– Я спросил, что нужно делать, и мне сказали, что нужно приехать сюда и устроить кавардак…
– Сказали! – удивился Роджер.
– Нет, сказал. Он сказал, чтобы я собрал несколько настоящих демонстрантов и уговорил приехать сюда пошуметь и покричать. Я так и сделал, походил, поискал, нашел эту крикливую сучку Паулу, она привела с собой друзей… и, поверьте мне, я провел с ними целую неделю и чуть не сдох от них…
– Но ведь вам платили? – предположил я. – Вы брали деньги?
– Ну… – он замялся. – Чуть-чуть сначала. Чуть-чуть каждый день. Да.
– Каждый день! – недоверчиво повторил я. Он кивнул.
– А за поджог заборчика?
Он окончательно сник.
– Он ничего не говорил о том, чтобы сжечь препятствие, во всяком случае поначалу.
– Кто, – без тени угрозы спросил Роджер, – кто он?
– Он не назвался.
– Вы хотите сказать, – тем же спокойным урезонивающим тоном спросил Роджер, – что вы устроили здесь демонстрацию с разными угрозами по требованию человека, которого в глаза не видели и о котором вам ничего не известно?
– Ради денег. Я же вам сказал.
– И вы были уверены, что вам заплатят?
– Но мне же заплатили. – Принятая им вызывающая манера ничего ему не дала, скорее наоборот. – Иначе чего бы я тащился сюда из Лондона, но этот человек обещал и выполнил свое обещание. И каждый день, когда я устраивал заваруху, я получал еще.
– Опишите его, – сказал я.
Квест покачал головой, идя на попятную.
– Ну, раз так, – с нажимом проговорил Роджер, – ипподром предъявит вам обвинения в преднамеренном уничтожении имущества, а именно, поджоге забора-препятствия у ямы стипль-чеза.
– Но ведь вы сказали… – начал беспомощно защищаться Квест.
– Мы ничего не обещали. Если вы укроете от нас, кто был ваш… э… заказчик, мы немедленно посылаем за полицией.
Видя себя загнанным в угол, Квест сдался.
– Он велел мне останавливать каждую машину, – сказал он, стараясь говорить как можно убедительнее, – и всячески мешать проезду, а в одном из автомобилей будет он, он опустит стекло, скажет номер моего телефона, и я получу деньги. Я не должен был ни задавать вопросов, ни заговаривать с ним, клянусь, да будет мне судьей Бог.
– Ну, ваш судья будет куда ближе Господа Бога, – загремел Генри, – если не скажете прямо и честно.
– Да будет Бог мне… – начал было Генри, но не выдержал и перед лицом стольких обвинителей, не верящих ни одному его слову, осекся и замолчал.
– Ладно, – прозаическим деловым тоном произнес Роджер, – возможно, вы не видели его лицо, но есть вещь, которую вы не могли не запомнить.
Квест сильно нервничал.
– Какая машина? – произнес Роджер. – Опишите ее. Назовите номер.
– Ну… я…
– После первого получения денег, – сказал Роджер, – вы же высматривали этот автомобиль.
Мне казалось, я теперь узнал, как кролики смотрят на змею, после того как увидел, как Квест глядел на Генри.
– Какая машина? – крикнул громовым голосом Генри прямо в ухо Квеста.
– «Ягуар». Серебристый. – И пробормотал номер.
Несколько опешивший, но не особенно обескураженный, Роджер проговорил только одно слово:
– Кит.
Несколько минут мы с ним взвешивали полученную новость. Генри поднял брови и посмотрел в нашу сторону. Роджер махнул рукой и кивнул. Поняв, что Квест наконец сказал что-то действительно существенное, Генри смягчился к своему деморализованному пленнику.
– Так, так, – произнес он без железных нот в голосе, – а когда ты обзавелся растопкой?
После короткой паузы Квест проблеял:
– Я ее купил.
– Когда? – вскинулся Роджер.
– В субботу.
– По его приказу?
Квест едва слышно проговорил:
– Вместе с деньгами была бумажка. Он сказал, чтобы я поджег забор-препятствие у ямы для стипль-чеза, где в субботу была убита лошадь. Он велел полить его бензином, чтобы было наверняка.
– Но вы не полили.
– Я же не идиот.
– Ну да, – сказал Генри.
– Где мне взять бензин? – риторически спросил Квест. – Купить в гараже канистру, купить пять галлонов бензина, а потом спалить заборчик? Так, да? Он считал меня идиотом.
– А гамбургеры жрал не идиот? – не преминул уколоть его Генри.
– Бумажка с этими инструкциями еще у вас?
– Там было сказано сжечь бумажку.
– И вы сожгли?
Он кивнул:
– Конечно.
– Глупо, – сказал я. – Ведь вы не такой уж негодяй. Ну кто вам поверит без этой бумажки?
– Но, – залопотал он. – Я хочу сказать, но…
– А как вы это сделали? – спросил я. – То есть как вы подложили растопку?
Он объяснил, нисколько при этом не смущаясь:
– Я засовывал их в заборчик целыми пачками. Потом зажег жгут из газеты и пошел вдоль забора, зажигая подряд все растопки. – Он почти улыбался. – Это было совсем не трудно.
Ему бы следовало сжечь и все обертки, подумал я, но люди – дураки, особенно актеры, не ставшие опытными преступниками.
– Думаю, – сказал я Роджеру, Генри и Оливеру, – мы можем сейчас сыграть со Стрэттонами по-стрэттоновски.
– Как именно?
– Могу я воспользоваться вашей машинкой?
– Конечно, – Роджер показал на смежную комнату. – Вот там.
Я прошел в другую комнату, включил машинку в сеть и отпечатал короткое заявление:
«Я, Гарольд Квест, актер, согласился за деньги организовать нарушение общественного порядка с помощью демонстраций у главных ворот ипподрома Стрэттон-Парк под видом выступлений против стипль-чеза. За услуги я несколько раз получал плату от человека, сидевшего за рулем серебристого „Ягуара“, номерной знак. Согласно инструкциям, полученным от этого человека, я также купил сто штук растопок и с их помощью сжег до основания березовый забор-препятствие для стипль-чеза, что совершено мною приблизительно в 6 часов утра понедельника Пасхи».
Роджер, Оливер и Генри прочитали его и передали Квесту, чтобы он подписал. И велели еще добавить дату и домашний адрес. Как и следовало ожидать, он отказался.
– Совершенно напрасно не хотите, – сказал я. – Вы все равно в телефонной книге, и мы в любой момент можем вас найти, тем более что ваше фото в «Спотлайте» с фамилией вашего агента.
– Но это же признание вины, – возразил он, не отрицая того, что нам нетрудно будет найти его, как и любого другого актера, через профессиональные издания актеров.
– Конечно, – сказал я, – но если вы подпишете, то сможете тут же смыться и воспользоваться своим обратным билетом, а если вам еще и повезет, то нам не понадобится передавать ваше признание полиции.
Квест попытался прочитать по нашим лицам, что мы намерены сделать на самом деле, и, не найдя ответа, все-таки подписал документ. Своим собственным почерком он проставил номер машины (Роджер подтвердил его), а затем свой адрес и дату.
Остальные внимательно прочитали бумагу.
– И это все? – спросил меня Роджер.
– Мне кажется, все.
Роджер сказал Генри:
– Отпустите его.
И Генри распахнул дверь конторы, ткнув большим пальцем в сторону улицы и рявкнув последнее приказание Квесту:
– Вон!
Еще не совсем веря в удачу, Квест не стал ждать перемены в нашем настроении и постарался поскорее унести ноги.
Генри посмотрел на оставшиеся на столе объедки гамбургера и с отвращением проговорил:
– Нужно было ткнуть его мордой в горчицу и повозить по столу.
С наигранной серьезностью я проговорил:
– Квест не так уж и плох. Вспомни, он ведь назвал Ребекку «милашкой».
Генри расхохотался:
– А ведь и в самом деле.
Роджер взял со стола подписанное признание.
– Ну, и что мы теперь будем с этим делать? Неужели и впрямь передадим в полицию?
– Ну что вы, – промолвил я. – Мы отдадим это Марджори Биншем.
ГЛАВА 12
К утру присутствие полиции за заграждением вокруг развалин трибун сократилось до двух констеблей.
Насколько удалось выяснить Роджеру и Оливеру накануне вечером, уже после того, как я уехал, высокопоставленные чины и эксперты завершили свою работу по поиску и реконструкции часового механизма, в частности циферблата взрывного устройства, и заявили, что дальнейшее следствие будет проводиться «в другом месте», не уточнив, в каком именно.
– Они не знают, кто это сделал, – так комментировал это заявление Роджер.
Перед нагоняющим скуку, неприятным на вид полицейским заграждением тем временем вырос надувной Замок Спящей Красавицы со сказочными башенками.
В приливе щедрости на ипподром вернулся Айвэн со вторым фургоном бесплатных цветов. На этот раз это были кустистые деревца в горшках, которые он расставил по обеим сторонам замка, отчего ограждение сделалось органической, даже декоративной частью образовавшегося пейзажа.
К половине двенадцатого, когда Роджер отвез нас к своему дому, ни я, ни Генри уже не могли вспомнить или сообразить, что еще можно или нужно сделать к началу скачек, мы думали теперь о том, что можно будет усовершенствовать к следующим скачкам.
