Насильно удерживая гармошку и Глебовну, их с трудом остановили.
– Умолкни, Глебовна, с плясками… Подожди! Кажись, не всё ещё…
– Какое счастье, что дети снова в школу пойдут!.. – Не унималась Глебовна. – Так ведь и наши кровиночки возвращаться начнут… А там, гляди, и детсад потребуется…
– А как же без детсада, это уж в следующую очередь… Так, председатель?
– А они поедут к нам, учителя-то? У нас же здесь село ведь, деревня…
– Поедут-поедут. Председатель уговорит.
– Да! – Пообещал я. Причём, в этом я был абсолютно уверен. – До министра дойду, но учителя будут.
– Вот радость-то какая, люди! Надо ребятне скорее сказать. Ой, обрадуются.
– Наливай!
– Чего наливай!.. Всё, приехали. Кончилась шипучка.
– Как! Опять?
– А вот так, пшик, и кончилась.
– Ну, ёшь твою в качель, такое дело, да не обмыть…
– Хорошее дело обмывать не надо. Его делать надо.
...Хочу плясать – ноги рвутся…
Обрадовано взъярилась гармошка в руках Дарьи Глебовны.
«Эх, ма, тру-ля-ля…»
Загрохотали дробушками каблуки…
Часть вторая
20.Министр в общем-то нам и не потребовался. Нас радушно приняли в Московской педагогической академии. Государственный пединститут в прошлом.
Ректор, когда я созванивался, узнав кто я и откуда, сразу же пообещал организовать встречу с группой своих выпускников-дипломников, но перед этим лично захотел переговорить со мной. Как с явлением чрезвычайной важности по нынешним временам. Так прямо и сказал: «И для меня, и для академии это очень важно. Буду чрезвычайно рад познакомиться с вами. Чрезвычайно! Это для нас событие. Такую просьбу я жду уже лет пятнадцать. Ещё с восемьдесят восьмого… Да! И вот… Буду очень рад. Очень! Ждём вас. Спасибо».
В назначенное время я приехал не один. Со мной целая делегация. Так получилось. Детская. Как только я заявил, что собираюсь за учителями в Москву ехать, такую бурю ребячьего восторга пережил, что отказать им в поездке просто не смог. Да и взрослые поддержали: «Ну пусть, Палыч, съездят. Если что, в скверике посидят, мешать не будут. Главное, Москву посмотрят, да и тебе не скучно… Делегаты ж как-никак с тобой, не один». Ребятня и выдвинула достойных. После не долгих, как я слышал, но очень бурных дебатов – по последней кандидатуре в основном – ими оказались: Мишель, что естественно, Вера, рассудительная и спокойная девочка, безальтернативно, и… Тонька. Да, малец Гошка. Такую цепь неоспоримых доводов в свою пользу – торопясь и глотая окончания мальчишка привёл, откуда что взялось. Я не всё понял, но строгое собрание разобралось, и с перевесом в один голос кандидатура Тоньки в конце концов с радостным визгом счастливчика прошла. «Ур-ра! – несколько минут, сумасшедшим голосом, не останавливаясь, как заведённый орал Тонька. – Я еду! Еду! Я учительницу себе выбирать еду! Едуууу!» Тонька был счастлив. Таким я его ещё не видел. Ходил, делегат, маршируя на прямых ногах, вокруг моего стола, выпятив грудь, светясь улыбкой. Не мог остыть. Так был горд, так счастлив, что его выбрали, что ему доверили…
Главные его доводы, что дали ему проходной балл: «Очень мало места он, если хотите знать, займёт, хоть в машине, хоть в поезде; что неделю – на спор – может не спать, если нужно сторожить или что; меньше всех ест – легко может обойтись чаем с сухарями, не как некоторые, большие; и память у него лучшее всех… Лучшее. Всё запомнит, ничего не забудет, и слово в слово передаст ребятам. Вот». По этому поводу немедленно вспыхнул жаркий спор высокого собрания, но Тонька едва не плача, перекрикивая весь шум, с отчаяньем заявил: «А вот маленьким всегда нужно уступать… Сами же говорили… Говорили!» И первым поднял руку «за» себя. Так и победил мальчишка.
Кстати, по поводу конспирации, я о ней почему-то особо и не размышлял… На подсознании уверен был, что если уже и ищут нас с Мишелем, но только не в Москве. И уж, во всяком случае, не в педагогической академии. К тому же, и я, и Мишель, мы оба прилично обросли на головах волосами, не стрижёмся. Не сказать, чтобы из принципа, просто отдыхаем от городских условностей. Да и парикмахерская у нас ещё не открыта. По-виду мы вполне сельские парни, можно сказать, как и Толян с Тонькой. А у меня даже и борода с усами плотной порослью проросла. Совсем таёжным человеком стал. Лесной или деревенский, что и надо… пока.
Не долго и размышляя….
Собрались и поехали на 412-ом «москвичке» агронома Байрамова. Внешне он праздничнее моей четвёрки выглядел, значит, решили мы, меньше ГАИшники останавливать будут. Василий Фокич и за рулём.
Ехали долго. Москвич скрипел, чихал, порой дергался, но катил. Молодые делегаты попеременно слушали музыку в Мишкиных наушниках, с удовольствием глазели по сторонам, клевали носами, засыпали. Ехали. И я дремал. Скучно ехать, если бы не посты ГИБДД. На каждом посту нас почему-то непременно останавливали. Документы правда особо не требовали, но багажник с капотом – громко хлопая – приходилось открывать то и дело. Бдительность, мы понимающе переглядывались – она и в Африке бдительность! Хорошее дело, правильное, пусть себе проверяют…
Ехали-ехали, ехали-ехали, ехали…
Не смотря на наше опоздание – в час пик по Москве! – нас всё же ждали. Дипломники правда не все, а ректор с проректором и руководитель группы выпускников-дипломников – ждали.
– О! – С лёгкой улыбкой быстро выходя на встречу к нам в приёмную, воскликнул ректор академии, высокий средних лет полнеющий мужчина, с несколько бледным, отёчным лицом, но живым, требовательным взглядом. – Вы даже с подкреплением приехали, с группой поддержки! – второй раз воскликнул он, оглядывая моё окружение. – Мудро, мудро! Здравствуйте. И как доехали, ребята? Не устали?
Делегаты ещё оглядывались, с любопытством осматривая красиво обставленное помещение приёмной ректора академии с двумя включенными компьютерами, телевизором, телефонами, настенными часами, большим, цветным календарём и цветами на подоконнике. За окном летняя жара, а в комнате почему-то прохладно… Академия… Вот, значит, где учат на школьных учителей. За всех ответил расторопный Гонька.
– Нет, нормально.
Вера дёрнула его за рукав. Гонька истолковал это по-своему, подчеркнул:
– Ага! Только долго очень.
– Угу, угу! – дяденька, склонив голову набок о чём-то размышляя сочувствующе угукнул, с интересом глядя на Гоньку поинтересовался. – А вы как добирались-то в Москву, машиной или поездом?
– Нет, мы не добирались, мы ехали, – не согласился Гошка и уточнил. – На мичуринском москвиче…
Вера его одёрнула уже в открытую, Гонька поправился.
– На Байрамовском, то есть москвиче. Жёлтый такой.
Ректор удивлённо поднял брови.
– А почему вы назвали его мичуринским, молодой человек?
– Так он же агроном, Байрамов-то, – Гонька, неподдельно удивляясь непонятливости взрослого человека, вытаращил глаза. – Поэтому и Мичурин он. Все это знают. Да.
– А вот я не знал. – Огорчился ректор.
Гонька понимающе скривился:
– Так ведь до вас сколько ехать-то…
– Это верно, – вздохнув, согласился ректор. – Простите, как вас зовут, молодой человек?
– Кого, меня… или нас? – Гонька оглянулся за поддержкой, посмотрел на меня.
– Вас, вас! – глядя на Гоньку, подтвердил ректор.
– Меня Гонька. Гоша. А вас?
Ректор и все взрослые, присутствовавшие в приёмной, весело рассмеялись детской непосредственности.
– Правильно-правильно, Гоня, – поддержал засмущавшегося было Гошку ректор. – Знакомиться, так знакомиться. – Ему первому протянул руку. – Меня зовут Сергеем Лльвовичем.
– А это Евгений Павлович, наш председатель, – с гордостью воскликнул Гонька указывая в мою сторону пальцем, потом видимо что-то вспомнив, убрал руку за спину. Похвастал. – У него настоящий пистолет есть. Да! Для хулиганов. Ой!.. – Скривившись, неожиданно вскрикнул… Это Верка его, понятно, ущипнув, в чувство приводит.
– Ух, ты! – будто не заметив заминки, изумился Сергей Леонидович. – Даже пистолет у вашего председателя есть! Здорово! Нужная вещь. Особенно в дальней дороге. – Ректор понимающе кивнул головой, и с горечью признался. – А у меня вот нет пистолета. Только авторучка…
– Так вам он зачем? – Скептически хмыкнув, в свою очередь удивился Гонька. – У вас же тут милиции полно… Мы ехали, видели…
– А у вас?
– А у нас нет, – кого-то из взрослых копируя, громко вздохнул Гошка, огорчённо разведя руки в стороны. – Только Палыч, не считая милиционера, который в районе, на козле летает. Так тот же как ветер…
– Вот как, на козле, и только в районе. Это плохо.
– Да, плохо. Но теперь у нас хорошо.
– Это почему?
– Так Евгений Павлович же приехал! Он как приехал, так и… Ой!.. – мальчишка вновь пискнул, и спрятавшись за Веру, умолк.
Все вновь весело рассмеялись, а ректор потрепал Гошкину шевелюру.
