– Вот и я не понимаю... Может, по соседству появились дикие индейцы? Как ты думаешь?
– Нет, хозяин, глядите! Вот следы улан. Час, как проскакали. Где уланы, там нет индейцев.
Антонио так сказал это и так при этом посмотрел, что Карлос не мог ошибиться в истинном смысле его слов, которые сами по себе можно было бы понять и по-другому. Антонио вовсе не хотел сказать, что если уж уланы тут появились, так индейцы не посмеют сюда сунуться, – совсем наоборот. Не «индейцев нет, потому что появились уланы», но «уланы здесь, потому что индейцы не появлялись», – вот что он хотел сказать.
Карлос понял его и в ответ разразился смехом – он ведь и сам так же думал.
На дороге по-прежнему никто не показывался, и Карлоса это начинало тревожить. Он все еще не думал, что с его близкими могла случиться беда, но это безлюдье наводило на мысль об одиночестве и, казалось, сулило что-то недоброе.
И понемногу печаль закралась в душу Карлоса, завладела ею, и он уже не мог с нею справиться.
Он еще не миновал ни одного ранчо. Как уже говорилось, их дом был самый последний, если ехать вниз по долине. Но ведь жители пасли свои стада еще ниже, и в этот час они обычно гнали скот домой. А сейчас не видно ни скота, ни пастухов.
Луга по обе стороны дороги, на которых обычно паслись стада, пусты. Что бы это могло значить?
И на душе у него становилось как-то беспокойно, тревожно; эта смутная тревога все росла, пока он не достиг того места, где ему надо было свернуть.
Вот наконец и поворот. Он свернул на дорогу, ведущую к дому, миновал рощицы вечнозеленых дубов – сейчас он увидит свое ранчо.
Карлос невольно осадил коня... и так и застыл в седле; рот его приоткрылся, остановившийся взор был страшен.
Дома не было видно, его скрывала зеленая стена кактусов, но поверх нее он разглядел какую-то зловещую черную линию, а над асотеей курился странный дымок.
– Боже правый! Что это? – воскликнул он прерывающимся голосом, но тут же, не раздумывая, так вонзил шпоры в бока коню, что тот полетел стрелой.
Вот уже расстояние, отделяющее его от изгороди, осталось позади, и, соскочив с коня, охотник кинулся к дому.
* * * *
Вскоре подошел весь караван. Антонио поспешил за ограду.
Там, между еще не остывших, почерневших от огня стен, полулежал на скамье его хозяин. Кудрявая голова Карлоса поникла; обхватив ее обеими руками, он судорожно стискивал пальцы.
Заслышав шаги, он поднял глаза, но лишь на мгновение.
– Господи! Матушка... сестра!.. – повторял он. Голова его снова поникла, он тяжело, прерывисто дышал. То был час жестоких, нестерпимых страданий: он предчувствовал страшную правду.
Глава XXVIII
Несколько минут Карлос, пораженный страшным ударом, и не пытался стряхнуть оцепенение.
Чья-то рука дружески опустилась на его плечо, и он поднял голову. Над ним склонился дон Хуан.
По лицу дона Хуана было видно, что он страдает не меньше Карлоса. Значит, надеяться не на что. И все же почти автоматически Карлос спросил:
– Мать? Сестра?
– Твоя матушка у меня, – ответил дон Хуан.
– А Росита?
Дон Хуан не ответил, по щекам его катились слезы.
– Ну, дружище, – сказал Карлос, увидав, что дон Хуан не меньше, чем он сам, нуждается в утешении, – не надо так... Я хочу знать самое худшее! Она умерла?
– Нет, нет!.. Надеюсь, она не умерла!
– Ее похитили?
– Увы, да!
– Кто?
– Индейцы!
– Ты уверен, что индейцы?
Когда Карлос это спрашивал, глаза его как-то странно блеснули.
– Совершенно уверен. Я видел их собственными глазами. Твоя матушка...
– Матушка! Что с ней?
– Сейчас она в безопасности. Она встретила дикарей в дверях, ее ударили, и она лишилась чувств и больше ничего не видела.
– А Росита?
– Никто ее не видел. Конечно, индейцы увезли ее.
– Ты уверен, дон Хуан, что это были индейцы?
– Уверен. Они почти в то же время напали на мой дом. Они еще прежде угнали у меня скот, и поэтому один из пеонов остался на страже. Он заметил их еще издали, и мы успели запереться и приготовиться к защите. Они увидели, что мы начеку, и очень скоро ускакали. А я сразу вышел из дому и стал пробираться сюда, потому что очень боялся за твоих. Крыша уже пылала, твоя матушка без чувств лежала на пороге. А Росита исчезла! Матерь божья, она исчезла!
И он снова заплакал.
– Дон Хуан! – твердо сказал Карлос. – Ты был другом, братом мне и моей семье. Я знаю, ты страдаешь не меньше моего. Не нужно слез! Смотри, мои глаза уже сухи. Больше я не пролью ни слезинки, может, и не усну, пока не освобожу Роситу... или не отомщу за нее. Пора приняться за дело! Расскажи мне все, что известно об этих индейцах... Поскорее, дон Хуан! Я хочу знать все!
Дон Хуан подробно пересказал разные слухи, которые ходили в те три-четыре дня, рассказал и о действиях индейцев: о том, как их впервые увидели на плоскогорье; об их встрече с пастухами и о том, как они угнали овец; об их появлении в долине и нападении на его скот – пострадало как раз его стадо; и потом все дальнейшее, что Карлос уже знал.
Он рассказал Карлосу и о том, как энергично действуют солдаты, как они в то утро шли по следу грабителей, как он со своими людьми хотел присоединиться к солдатам, но комендант не согласился на это.
– Не согласился? – переспросил Карлос.
– Да, он сказал, что мы будем только мешать солдатам. Я думаю, это потому, что он на меня в обиде. Он ведь невзлюбил меня тогда, на празднике.
– Так. Что еще?
– Уланы вернулись недавно, с час назад. Они доложили, что шли по следу до того места, где индейцы переправились через Пекос и двинулись к Льяно Эстакадо. Индейцы, видно, поскакали к Великим Равнинам, так что гнаться за ними дальше было бесполезно. Так говорят солдаты. А люди только счастливы, что дикари исчезли, и теперь не станут ни о чем беспокоиться. Я попробовал собрать отряд, чтоб погнаться за индейцами, но никто не захотел рискнуть. Я уж хотел пуститься в погоню с одними своими пеонами, хоть это и безнадежное дело, но, слава Богу, вернулся ты.
– Дай-то Бог, чтобы не слишком поздно было гнаться за ними по следу. Хотя нет... Ты говоришь, они напали в полночь? Ведь не было ни дождя, ни сильного ветра – след будет свежий, как роса, и если только собака... Да, а где Бизон?
– У меня дома. Утром его не было, мы уж думали, что индейцы его убили или украли, но днем мои люди нашли его здесь, в ранчо. Он был весь в грязи и так изранен копьем, что текла кровь. Видно, индейцы забрали его с собой, но по дороге он удрал.
– Странно, очень странно... Бедная моя Росита! Бедная сестренка! Где ты сейчас? Где?.. Увижу ли я тебя когда-нибудь?.. Боже мой! Боже мой!
