вошел в дом. Когда ему, чтобы согреться, предложили горячего чаю, он снова сказал: «Да будет так». После церемонии обрезания нищего пригласили принять участие в праздничной трапезе, и он снова ответил: «Да будет так». Наконец, хозяин спросил его: «Почему ты всегда отвечаешь одно и то же?» Нищий ответил: «Потому что сказано: «Блажен народ, у которого это есть»*[169]. Сказав это, нищий на глазах у всех исчез.
В ту ночь рав не мог заснуть. Снова и снова ему чудилось, как нищий говорит: «Да будет так». Наконец раву стало ясно, что этим нищим был не кто иной, как пророк Илия, пришедший, чтобы укорить рава за его недовольство. «Блажен народ, у которого Господь есть Бог»*[170], – прошептал тогда рав и сразу же заснул.
КНИГА
Сын Острожского равви рассказывал. Когда появилась книга рава из Польного «Родословия Иакова Иосифа» («Толдот Иааков–Иосеф»)*[171] и попала моему отцу в руки, он постоянно читал и перечитывал ее, особенно те места, которые начинались словами: «Слышал я от своего учителя…» Он читал их до тех пор, покуда не запоминал. Так, отец читал эту книгу в течение целого года, а то и больше. Однажды, перечитывая одно из изречений, он заметил, что не понял его как следует. Тогда отец запряг лошадей и отправился в Польное. Я тогда был еще мальчиком, но он и меня взял с собой. Мы нашли равви Иакова Иосифа тяжело больным. Он лежал на своей кровати, которая вскоре стала для него смертным одром. Рав спросил отца, зачем тот пришел, а когда узнал, то взял книгу в свои руки и начал говорить голосом, исполненным необыкновенной силы. Лицо его одухотворилось и просветлилось. И на моих глазах кровать, на которой лежал рав, приподнялась над полом.
НА РЫНКЕ
Рассказывают.
Равви Лейб бен–Сара все дни своей жизни странствовал по земле и нигде подолгу не останавливался. Он часто ночевал в лесах и пещерах, но заходил также и в города, где тайно общался с немногими близкими своими друзьями. Не гнушался он появляться и на рынках. По торговым дням он раскидывал там шатер и находился в нем весь день. Не раз просили его ученики объяснить им смысл этой странной привычки. Наконец раври уступил их уговорам.
В это время мимо проходил какой–то человек с тяжелой ношей на плечах. Равви Лейб позвал его и что–то прошептал на ухо. Затем он сказал ученикам пойти за этим человеком и понаблюдать, что он будет делать. Ученики увидели, что носильщик подошел к одному из торговцев, скинул свою ношу и сказал, что больше не хочет быть у него слугой. Торговец сильно возмутился и отказался заплатить причитающееся жалованье, однако носильщик повернулся и ушел, не сказав ни слова в ответ. Затем ученики, последовавшие за носильщиком, увидели, что он облачился в саван. Тогда они подбежали к нему и попросили раскрыть им его секрет. «Суетно и преходяще было мое пребывание в мире хаоса, – отвечал носильщик. – Я даже не знал, что давно должен был умереть. Сегодня равви сказал мне об этом и даровал мне освобождение».
ОБЪЯСНЯТЬ ТОРУ И БЫТЬ ТОРОЙ
Равви Лейб бен–Сара говорил о равви, объясняющем Тору: «Что значит объяснять Тору? Человек должен стремиться к тому, чтобы все его дела стали Торой и чтобы он сам целиком стал Торой, чтобы по его поведению, по его поступкам, по его преданности Богу каждый мог понять, что этот равви стал как Небеса, о которых говорят: «У Них нет языка и нет слов, и не слышен голос Их, но по всей земле – предначертания Их и до пределов вселенной – речения Их».
ОТЕЦ И МАЛЫЕ ДЕТИ
Равви Арье из Шполы, прозванный «дедушкой из Шполы», в молодости был знаком с Баал Шемом. Однажды в Пасху, перед Седером*[172], он велел своему младшему сыну прочесть знаки Седера. Когда отец попросил объяснить его смысл слова «каддиш»*[173] («освяти»), мальчик ответил, как принято: «Когда отец приходит из Дома Молитвы домой, он должен сразу сказать Киддуш*[174] (благословение)…» И замолчал.
Отец спросил его: «Отчего ты не говоришь о том, почему он должен сказать Киддуш сразу?» «Учитель мне этого не говорил», – ответил мальчик. Тогда отец научил его: «Чтобы не уснули малые дети, а спросили его: «Чем эта ночь отличается от всех других?»
На другой день равви спросил учителя, который был у него гостем на Седере, почему он не научил детей тому, что после слова «каддиш» необходимо давать объяснение того, что это слово означает и зачем оно произносится, как это полагается по обычаю. Учитель ответил, что посчитал это излишним, поскольку правило это соблюдается и в домах, где нет маленьких детей. Тогда равви сказал: «Ты весьма заблуждаешься, отменяя старый обычай, значение которого ты не понимаешь. А означает он вот что: «Когда отец приходит из Дома Молитвы домой», то есть когда Отец наш Небесный видит и слышит, что каждый сын Израиля, несмотря на то что он устал от приготовлений к Пасхе, произносит вечернюю молитву с огромным усердием, и возвращается Он на Небеса, и «должен сразу сказать Кид душ», то есть должен немедленно обновить священный брачный союз (киддушин), заключенный, когда Он сказал Израилю: «И обручусь с тобой навеки». И до этой ночи, «ночи бдения». Он должен искупить нас, чтобы не уснули малые дети, то есть народ Израиля не погрузился бы в глубокий сон отчаяния, но получил бы повод спросить Отца Небесного: «Чем отличается ночь этого изгнания от всех других ночей?»
Сказав эти слова, равви зарыдал, воздел руки к Небесам и воскликнул: «Отец, Отец, выведи нас из нашего изгнания, пока о нас еще можно сказать: «Я сплю, но сердце мое бодрствует». И да не погрузимся мы окончательно в сон!» И все зарыдали вместе с ним.
Но через некоторое время равви ободрился и воскликнул: «А теперь порадуем нашего Отца и покажем Ему, что Его дети могут танцевать даже во тьме». И велел играть веселую музыку и сам пустился в пляс.
