когда он обнимает или целует, а ему не нравится. Мы ругаемся. Еще они с моим отцом и отцом Егора пытаются вырастить из Дениса подобие себя. Я всеми силами не даю. Дениска активный, неугомонный, с характером. Мой сын любит нарушать правила и умеет очаровать любого из взрослых.
Он очень похож на Марата. Мой мальчик взял от него все: и сильную схожесть во внешности, и характер. Глаза только мои, серые.
— Что за игры на ночь глядя? И где опять няня? — муж строго смотрит на меня, будто я тоже его ребенок.
— Отпустила, — пожимаю плечами. Я сама с ним справляюсь. Няня нам нужна только, когда мы куда-то уезжаем из дома.
Егору это тоже не нравится. Если мы остались дома, я должна проводить время с ним, а Денисом обязан заниматься профессионал, потому что я сюсюкаюсь и балую. С мужчиной так нельзя.
Однажды я ему ляпнула: «Наверное, поэтому ты похож на глыбу льда. Тебя в детстве не тискали». Была наказана полным игнором на три дня.
Ну это мой муж думал, что я наказана, а на самом деле мы с Денисом отлично проводили время. Правда, под давлением отца пришлось извиняться, но это мелочи.
— Мы вроде это уже обсуждали, Рори. Ты как капризный ребенок. Все делаешь мне наперекор. Думал, мы поужинаем вместе. Семьей.
— Так в чем проблема? Вся семья в сборе.
— У ребенка режим. Укладывай его спать и больше не поступай так, пожалуйста.
Кивнув, провожаю его взглядом. Как только дверь закрывается, Денис снова оживает. Переодеваю его в пижаму, устраиваю в кровать. Сама сажусь прямо на пол возле. Сын цепляется пальцами за мою руку, крепко жмурится и ждет свою сказку.
За три года я научилась их сочинять. Говорить с малышом о родном отце открыто я не могу. Эта тема в доме под строжайшим запретом. Марата будто стерли.
Дениска еще слишком маленький, чтобы хранить секреты. Отсюда стали появляться сказки, в которых так или иначе место главного героя занимает Марат. Я стараюсь рассказывать, как выглядеть этот главный герой, как он умеет любить и как он хотел, как бился за свою принцессу и их маленького принца.
Он и сейчас приходит, чтобы посмотреть на него. Каждый месяц, двадцать пятого числа. Иногда чаще, сбивая с толку охрану. Я видела, как его ловят и бьют. Он сопротивляется и всегда приходит снова. Но вот в этот один день в месяц Марик залезает на забор в том месте, где его не увидят, и наблюдает за сыном. Я отправляю няню гулять с Денисом именно туда, где его лучше всего видно, а сама смотрю в окно, стараясь не плакать.
Моя жизнь остановилась с того случая в кафе. Она стала монотонной и серой. Если бы не сын, я бы наверняка попала в психушку.
Малыш засыпает. Включаю экран телефона. Завтра двадцать пятое… Хочется поплакать и пожалеть себя, а еще выйти с сыном во двор и самой посмотреть на Марата, но мне нельзя. Я боюсь, что чувства к нему, которые я так усердно гасила все эти годы сама и при помощи психолога, накроют меня с головой и тогда и мой новый мир тоже рухнет, как рухнул тот, что создал для меня горячий Марат Шторм. Вокруг нас все горело и рушилось. Я не могу теперь себе этого позволить. Я несу ответственность за нашего сына.
В детскую тихо заходит Егор. Помогает мне подняться с пола, забирает мобильник и прячет к себе в карман.
— Я тебя жду, — напоминает, прикасаясь губами к щеке.
По коже привычно бегут мурашки, будто по ней провели кубиком льда.
— Прости, задумалась.
Идем в столовую. Для него накрыт поздний ужин. Я наливаю себе сок из кувшина и совсем не как леди ставлю одну ступню на стул, обняв рукой согнутую ногу. Егор неодобрительно смотрит, но ничего не говорит.
— Как прошел твой день? — спрашиваю равнодушно.
Он с энтузиазмом рассказывает про важное собрание у губернатора, про фуршет, на котором обсуждали перспективы развития чего-то там. Не вслушиваюсь. Мне все равно, я далека от политики, хотя когда-то хотела строить свою карьеру журналиста около нее.
Егор тянет руку через стол, касается моей ладони, обнимающей стакан.
— Улыбнись мне, — просит муж.
По заказу натягиваю на губы улыбку. Отодвигается, стучит по бедру, призывая переместиться. Обхожу стол, сажусь к нему на колени, он убирает в сторону мои волосы и ведет кончиком носа по изгибу шеи.
— Ты сегодня порадуешь своего уставшего мужчину? Или опять придумаешь десяток причин отказать? — оставляет поцелуи на коже.
— Нет причин, — откидываю голову, предоставляя ему доступ к телу.
Он поднимается со стула со мной на руках. Высокий, сильный. Чужой только. Никак не привыкну к его близости, но меньше всего хочу, чтобы мой муж завел себе любовницу. Быть с ним после другой женщины я не готова. Мама простила отца за длительную измену, а я пыталась примерить на себя их ситуацию и поняла, что не смогу. А может не люблю Егора просто. Мне кажется, Марату я готова простить все что угодно только лишь за возможность прикоснуться к нему. И продать душу за поцелуй. Настоящий, горячий и пошлый. Егор так не умеет.
Он заносит меня в нашу спальню. Укладывает на кровать и начинает раздеваться. Ложится сверху, сминает мои губы большим пальцем:
— Однажды я увижу любовь ко мне в твоих глазах, — шепчет он, разводя мои ноги в стороны.
Закрываю глаза, расслабляюсь и даже получаю физическое удовольствие. Немного напрягает, когда Егор отдает инициативу перевернувшись на спину и усадив меня сверху.
Он умеет со мной обращаться. В сексе не бывает грубым, но и не бывает обжигающе горячим. Меня просто избаловали. Я успела узнать, как бывает, чтобы все время сравнивать. И сейчас мне не плохо, мне просто не так.
Он подходит к пику вдавливаясь в меня снизу. Удерживает за бедра, не позволяя соскочить. Кончает, содрогаясь всем телом. Укладывает меня на себя, водит ладонью по спине и хрипло дышит в ухо:
— Я бы очень хотел, чтобы ты родила мне.
— Ты знаешь, я не могу, — пытаюсь отстраниться. Он не позволяет, крепко удерживая меня сверху.
— Знаю. Ты бы хотела?
— Что?
