Людовик отверг прозвучавшее обвинение, но я готова была биться об заклад, что аббат Бернар сказал чистую правду.
— Ваше величество… — Епископ Леонский[42] не без труда поднялся из кресла и согнул свое грузное тело в поясном поклоне.
Мне было слышно, как он тяжело дышит — в равной мере и от физических усилий, и от охватившего его беспокойства.
— Ваше величество…
Он не мог придумать, что сказать еще, да и откуда ему? Я не предупреждала о своем приезде. Думаю, и выражение лица у меня вовсе не было благодушным после долгого путешествия в глубь Аквитании по жаре, я лишь могла надеяться, что не уеду отсюда несолоно хлебавши.
— Приветствую вас, господин мой епископ, — с этими словами я переступила порог его покоя.
Епископ жил умеючи, с удобством; я восхитилась наполненной светом комнатой, стены которой были увешаны гобеленами, столы завалены книгами, а в каждом кресле лежали подушки, располагая гостя посидеть подольше и получить как можно больше удовольствий. Если б это зависело от меня, я бы снова поселилась в Аквитании. Только бы снова стать самой себе хозяйкой… Взглядом пригвоздила епископа к месту.
— Я хотела бы, чтобы вы познакомили меня с плодами своих недавних исследований.
Его круглое лицо вспыхнуло румянцем, упрятанные между толстыми щеками и лбом глазки, очень похожие на поросячьи, расширились. И без того сжатые губы сжались еще плотнее. Этот человек не вызывал симпатии, однако он был начитанным богословом, да и его сюзереном была в первую очередь я, а не мой супруг — впрочем, не всякий бы в это поверил, видя ясно написанную на его лице крайнюю растерянность.
— Моих исследований, Ваше величество?
Я подошла ближе, вынуждая его поднять взгляд. Росту в нем было чуть больше трех локтей[43], и мне было приятно, что хоть на пару вершков я над ним возвышалась.
— Очень прошу вас, сударь, не играть со мной в кошки-мышки. Вы знаете, для чего я приехала. Покажите мне.
— Ваше величество… Совершенно правы. — Говоря по справедливости, он и не пытался дальше изображать неведение. — Но я не в силах…
Я позволила себе легкую улыбку, которая тотчас же исчезла, стоило ему чуть-чуть расслабиться.
— Это как же?
— Документ, который вы ищете, — епископ нервно дернул кадыком, — у меня забрали, Ваше величество.
— Кто?
— Его величество король.
Я резко отвернулась к окну, вглядываясь в поросшие лесом холмы на дальнем берегу озера. Стало быть, Людовик уже захватил документ и уничтожил, так выходит? В этом деле он не стал терять времени. Как это на него похоже! Только неужто он думает, будто уничтожить письменное свидетельство — то же самое, что уничтожить сам факт, если этот факт верен? Наивность короля не переставала поражать меня. Я быстро повернула голову и успела перехватить взгляд епископа — настороженный, изучающий. Кажется, в нем светились еще и искорки торжества. Как я и ожидала.
— И вы, — лучезарно улыбнулась я епископу Леонскому, — не догадались сделать копию с результата столь ценных изысканий, прежде чем тот был у вас изъят? Можно ли этому поверить?
Не дожидаясь, пока он ответит, я прошлась по комнате, потрогала мастерски выполненные гобелены, взяла в руки со стола документ, над которым работал епископ перед моим появлением. Пробежала глазами, отложила, взяла в руки следующий. Епископ дернулся, словно ему хотелось дать мне по рукам, и крепко закусил губу.
Не будучи уверена в том, что сумею что-то найти, я возобновила словесный штурм.
— Ну же, господин мой епископ. Мы даром теряем время. Я не уеду отсюда, пока не получу того, за чем приехала.
— Ваше величество! Я не смею.
Ну что ж, он хотя бы сменил свое «не в силах» на «не смею». Я оперлась руками о стол и заговорила тише:
— Покажите. Покажите мне то, что супруг мой король считает столь важным, чтобы уничтожить, а вам запрещает даже обсуждать с его супругой.
Он судорожно раскрыл рот, как карп в рыбном садке. И обмяк, как поросенок под ножом мясника.
— Вы правы, Ваше величество. Но могу ли я просить вас о молчании?
— Вы страшитесь его величества?
— Поистине страшусь!
Я улыбнулась, обнажив зубы. Думаю, меня он все-таки боялся сильнее.
Возвратившись к привычным делам, епископ — гораздо больше книжник, нежели политик — захлопотал, отыскал ключ и открыл громадный сундук. Вытащил оттуда несколько свитков пергамента, бросил их на пол, а с самого дна извлек простой листок, положил на стол передо мной и разгладил рукой. То был клочок пергамента с неровными краями, словно оторванный от большого листа. Копия, сделанная впопыхах — слова и связывающие их линии нацарапаны как попало. В тексте были кляксы, некоторые слова зачеркнуты, но я вполне поверила в подлинность документа. Удобнее устроилась в мягком кресле епископа и поторопила его:
— Покажите же мне, господин мой епископ. В том нет никакой беды. Я просто хочу увидеть своими собственными глазами.
— Слушаюсь, Ваше величество. Полагаю, вы вправе увидеть.
Я отметила, что, готовясь указать нужное место своими короткими толстыми пальцами, епископ заговорил гораздо суше.
— Где же здесь я?
— Вот здесь, Ваше величество. — Мой толкователь полностью увлекся подробностями своего исследования. — А вот Его величество король Людовик. Видите, вас связывает линия супружества. А вот ваша семья: ваш благородный родитель и его отец, предшествовавший ему на троне. — Я следила глазами за линиями, которые набросал епископ. Мой отец Гильом, а чуть выше — знаменитый дедушка Гильом, рыцарь и завоеватель, трубадур и страстный любовник.
Моя собственная память дальше этого не простиралась.
Моему деду предшествовал еще один Гильом, женатый на даме, о которой я никогда не слыхала. На Одеарде.
— Вот эта дама и есть ключ ко всему! — Епископ возбужденно потер руки, будто отыскал в горном ручье слиток чистого золота. — Она и служит связующим звеном, Ваше величество…
Слова замерли на устах, едва он осознал, что только что вручил мне весьма опасные материалы, но затем епископ пожал плечами и погрузился в объяснения:
— Ее отцом был Роберт, герцог Бургундский. Видите? А его старший брат — Генрих Первый[44], король Франции. Оба они приходились сыновьями Роберту Первому, королю Франции[45].
— Ах… королю Франции.
Я проследила за параллельными линиями, провела по ним пальцем от давнего короля Роберта через Генриха, а затем Филиппа до Людовика Толстого, потом и до моего супруга.
— Так мы родственники…
